Джеймс Купер - Избранные сочинения в 6 томах. Том 6.

— Когда и как я это делал? Вы же сами сказали…

— … что вы прекрасно управляли «Королевской Каролиной» и она потерпела крушение по воле неба? .. Нет, речь идет о более благородной добыче, а не о той, которую может закогтить любой ястреб. Неужели вы столь ненавидите женщин, что готовы запугать благородную даму и прелестную девушку, лишь бы помешать им наслаждаться вашим обществом?

— Разве желание спасти женщин от страшной участи, что угрожала им сегодня, — предательство? Ведь, пока власть в ваших руках, надеюсь, ничто не грозит им обеим, даже той, что так прекрасна.

— Клянусь небом, Уайлдер, вы правы! Злодейская рука не коснется прелестного ребенка. Скорее я собственной рукой брошу спичку в пороховой погреб, и она взлетит на небеса такой же чистой и светлой, как была оттуда послана к нам.

Наш герой жадно внимал этим речам, хотя ему не очень-то понравилось, что Корсар выразил свои благородные мысли чересчур восторженным языком.

— Как вы узнали о моем желании помочь им? — спросил он после некоторого молчания, которое оба они не спешили нарушить.

— Вы сразу выдали себя. Стоило мне услышать ваши речи, как все стало ясно.

— Услышать! Значит, я вам признался, сам того не замечая.

Корсар промолчал, и лишь улыбка его дала понять собеседнику, что тот стал жертвой дерзкой и успешной мистификации, что старый матрос Боб Блант был не кто иной, как он сам, собственной персоной. Вот чем объяснялось поведение Джорама и непонятное исчезновение ялика. Уайлдер понял, что попал в искусно расставленные сети, и встревожился. Раздосадованный тем, что его так ловко провели, он некоторое время молча шагал взад и вперед по палубе.

— Признаюсь, вы меня перехитрили, — сказал он наконец, — и отныне преклоняюсь перед вами, как перед мастером, у которого можно кое-что перенять, но превзойти которого нельзя. Но кто бы ни был старый матрос, хозяин-то «Ржавого якоря», надеюсь, оставался самим собой?

— Славный Джо Джорам! Полезный человек для моряка, попавшего в беду. Верно? А как вам понравился ньюпортский боцман?

— Это тоже ваш агент?

— Только на один раз. Таким мерзавцам я не верю ни на грош. Но тс-с! .. Вы ничего не слышали?

— Кажется, в море упал канат.

— Совершенно верно. Сейчас вы убедитесь, что я не спускаю глаз с наших беспокойных джентльменов.

Корсар прервал разговор, который начинал всерьез интересовать Уайлдера, легкими шагами подошел к корме и, опершись о перила, сделал вид, что любуется морем. Уайлдер остановился рядом со своим командиром, и слуха его коснулся тихий шорох, похожий на скрип потревоженных канатов. И вскоре помощнику еще раз пришлось убедиться, насколько предводитель превосходит в хитрости и его самого, и всю остальную команду.

За кормой, держась за канаты и цепляясь за каждый выступ, с большим трудом и осторожностью двигался человек. Вскоре он уже висел на веревочной лестнице, стараясь разгадать, который из двоих наблюдающих за его передвижением людей ему нужен.

— Это ты, Дэвис? — спросил Корсар полушепотом и, желая привлечь внимание Уайлдера, слегка тронул его за плечо. — Ты пробрался незамеченным?

— Будьте спокойны, ваша честь. Я перелез через переборку в каюте и выбрался сквозь иллюминатор; вахтенные спят как убитые, словно их вахта в кубрике.

— Хорошо. Какие новости?

— Господи! Ваша честь, можете послать их в церковь, и самый отъявленный морской волк не посмеет сказать, что он забыл молитвы.

— Значит, их настроение улучшилось?

— Конечно, сэр. Лишь двое-трое все еще сеют смуту, но они не доверяют друг другу. Ваша честь всегда умеет их пронять, и им никогда вас не одолеть.

— Это единственный способ справиться со смутьянами, — пробормотал Корсар так тихо, чтобы его слышал один Уайлдер. — Будь они чуть почестнее, это было бы куда опасней, а так их губит собственная подлость… А какое впечатление произвела моя мягкость? Верно ли я поступил? Или следовало кое-кого наказать?

— Так лучше, сэр. Люди знают, что у вас хорошая память, и поговаривают, что теперь надо держать ухо востро, чтобы новыми проступками не увеличить тот счет, который вы и так не забудете. Как всегда, немного задет начальник полубака; на этот раз чуть больше, чем обычно, потому что негр свалил его с ног.

— Опасный негодяй! Когда-нибудь я с ним еще посчитаюсь.

— Его бы хорошо перевести на шлюпки, сэр; команде без него было бы лучше.

— Ладно, ладно, хватит о нем, — нетерпеливо прервал Корсар, как будто ему не хотелось, чтобы новый товарищ сразу слишком глубоко постиг все тайные пружины его правления. — Я им займусь. Если не ошибаюсь, ты сегодня перестарался, парень, и слишком лез вперед во время утренних беспорядков.

— Надеюсь, ваша честь помнит, что команде было приказано начать потеху, да и что тут такого, если смыли пудру с одного-двух солдат!

— Да, но тебя не остановило вмешательство офицера. Берегись, как бы твоя чересчур естественная игра не вызвала заслуженные аплодисменты.

Матрос обещал исправиться и быть осторожнее; затем он исчез, получив в награду золотой и наставление вернуться в кубрик незамеченным. А Корсар с Уайлдером опять стали прохаживаться по мостику, предварительно удостоверившись, что их не подслушивают. Снова наступило долгое, глубокое молчание.

— На таком судне, — возобновил разговор Корсар, — хорошие уши так же необходимы, как смелое сердце. Негодяи в кубрике не должны вкушать от древа познания, иначе нам, обитателям кают, несдобровать.

— Опасно наше ремесло, — заметил его собеседник, невольно выдавая свои затаенные мысли.

Прежде чем ответить, Корсар долго шагал взад и вперед по палубе. Потом он заговорил так тихо и мягко, словно это были увещевания заботливого друга, а не советы человека, издавна связавшего свою судьбу с грубыми, необузданными пиратами.

— Вы только начинаете жить, мистер Уайлдер, — сказал он, — у вас есть время выбрать себе дорогу. Вам не пришлось участвовать в том, что люди называют нарушением закона; еще не поздно решить, что вы никогда не станете это делать. Может быть, я эгоистичен в своем желании привлечь вас на свою сторону, но испытайте меня, и вы убедитесь, что собственные интересы при всем моем эгоизме не заполняют все мое существо целиком. Одно ваше слово — и вы свободны. Не останется никакого следа вашего пребывания на моем судне. Там, за полоской угасающего света, совсем недалеко лежит земля; завтра, еще до заката, вы можете ступить на эту землю.

— Почему я один, а не мы оба? Если жизнь вне закона не для меня, то она и не для вас. Если бы я смел надеяться…

— Что вы хотите сказать? — спокойно спросил Корсар после краткого молчания, поняв, что его собеседник не решается продолжать. — Говорите смело, вас слушает друг.