Варвара Еналь - Птица и охотник [litres]

Птица сосредоточилась, постаралась избавиться от лишних мыслей и принялась шепотом читать заклинание. Надо научиться скрывать свою голову от проникновений Ога, спрятать мысли под невидимой стеной силы. И эта стена никогда не должна рушиться, чтобы никто не смог понять, что девушка думает и о чем беспокоится. Так будет справедливо. Она, конечно, рабыня, но даже рабы имеют право на собственные мысли, данного права никто у них не может отнять.

Непонятные для нее слова заклинания послушно всплывали в памяти и сплетались в причудливый узор фраз, заставляя густеть окружающий воздух и вспыхивать оранжевыми языками затухающее пламя костра.

Ог вскочил внезапно, с удивительной скоростью перепрыгнул через огонь, опустился рядом с Птицей и закрыл ей рот ладонью. Посмотрел на девушку почерневшими глазами и устало сказал:

– Не смей больше это делать. Ты поняла? Не смей колдовать, пока ты рядом со мной. Темный маг, ради которого приходят химаи, – это ты, оказывается, а не бедная Травка. Хочешь, чтобы сейчас в пещере оказались эти черные твари?

Птица испуганно таращилась на Ога и не могла произнести ни слова. Незаконченное заклинание все еще вертелось у нее в голове, но слова уже теряли свою силу, и в темноте пещеры быстро наступал покой.

– Никогда не произноси больше такие заклинания, ты призываешь темные силы, которые обязательно возьмут плату за свою помощь. Или ты думаешь, что тебе будут бесплатно помогать могущественные духи? – продолжал сердито говорить Ог. – Чем ты им заплатишь?

Птица хотела сказать, что помощь всегда появлялась бесплатно, но хозяин ее опередил:

– До сих пор ты была игрушкой в руках жрецов, но рано или поздно тебе пришлось бы платить: своей внутренней свободой, способностью различать доброе и плохое, своей жизнью, наконец. Есть ли у тебя что-то дорогое? Духи отобрали бы у тебя все.

Ог внезапно успокоился, уселся рядом на землю и замолчал. В темноте Птица видела лишь оранжевый отсвет на его лице, ставшем внезапно строгим и немного презрительным. Появилась его обычная брезгливость – девушка очень ясно ее почувствовала.

– Я многое расскажу вам, только чуть позже. Я понимаю, что не так просто перестроиться. Но ты сама подумай, Птица, так ли тебе нужен был тот храм Набары, и так ли ты хотела провести несколько лет жизни за стенами, отдаваясь каждому грязному и вонючему моряку, кто только внесет за тебя плату. Каждую ночь удовлетворять чужую похоть, думая, что живешь в любви, а на самом деле не знать ни капли любви и даже не иметь права на любовь… Думаешь, что золотая сережка в носу этого стоит?

Птица слушала его и ничего не отвечала. Был ли он прав? Она сейчас ничего не понимала. Девушка потерялась в этих неизвестных землях, в этой темноте, и все, чему ее учили раньше, сейчас ей не помогало. Она просто не знала, чего ей ожидать от будущего и кого теперь слушаться.

Опыт подсказывал, что хозяин всегда прав, ему виднее. Так, Птица привыкла доверять прежней хозяйке – маме Мабусе. А тут как доверять, если Ог говорит странные и непонятные вещи? Если произносить заклинание нельзя, тогда как же прекратить судороги у Травки, когда она забьется в припадке? Как можно избавиться от химаев? Она ведь не обладает такой силой и такой волей, как Ог!

Или доверить теперь все эти проблемы охотнику? Пусть он успокаивает Травку, защищает от химаев и Речных людей. Он ведь и так кормит их, заботится о них. Просто взять, довериться своему хозяину и выучить теперь уже другие правила?

Ог вдруг повернулся и удивленно посмотрел на Птицу. Кивнул ей и сказал:

– Да, ты правильно думаешь. Просто довериться. И перестать бояться. Вы со мной рядом уже вторую ночь, и я ни разу не обидел вас. Ни разу не оставил голодными, не отругал. И ни разу не требовал от тебя, Птица, этой твоей любви, как вы называете плотские утехи. Еж вот уже давно не боится, он понял, что все в порядке.

Девушка хотела было сказать, что парень дурачок, но промолчала. Зачем говорить, когда Ог и сам понимает ее мысли, и ничего, видимо, с этим не поделать.

Охотник какое-то время еще сидел рядом с ней на земле, но уже не говорил ничего. Было неловко от его близости, но в то же время Птица с пугающей ясностью поняла, что сила Ога привлекает ее. Он необычный, странный и непредсказуемый. Нельзя понять его, но что-то в этой непонятности есть, и это что-то притягивает.

Наконец хозяин отправился спать, велев напоследок не читать заклинаний и не призывать сюда химаев. И Птица не осмелилась ослушаться. Повернулась на другой бок и заснула.

Ей приснился химай. Он стоял так близко, что девушка ощущала его смрадное дыхание. Светились злобой глаза твари, сверкали белые клыки и топорщилась черная шерсть. Химай жаждал ее поглотить, разорвать в клочья. И только теперь Птица осознала, что сама приманивала ему подобных заклинанием. А как же совершали обряды жрецы храмов? Они-то читают похожие заклинания чуть ли не каждый день.

Зверюга приблизилась и рыкнула в самое лицо девушки. Птица дернулась, мелькнули мысли о создании защитной стены, и тут же всплыло в голове приказание хозяина: не читать заклинаний. Как же тогда спастись?

С мыслью о спасении девушка и проснулась. Солнце заглядывало в пещеру, заливая землю жарким светом, у костра возился Ог, и Травке что-то говорил Еж, который уже поднялся и выбрался вместе с малышкой наружу.

– Утро да будет добрым, – не глядя на Птицу, проговорил хозяин, – как спалось?

Девушка не сразу поняла, что Ог обращается к ней. Она подскочила, торопливо расправила рубашку, едва прикрывающую колени, глянула на загорелые пальцы ног, на ногти, выкрашенные розовой перламутровой краской. Молча кивнула и присела у костра. Тихо спросила:

– Может, мне что сделать?

Ог широко улыбнулся, от чего на его смуглых щеках обозначились ямочки, и одобрительно велел:

– Попробуй пожарить лепешки. Тесто я уже замесил. Приходилось когда-то этим заниматься?

– Не приходилось. Мы убирали, мыли, обслуживали посетителей в зале. Готовил у нас все больше повар, да мама Мабуса ему помогала.

– Может, ты просто видела и знаешь, как это делается?

Птица резко мотнула головой. Когда ей было видеть? Утром мыли полы, таскали хворост, бегали на рынок, днем спали, вечером прислуживали. Им поручалась совсем другая работа, да Птицу и не готовили в повара, она должна была стать жрицей.

– Смотри, это просто. Берешь, разминаешь. Надо, чтобы на ладонях было больше муки, тогда тесто не прилипнет к рукам. Попробуй.

У Птицы лепешка пристала к ладоням, расползлась, превратившись в бесформенный, странный комок. Она неловко попробовала отодрать его, но почему-то часть теста облепила запястье и даже локти стали белыми от муки.