Варвара Еналь - Птица и охотник [litres]

– Дуйте к ручью, купайтесь. Вода прохладная, хорошая, – сказал он и улыбнулся.

Улыбка у него вышла такой доброй, такой красивой, что Птица не могла не улыбнуться в ответ. Лицо хозяина преобразилось, и черные брови уже не хмурились, а губы не сжимались в презрительной гримасе.

– Давайте, не копайтесь, обормоты, – снова распорядился хозяин, – а я пока состряпаю ужин для нас.

Узкий ручей бежал в самой низине – сочился из холма множеством едва заметных дорожек, а после сливался в один, шумный и говорливый поток, уходящий вниз, в темноту. Трава возле воды росла сочная, высокая. Ею сейчас и питались стреноженные лошади, около которых оставался один из верных псов хозяина.

В ручей, конечно, по пояс не залезешь, он слишком мелкий, но можно просто поливать себя набранной в ладони водой. Хозяин снова дал мыло, и Птица не стала копаться. Искупалась сама, отмыла Травку. После приблизился Еж – ему девушка велела держаться в стороне и не глазеть, пока она раздета.

Когда они вернулись в пещеру, хозяин уже закапывал в прогоревшие угли круглые картофелины, а рядом с костром лежали накрытые одеялом ветки.

– Картошка на углях получается замечательной, – весело протянул Ог, – и солонины у меня тут немного есть, ее тоже пожарим. Соленая козлятина – ели такое?

Еж мотнул головой и сказал:

– Не-а, мы все больше рыбу. У нас ее знаешь сколько?

– Знаю. Рыба и у меня дома есть, правда, речная и костлявая. Сам увидишь, когда приедем.

Еж вдруг посмотрел на хозяина и несмело спросил:

– А где твой дом?

Сам он при этом теребил сухую веточку и заметно нервничал. Раб осмелился задать вопрос своему хозяину – да где это видано? Совсем одурел он, что ли?

– В Каньоне Дождей. Я живу там, – совершенно спокойно и даже дружелюбно ответил Ог.

Подняв на него глаза, Птица растерянно моргнула. Вот оно, сбывается предсказание Хамусы! Языки костра зловеще вспыхнули и разлетелись множеством искр. Теперь огонь горел только с одного края кострища, маленький и угасающий. А в чуть светящихся углях лежала картошка.

– Я живу в Каньоне Дождей, – повторил хозяин, – но пришлось делать изрядный круг, чтобы уйти от преследователей. Думаю, не так просто преодолеть химаев и Речных людей, потому до нас они теперь не доберутся.

– А кто нас преследует? – осторожно спросил Еж и протянул ноги к костру.

– Лучше вам этого не знать. – Ог поднял голову и посмотрел Птице в глаза.

Взгляд внимательный, серьезный. И какой-то добрый, что ли. Не было в серых глазах хозяина злости, жестокости или раздражения. Даже насмешки сейчас не было, но девушке почему-то стало очень неловко. Вновь почувствовала она силу хозяина и его жесткую волю . Все будет так, как он решил, несмотря на дружелюбность и ласковость. Но может он не станет причинять зла своим рабам? Ведь относится же он хорошо к Ежу?

– Ведунья Хамуса знает о Каньоне Дождей, – совсем тихо сказала Птица и опустила ресницы.

– Это я тоже знаю, – тут же ответил Ог, – больше она не посмеет кидать кости на меня. Да и карта, по которой она гадала, сгорела в огне. Думаю, я достаточно напугал Хамусу.

Птица вздрогнула, потянулась пальцами к правому запястью и, ощутив гладкую пустоту кожи, потрясенно проговорила:

– Так это ты вызвал пожар у ведуньи?

– Да. Я всегда чувствую, когда на меня колдуют. Не люблю этого. Каньон Дождей большой, и там у меня свои люди. Жрецы не осмелятся напасть в тех местах. А тут они нас не найдут и не догонят.

