Фрэнсин Проуз - Изменившийся человек

Для него вода — это то, что из крана. Но Бонни спрашивает про свои двухдолларовые бутылки с итальянскими пузырьками.

Бонни садится на корточки перед холодильником, тянется за бутылкой, а потом вдруг смотрит через плечо на Винсента и по-дурацки улыбается. Винсент вдруг понимает. Понимает, и все. Если захочет — он может Бонни трахнуть.

Откуда эти мысли в голове? Честно сказать, уже не в первый раз. В последнее время он реагирует на… присутствие Бонни. В приемном покое, когда назвали его имя и они с Бонни вскочили одновременно, их бедра соприкоснулись. Совсем не новость, что мужчина, который чуть не умер, а затем обнаружил себя в мире живых, особенно сексуально озабочен. Винсенту следует быть поосторожнее. Это ведь не только про секс.

Бонни наливает воды, несет ему стакан. Их взгляды встречаются, и длится это чуть дольше обычного. Значит, он это не придумал. Она протягивает ему воду и стоит перед ним, хотя могла бы уже и отойти, и все становится кристально ясно. Ясней не бывает. Что-то уже происходит — даже если Бонни не отдает себе в этом отчета.

Винсент, конечно, мог бы продлить эту стадию, когда сексуальные токи уже бурлят, но подспудно, мог бы прикинуть, что с этим делать. Но печальный опыт научил его — либо сейчас, либо никогда. Есть миг, когда все возможно, но если он упущен, назад ничего не вернуть.

Винсент ставит стакан на стол. Бонни так и стоит перед ним. Она даже не шевельнулась.

Бонни снимает очки.

Винсент наклоняется, и они целуются. Можно сказать, он просто ведет себя как джентльмен. Но ему очень приятно целоваться с Бонни. Вообще приятно кого-то целовать. Или что-то… Его губы за долгие месяцы простоя почти атрофировались.

Поцелуй длится довольно долго, и Винсент, собравшись наконец с мыслями, чуть отодвигается, переводит дыхание. Надо прикинуть, что к чему.

Лицо Бонни, оно совсем рядом, превращается в огромный знак вопроса. Хочет ли он ее трахнуть? Определенно. Но то ли дело в эпинефрине, то ли он на самом деле переменился. Может, научный эксперимент, который на нем ставят, сработал. А может, он повзрослел, или научился думать, или сообразил, что есть такие ситуации, в которых не стоит следовать желаниям своего члена.

Сейчас, например, он должен взвесить, что лучше — завалиться в койку с Бонни или постараться избежать возможных последствий, которые могут порушить всю его новую жизнь. Случайный секс — одно, а секс с Бонни — совсем другое. Он на многое повлияет. Могут возникнуть сложности. И кто-то пострадает.

Винсент и так с трудом справляется со всем, что навалилось. Бонни должна его пощадить. Сейчас четыре часа утра. Он едва не умер. Он не в лучшей форме для… любовных отношений. Давай-ка сбавим обороты. Посмотрим, как пойдет.

Но все зашло уже слишком далеко. Что бы ни было дальше, им все равно придется расплачиваться.

Он кладет руку Бонни на плечо, нежно целует ее в губы и, чуть отодвинувшись, говорит, уже взяв себя в руки:

— Я не знаю, как сказать… Но сейчас я не в лучшей форме. Наверное, мне бы лучше отдохнуть, набраться сил… — Он улыбается. — Если захотите, завтра начнем с того же места.

Разумный человек с этим спорить не станет. Он же оставляет дверь открытой. На такое даже женщина не обидится. Он же сказал, они продолжат завтра. Разве это похоже на твердое «нет»? Утро вечера мудренее, завтра они посмотрят на все при свете дня.

Бонни надевает очки. Она расстроена? Смущена? Или рада? Он не понимает. А раз не понимает, значит, недостаточно хорошо ее знает — какая уж тут постель? А это что за мысль? Так рассуждают только девицы. Все это время он делал вид, что изменился, но, похоже, он все-таки стал другим. Нечего корчить дурацкие рожи — не то с такой рожей и останешься.

