Виктор Пелевин - Искусство легких касаний

— А что происходило с детьми? — спросил Андрон. — Они мучились? Страдали?

— Он утверждал, что нет. И даже вопрос так ставить нельзя. Посмотрел на меня так важно и говорит — это превосходит человеческое разумение, не вопрошай. Но боли и горя в этом не было ни для кого… Только счастье, безмерное счастье, которое дарил себе и людям Двурогий Господин, убавляя в одном месте и прибавляя в другом. Особенно же счастливы были дети — ибо их освобождали от долгой муки, старости и смерти. Вот этому счастью и позавидовали римляне…

— Ушивали мир, — повторил Андрон. — Ну вот и доушивались.

— Да, — сказал Акинфий Иванович. — От Карфагена практически камня на камне не осталось. Как будто его никогда и не было. Я туда туристом ездил лет десять назад. Развалины, которые показывают, уже не карфагенские. Они римские, нашей эры. Там потом римская колония была под тем же названием.

— Чего же этот двурогий своему Карфагену не помог?

— Не знаю, — ответил Акинфий Иванович. — Неудобно спросить было. Наверное, обидели его чем-то. Какой-нибудь древний Жорес сотворил глупость, и все. Боги ведь капризные, как дети. Они, между нами говоря, дети и есть. И с нами играются, как с солдатиками… Может быть, римляне весь Карфаген в жертву Сатурну предложили, и он принял. Тоже вариант. Была великая средиземноморская культура. А теперь, по сути, и следов не осталось. Так, записи в хрониках, горшки с обгорелыми косточками и маски.

— Какие маски?

— Которые у Жореса в комнате висели…

— Чем этот разговор кончился? — спросил Тимофей.

— Да ничем конкретным. Говорит, заходи, когда рядом будешь. Что к чему, ты уже немного понял. Захочешь, и остальное поймешь… А потом я проснулся.

— И все?

Акинфий Иванович кивнул.

— Утро уже было. Собрал я палатку, пошел к своему водиле. Он прямо возле дороги в «уазике» спал. Поехали мы в Нальчик. И все… Вот такая история.

— Что вы дальше делали?

— Вернулся в Москву. Но жить там, конечно, уже скучно было. Воздуху хотелось высокого. Вот как вам. Пару лет думал, прикидывал — а потом московскую квартиру продал и переехал в Нальчик. Сначала по медицинской части работал немного. Но тянуло в горы. В конце концов устроился инструктором, молодежь в турпоходы водить. Вот этот маршрут сам проложил. На него у нас на турбазе самый большой спрос. Идут и идут.

— Скажите, — спросил Андрон, — а эта гора далеко?

— Да не так чтобы очень, — сказал Акинфий Иванович. — Даже скорее совсем близко.

— А вы туда туристов водите?

— Никогда, — ответил Акинфий Иванович. — Никогда и никого. Это моя тайна.

— Но вы же свою историю нам рассказали. И другим наверняка. Какая же это тайна?

— Я свою историю не рассказываю. Никому и никогда. Я вообще скрытный человек.

— Сами себе противоречите.

— Почему противоречу, — ответил Акинфий Иванович, вставая, — вовсе нет. Сейчас, извините, отойду только по-маленькому, а вы мне потом объясните, какое здесь противоречие…

Акинфий Иванович ушел в темноту, и через минуту до друзей долетело успокаивающее журчание струи.

— Да, крутой дедок, — сказал Валентин.

— Загрузить умеет, — согласился Андрон.

— Слушайте, а давайте ему забашляем, чтобы он нас туда отвел, — сказал Иван. — Нормально забашляем. Пусть рога эти покажет.

— Да врет он все, — засмеялся Тимофей. — Ты что, поверил?

— Ну врет. Но красиво же. Прямо Лермонтов в ссылке. По-любому надо будет ему пузырь хорошего вискаря купить. Заслужил.

— А вдруг здесь действительно есть рога на скале, — сказал Иван. — Что-то такое древнее. А он нашел — и историю эту придумал.

— Или специально что-то такое высек, — кивнул Андрон, — а теперь туристам впаривает. Нормальный бизнес. Сначала все это рассказывает, нагнетает. Его просят отвести к рогам. Он ломается для виду, набивает цену. А потом ведет.

— Я говорю, шоу бедуинов, — сказал Тимофей.

— Может и так, — ответил Андрон. — Но ведь само шоу качественное. Ну чего, доплатим дедуле? Такую телегу прогнал, старался. Заслужил…

Друзья переговаривались очень тихо — и замолчали, когда Акинфий Иванович вернулся к костру и остановился в нескольких метрах от него. Видимо, он успел сходить к своему рюкзаку — в одной его руке был фонарь, в другой — что-то вроде совка для мусора.

— Акинфий Иванович, — сказал Андрон. — А вы на это место нас отвести можете? Где рога? Завтра прямо с утра, раз тут близко.

Акинфий Иванович присел на корточки и принялся возиться с фонарем.

— А вам зачем? — спросил он.

— Рога эти посмотреть интересно. Мы заплатим.

— Хоть бы раз что-то новое сказали, — вздохнул Акинфий Иванович. — А заплатите точно?

— Точно. Договоримся.

— Все так обещают — договоримся. А вдруг не понравится?

— По-любому заплатим. Вы эти рога покажете?

— Ну хорошо, — сказал Акинфий Иванович. — Если заплатить готовы, покажу.

— Готовы, готовы. Завтра тогда пораньше выйдем?

— Зачем завтра, — ответил Акинфий Иванович. — Давайте прямо сейчас…

Он наконец приладил фонарь к лежащему на земле плоскому камню — и включил его.

На скале впереди и вверху появилось овальное пятно света, четкое и яркое. В самом его центре была какая-то неровность. Нет, две неровности — симметричные выступы, действительно очень похожие на мощные рога, словно бы пытающиеся продавить камень изнутри. И еще стало заметно нарисованное чем-то вроде охры лицо под этими рогами — смешное и жуткое одновременно, напоминающее злой детский рисунок. Оно было едва различимо.

Все это случилось настолько неожиданно, что сидящие у костра долго не могли издать ни единого звука.

— Да, — сказал наконец Тимофей, — чувство драмы у вас есть. Прямо жуть берет.

Акинфий Иванович довольно улыбнулся. Видно было, что смятение туристов ему приятно.

— Точно, — заговорил Иван. — Рога. Но если не знать, можно просто не заметить. Принять за складку камня. Они действительно старые. Морда эта, правда, все портит.

— Вы про лицо ничего не говорили, — сказал Андрон. — Что там еще лицо.

— А, это… Оно не древнее. Хулиганы местные нарисовали. Надо стереть, руки не доходят. Да ничего, дождь за год смоет.

— Смоет, опять нарисуют.

— Не, — ответил Акинфий Иванович. — Больше не нарисуют.

— Откуда вы знаете?

— Знаю…

Акинфий Иванович поднял совок, повернулся и пошел от костра к краю площадки. Там он бросил совок на землю и потянулся, расправляя тело.

— Так вы, значит, нас сюда с самого начала вели? — спросил Иван.

— Ну не с самого, — ответил Акинфий Иванович, говоря громче, чтобы его было слышно. — Я в процессе решаю, кого можно, а кого нет. Веду, только если люди подходящие. Есть ведь и другие маршруты, их тут много. Не все сюда попадают, далеко не все. В среднем каждая третья группа. Иногда реже, иногда чаще. Вы вот на развилке сами выбрали.