– Ты думаешь, что жрецы гонятся за нами? – удивленно вытаращился на Ога Еж. – Зачем им это? Ты ведь честно купил Птицу и Травку. И меня тоже…

– Лучше вам пока этого не знать. Спите спокойно. Тут они до нас не доберутся. С химаями я легко справляюсь, да и с Речными людьми тоже. Но со жрецами будет настоящая битва, и мне не хотелось бы вступать в нее. По крайней мере, сейчас.

– Зачем тогда купил нас? – спросила Птица и тут же пожалела о сделанном. Как она смеет задавать вопросы хозяину? А если он сейчас отвесит тумаков и за лишнюю болтовню, и за то, что не усмотрела за Травкой?

– Все еще дуешься из-за своих браслетов? – Глаза Ога блеснули весельем. – Вы глупеете, пока на вас ваши обрядовые побрякушки. Надеетесь на браслеты, а своей головой не думаете. Не они определяют вашу жизнь, а те решения, которые вы принимаете.

– Мы не принимаем решений, – удивленно пояснил Еж, – мы же рабы.

– Вот именно. Птица, ты кто? Что скажешь о себе?

– Я? – Девушка озадаченно потерла ухо. Никогда еще не приходилось отвечать на такие странные, и в то же время простые вопросы. – Я – рабыня.

– Этого я и ожидал, – хмыкнул Ог, взял длинную палку и принялся выкатывать из золы черные, дымящиеся картофелины. – А разве ты не красивая девушка? Разве ты не добрая? Птица, ты добрая?

Духи! Еще никто не задавал ей таких странных вопросов! Конечно, она красивая девушка. Но она всегда была рабыней, еще до того, как расцвела ее красота.

– Так кто ты в первую очередь – красивая девушка или рабыня? – Ог будто угадывал ее мысли.

Картофелины выкатывались из костра послушными шариками, посеревшая зола вспыхивала нарядными оранжевыми огоньками.

– Наверное, рабыня.

Ог улыбнулся, поднял глаза и медленно, точно неразумному ребенку, пояснил:

– Ты в первую очередь девушка. Ты – человек. Тебя родила такой твоя мать. С самого начала ты была девочкой и ею остаешься. После станешь женщиной, бабушкой – и так до самого конца. А рабыней тебя сделали люди, это не твоя настоящая сущность. Понимаешь?

Птица не понимала. Вроде бы смысл слов простой, но он ускользает от нее. Да, она девушка, человек, как сказал Ог. Но какая разница, если она все равно себе не принадлежит?

– Ты можешь выбирать, что тебе делать: доброе или злое. Вот как сегодня с Травкой. Ты могла защитить ее, а могла бросить, что ты и сделала.

– Если бы я кинулась за ней, меня бы убили.

– Если бы ты смотрела за малышкой хорошенько, как я тебе велел, ты бы не оставила ее на склоне, – наставляюще сказал хозяин.

Так просто сказал, даже немного ласково. Ни тумаков, ни ругани. Хозяин, видимо, у них добрый, и за оплошности просто журит, а не наказывает…

– Надо уметь отвечать за тех, кто зависит от тебя, и делать доброе для людей, – снова заговорил Ог и тут же добавил: – Берите картошку. Дуйте и чистите. Только глядите, не обожгитесь.

– Доброе велел делать Моуг-Дган, – вдруг сказал Еж, – поэтому мы все должны делать доброе.

Охотник поморщился, насадил на палочку картофелину и, медленно счищая с нее шкурку, пояснил:

– Добро надо делать, чтобы самим не превратиться в чудовищ. Для себя надо делать добро и для тех, кто рядом с тобой.

Птица ничего не ответила. Пойди разберись, что будет добром, а что нет. Это не так просто, как говорит Ог. Есть такое добро, в глубине которого таится страшная сила, способная разрушить все, что находится рядом с ней. Как в Травке, например. Недаром девушке слишком часто видятся странные картинки, в которых звучат слова о силе и сияют магические круги, обведенные белым и черным песком.