Бонни покинула свое тело. Выражение лица — никакое. Бонни-женщина исчезла, уступив место Бонни-маме.

— Как вы себя чувствуете? — спрашивает Бонни.

— Нормально, — отвечает Винсент. — устал немного.

— Я тоже. Надо пойти поспать.

Бонни целует его в лоб — как целует перед сном своих сыновей. Значит, все кончено? Нет, не кончено. Это было, и, что бы ни случилось теперь, этого не стереть, не изменить.

Бонни говорит:

— Ну и славно. Я, пожалуй, пойду к себе. Ну и ночка. Тяжко вам пришлось. Вам, кстати, хоть кто-нибудь сказал, что речь получилась блестящая?

— Правда? — говорит Винсент. — Спасибо.

— Ну, если вам больше ничего не нужно… Обещайте, что разбудите меня, если вам станет хуже. — Не глядя на него, Бонни спрашивает: — Как вы думаете, не стоит ли мне позвонить мальчикам? Просто проверить? У них тоже был непростой вечер. Бедный Макс…

— Сейчас поздно, — говорит Винсент. — Они, скорее всего, спят. Я уверен, с мальчиками все в порядке.

— Ну ладно. Спокойной ночи, — говорит Бонни.

— До завтра, — отвечает Винсент.

— Спите, сколько захотите. Я предупредила, что завтра мы появимся поздно. А если плохо себя почувствуете…

— Все будет нормально, — говорит Винсент. — Спокойной ночи.

Дождавшись, когда Бонни выйдет из кухни, Винсент выключает свет.

Проходя мимо двери Дэнни, он думает, не распотрошить ли слегка его заначку. Неужели обморок ведет к размягчению мозгов? Как он может даже думать о дури — он же только еще больше распсихуется. Ему, наоборот, надо себя угомонить.

Таблетка викодина, которую он, уходя, сунул в карман, так там и лежит. Но сейчас нужно ксанакса, хотя бы миллиграмм десять. Он открывает дверь, вытаскивает из-под кровати сумку, отряхивает ее. Вот она сколько тут пролежала — на старых катышках пыли уже собираются новые. Сколько еще ему все это будет сходить с рук? Рано или поздно его разоблачат и пошлют ко всем чертям. А в чем его разоблачат? Винсент уже не может на это ответить. Эти фанаты мира и любви добрались и до него. Он уже сам не знает, кто он.

Погода переменится, если… если эта история с Бонни продолжится. Потому что климат изменится. Причем не к лучшему. Ну ладно, да он и не рассчитывал, что это будет длиться вечно, такая вот возможность начать все заново, в доме у заботливой мамочки. Легкая добыча для Реймонда и его друзей — найдут и уж вовсю позабавятся.

Винсент роется в сумке — чтобы немного отвлечься, проводит ритуальную проверку. Его всегда охватывает паника — а вдруг денег или таблеток нет? В последнее время он осторожен, принимает не каждый вечер — и потому, что его не тянет, и потому, что хочет растянуть запас. Викодина сильно поубавилось, но ксанакс почти нетронут. Как ему искать врача, который выпишет рецепт, если Бонни двадцать четыре часа в сутки где-то рядом?

Он хотел попросить ту четырнадцатилетнюю пакистаночку, которая изображала врача в больнице. Но никак не мог придумать, зачем при аллергическом приступе нужны болеутоляющие и седативные средства. Доктор, а нет ли у вас чего-нибудь от страха, я иногда боюсь новых приступов. Могло сработать. Могло и не сработать. Нет, он не осмелился — при Бонни. Или стоило сказать, что он ударился головой? Тогда его отправили бы на рентген и на анализы. А если он решит убрать лазером татуировки, ему дадут болеутоляющее? Татуировки он так и так хочет убрать. Они сообщили то, что должны были сообщить, больше он в их услугах не нуждается. Более того, в его новой жизни они ему только мешают.