Олег Слободчиков - Сезон

— Ну, ты и садист! — задирая голову на висячие бревна крепи, пробормотал Хасан.

— Вот и вышли на горизонталь, вот тебе и легкий труд… Ну что?! Надо откачать воду, а там посмотрим.

Хасан повертел головой и понимающе вздохнул:

— Лезть в такое пекло в конце заезда — не фонтан. Вначале как-то полегче рисковать. Но если сделаем хохму — двойная премия каждому. Давно я Славке фитиль не вставлял…

Дернув за сигнальный провод, дали знак Динозавру, он приподнял краном бадью с людьми повыше, к надежному креплению. Раскачиваясь, мешая друг другу, проходчики стали сбрасывать вниз зависшие венцы и глыбы. Снова спустились к воде, обезопасив себя сверху. Хасан прыгнул к борту камеры, прилепился возле труб. Нога соскользнула, он черпнул сапогом, потом вторым, чертыхался, зябко передернул плечами и ступил в воду, погрузившись по пояс — все равно ноги мокрые. Посмеиваясь и кряхтя, следом полез Лаптев.

Они заново смонтировали став насоса, начали откачивать воду. Игорь завел компрессор, отцепил от крюка кэша бадью, подвесил на него пневмонасос. Как зубами по стеклу, заверещала, заскрежетала, «лягушка», стала убывать вода в камере. Когда откачали ее, вид внизу стал еще страшней: обнажилась щербатая пасть подземелья. Лопатами, совками проходчики наполняди бадью за бадьей, выдавали наверх сломанные бревна.

Глаза боятся — руки делают! Лица Лаптева и Хасана были внешне спокойны, движения небрежны, но в каждом озирался двойник, ловил малейшие признаки опасности. Лаптев, рыча, раскачал и выдернул из породы заваленный стояк. Хасан в это время вытаскивал обломанную доску и ее конец описал дугу возле лампочки. Лишь мгновенная тень скользнула по лицу бригадира — он бросил стояк, метнулся вверх по отвесной стене и повис на скобах крепления. Хасан мгновением позже был выше него. Оглянулся через плечо:

— Ты чего?

— А ты чего?

— Вижу, ты рванул — и я за тобой…

— Мне что-то показалось, — уже не мог вспомнить причину Лаптев.

Посмеялись, спустившись, не под небом работали: не тот пуглив, кто вздрагивает и действует, а тот, кто при опасности обмирает и закрывает глаза. Таким здесь не место, они работают до первой аварии. Перекинулись шутками и снова взялись за работу. Время не ждет.

Небольшая ниша на месте будущей рассечки. Хасан с оборочным ломом скалил гребенку фикс, подступал к глыбе — обмотать бы ее тросом да выдать на-гора. Лаптев увидел, как над головой товарища отслоился кусок породы размером с кирпич, закричал, но было поздно. «Кирпич» всего-то с метра высоты упал на каску проходчика. Хасан выронил лом, на подгибающихся ногах вывалился в камеру. Прохрипел:

— Рас-с-кумарил!

Сидели, курили. Мишка Лаптев посмеивался, глядя на приходящего в себя проходчика:

— Как-то теще говорю: нам дали новые каски — держат удар в четыреста килограммов. Она мне: ну, теперь вам и бояться нечего! Каска-то, говорю, выдерживает, а шейные позвонки — нет!

— Еще несколько смен провозились с завалом: закрепили, забутовали, кажется, намертво и стало уютней внизу, вроде бы безопасней. Повеселели лица работяг. Впервые спокойно и самоуверенно заулыбался бригадир.

— Пока дела идут неплохо: за пять смен ликвидировали аварию. Может быть, успеем метры настрелять?! Эх, уложиться бы в подряд — такие деньги пропадают.

Уверенней стал ругать предыдущую смену Паша:

— Они у меня попляшут — напишу рапорт, останутся без премиальных.

— Ты это брось, — завозмущались проходчики. — Хочешь деньги конторским подарить? Для чего тогда КТУ? Мы работали, мы и деньги забираем.

Палец у Деда опух, стал тугим и толстым, как вареная сарделька.

Старый, то есть сорокадевятилетний проходчик говорил, что прищемил его бадьей. День поохал, потом на попутной машине укатил в райцентр. В больнице ему сделали операцию. Дед вернулся слегка хмельной и лежал в вагончике, задрав забинтованный палец, как свечу, отмахивался здоровой рукой от сатанеющих мух.

— Вот хмырь, вот гнида, — возмущался бригадир, — будто у него один палец на руках: мог бы на кэша посидеть — все помощь. Тут вопрос ребром: вытянем — не вытянем подряд, а этот…

И Касым загрустил: из-за производственной травмы с него, как с мастера, часть премии снимут, если она, конечно, будет. Паша выслушал Деда, ни словом не упрекнул, решительно шагнул к компрессору.

— Выручай своих, — сказал Игорю. — Хотел же перейти в проходчики.

— А допуск, корочки? — спросил компрессорщик.

— Придется взять тебя на свою ответственность: если придавит — мне тюрьма. Так что постарайся без этого.

Игорь и так был незаметен среди проходчиков а тут вышел в ночь с Шульцем и будто исчез. Дня через три Паша хватился: давно не видел Интеллигента, заехал на шурфы во время завтрака. Игорь с серым лицом равнодушно жевал котлету, на вопросы отвечал неохотно, разговор не поддерживал. На несколько минут Паша вышел из бытовки к шурфу Фокина, вернулся, собираясь поговорить, но Игорь уже лежал на койке в жилом вагончике, укрывшись с головой белой простыней.

Шульц в бытовке еще стучал костяшками домино, вагон уже раскалялся под солнцем, все вольготней чувствовали себя мухи.

— Как напарник? — Паша подсел к отдыхавшему проходчику.

— Ничего, втягивается, — ответил Шульц, ударяя по столу очередной костяшкой. — Пару смен был на отгрузке, сегодня бурить напросился. — Шульц затрясся в беззвучном смехе, задрал руки с растопыренными пальцами, изображая пугало: — После смены шарашится, как фанера на ветру.

Но не скулит, — добавил, — не сачкует… Ничо, обвыкнет!

Через неделю Деду закрыли бюллетень. Игорь уже надевал «резину», но тот вцепился в рукав куртки.

— Снимай и сквози к компрессору! Я на смену выхожу!

Игорь смутился, растерянно взглянул на бригадира. Тот медленно поднялся со скамьи, с нескрываемым злорадством вырвал куртку из рук Деда и протянул Игорю:

— Работай, а ты — пшел вон!

— Это как «вон»?! — запетушился Дед. — Болел… Все по закону и печать на месте… Права не имеешь.

Но, встретившись взглядом с Лаптевым, отскочил.

— Врежь, чо менжуешься? — из-за плеча бригадира пробасил Динозавр.

— Я б давно ему въехал — да хилый, развалится еще…

Дед побегал по двору — грозил начальником, пока светло побежал в поселок. Паша подвернулся ему возле столовой, выслушал, внимательно, глядя на носки сапог, потом посмотрел куда-то вверх, оглянулся, вздохнул:

— А я что сделаю? Нет у меня прав идти против бригады! — Шагнул в сторону, но Дед схватил его за рукав, испугано дернул кадыком:

— Вы чо, Афанасьич? До пенсии остался год. Куда я?

Паша опять пожал плечами.

— Я не директор богадельни! — стряхнул с рукава руку проходчика. — Могу перевести в компрессорщики, если бригада не будет против.