Мария Воронова - Погружение в отражение [litres]

– Спасибо.

– Очень нужны, – повторил он с нажимом, – откровенно говоря, я был удивлен, когда узнал, что вы до сих пор состоите кандидатом в члены КПСС. Отчего так?

Завотделом пытливо заглянул ей в лицо, Ирина потупилась.

Когда вышел комсомольский возраст, она, как все, подала заявление в партию. Ее утвердили кандидатом, и этого оказалось достаточно, чтобы не привязывались, как это приговоры выносит судья без коммунистического правосознания.

В районном суде на это смотрели сквозь пальцы, а в городском, видимо, не прокатит. Придется как в грубом анекдоте: «сегодня в говно, завтра в партию».

– Так в чем же дело, Ирина Андреевна?

– Сомневалась, что достойна, – буркнула она.

– Что вы, дорогая вы моя! – от избытка чувств завотделом встал и развел руками, отчего сходство с красной звездой стало тождественным, – если не вы, то кто же? Я доведу до сведения секретаря вашей парторганизации, чтобы немедленно исправили это упущение. Мы никак не можем разбрасываться такими людьми!

Ирина неловко поблагодарила, а завотделом подошел к ней и тяжело положил руку на плечо:

– Партия ценит умных и волевых людей, дорогая Ирина Андреевна, так что поверьте мне, у вас очень большое будущее.

Она пожала плечами.

– А вы напрасно так! Человек должен приносить пользу родной стране, максимально используя свои способности. А вы уже доказали, что способны на многое, и, дорогая Ирина Андреевна, представляется мне, что вы должны стать не меньше чем депутатом Верховного Совета, если хотите полностью реализовать свой потенциал.

– Спасибо, – пробормотала Ирина.

– А как вы думали? Не по-ленински это, не по-коммунистически – кадры разбазаривать!

«Все понятно, – вздохнула Ирина, – наживку он мне бросил, уверен, что я заглотила, сейчас подсекать начнет».

– Ваш вопрос уже решается на соответствующем уровне, а сейчас я пригласил вас, чтобы предостеречь, не дать вам совершить вполне понятную, но роковую ошибку.

Ирина кивнула и выпила несколько глотков воды, с неудовольствием заметив, что от помады на тонком, почти прозрачном стекле остался некрасивый след.

– Мы все воспитаны в глубоком уважении к героям, а коммунистические идеалы святы для каждого советского человека, – сказал завотделом задушевным тоном, – и ничего нет удивительного в том, что нам трудно поверить, что под маской героя, инвалида войны, орденоносца, активного комсомольского работника скрывается настоящее чудовище. Разум нормального человека просто отказывается это признать, не правда ли, Ирина Андреевна?

Она пожала плечами:

– К сожалению, доказательства…

– Вот именно! Доказательства! Факты – вещь упрямая, и порой под их давлением нам приходится принимать то, что противоречит нашим представлениям.

«Ого, это что-то новенькое! – Ирина глотнула еще воды, чтобы скрыть усмешку. – Принципиально новенькое, я бы сказала. Подтасовывать факты под идею – это же фундаментальный принцип нашего бытия».

– Член КПСС обязан служить примером коммунистического отношения к труду и выполнения общественного долга, – провозгласил завотделом, – и люди должны видеть, что мы боремся за чистоту наших рядов. Еремеев надеялся всю жизнь скрываться под маской верного ленинца, но, к счастью, этот номер у него не прошел! Сейчас, знаете ли, находятся отдельные незрелые личности, которые недовольны, что якобы у нас какие-то привилегии. Так вот коммунист имеет только одну привилегию – как можно больше работать!

Завотделом перевел дух, приосанился и продолжал:

– Народ должен увидеть справедливость советского правосудия! Не должно быть никаких поблажек, ни малейшего снисхождения, а только самый суровый приговор!

– Но…

– Самый суровый, Ирина Андреевна! Кому много дано, с того и спрос больше, а Еремеев получил полной горстью, уж поверьте. С ним носились как с любимым ребенком! И орден пожалуйста, и такую должность… Слыханное ли дело, из комсорга полка сразу секретарем комсомольской организации крупнейшего объединения! И чем он отплатил за высокое доверие? Даже вслух произнести страшно! Какую тень бросил на ВЛКСМ! Ирина Андреевна, вы только представьте себе, что начнется, когда об этом процессе пронюхают вражеские голоса!

– Я предлагала сделать процесс закрытым.

– Разумное предложение, но недальновидное, – покачал головой хозяин кабинета, – информация все равно просочится за границу, ведь у нас, к большому сожалению, проживают не только бытовые сплетники, но и диссиденты, радующиеся любой возможности опорочить свою Родину. Лучше уж так. Пусть мир видит, что, хоть у нас и есть отдельные уроды, мы с ними безжалостно боремся.

– Вы совершенно правы.

– Надеюсь, мы с вами поняли друг друга?

– Безусловно.

Завотделом растопырил коротенькие руки так, будто хотел ее обнять, Ирина поняла намек и поднялась. Итак, могущественный партайгеноссе потратил кучу своего бесценного времени, чтобы убедить ее в том, в чем она и так не сомневалась. Почти не сомневалась.

Она пошла к двери, но завотделом вдруг вкрадчиво взял ее под руку и прижал к своему теплому боку.

– Позвольте дать вам еще один совет, – шепнул он, – по-товарищески, по-стариковски… Вы мне глубоко симпатичны, Ирина Андреевна, поэтому скажу без обиняков: оставьте вы своего обормота.

– Что?

– Вас ждет головокружительная карьера, но связь с антисоциальным элементом сильно ее затормозит.

– Простите…

– Вы меня слышали, Ирина Андреевна, а выводы делайте сами. Вы молодая интересная дама, зачем вам портить себе блестящее будущее ради морально неустойчивого человека?

После горкома она не вернулась на работу, а пораньше забрала Егора из садика и повела гулять в парк 30-летия ВЛКСМ на Нарвской. Каток работал, и Ирина взяла в прокате коньки для сына и для себя и заскользила, а тело вспомнило, чему его учили в детстве. Егор едва поспевал за матерью. Они катались больше часа, и хоть щеки покалывало морозцем, а пальцы на ногах обещали, что скоро начнут невыносимо ныть, уходить совсем не хотелось, но тут на лед выкатилась компания взрослых мужиков с клюшками, и для детей стало просто опасно. Ирина хотела было возмутиться, но обнаружила, что время позднее, девятый час, детям пора по домам. Может, проявила широту натуры, в конце концов, мужикам тоже хочется погонять в хоккей, а может, просто струсила. По дороге домой она совершила кощунственный для ответственной матери поступок – повела Егора в пышечную напротив метро.

Там в полуподвальчике с высокими столами они вкусили божественно прекрасного с мороза зажаренного теста, сочащегося маслом и густо присыпанного сахарной пудрой, и выпили густого, чуть теплого сиреневого кофе из граненых стаканов.