Мишель Уэльбек - Серотонин

– Хотя нам по теме была бы их обложка с коровой… – сказал он, поставив иголку на начало Grantchester Meadows . Это было невероятно; я никогда не слышал и даже не подозревал о существовании звука такого качества, все птичьи трели и мельчайшие всплески воды в реке слышны были с потрясающей четкостью.

– Сесиль скоро вернется, – продолжал он, – у нее встреча в банке, как раз по поводу отеля.

– По-моему, ты не особенно веришь в этот проект.

– Не знаю, а что, тебе тут в округе много туристов попалось?

– Практически ни единого.

– Вот именно… Заметь, я абсолютно согласен с ней в одном: надо что-то делать. Нельзя ежегодно терять такие деньги. Мы сводим концы с концами только благодаря сдаче в аренду, а главное, продаже земель.

– У тебя много земли?

– Несколько тысяч гектаров; нам принадлежала практически вся территория между Карантаном и Картере. Ну, «нам» это я хватил, все это по-прежнему является собственностью отца, но с тех пор, как я занялся фермерством, он решил оставить мне доходы от аренды земель, тем не менее мне то и дело приходится продавать какой-нибудь участок. А хуже всего, что я продаю их не местным фермерам, а иностранным инвесторам.

– Из каких стран?

– В основном это бельгийцы и голландцы, а теперь все чаще появляются китайцы. В прошлом году я продал пятьдесят гектаров какому-то китайскому концерну, дай им волю, они купили бы в десять раз больше и по двойной цене. Местным фермерам за ними не угнаться, им и так сложно выплачивать кредиты и справляться с арендой, некоторые просто сдаются и прикрывают лавочку; не могу ж я на них давить, когда они в беде, я слишком хорошо их понимаю, я сам оказался в таком же положении, отцу было легче, он долго жил в Париже, до того как переселиться в Байё, он-то был настоящим господином. А, да, я, конечно, сомневаюсь в этом гостиничном проекте, но кто знает, вдруг это выход.

По дороге сюда я раздумывал, надо ли говорить Эмерику, какую именно должность я занимаю в РДСЛ. Я с трудом представлял себе, как сообщу ему, что имею непосредственное отношение к проекту по продвижению экспорта нормандских сыров, что следовало бы скорее назвать моим провалом в деле продвижения экспорта нормандских сыров. Поэтому я сделал упор на свои административные задачи, связанные с переводом французских AOC в европейский AOP [24] АOC (от франц. Appellation d’origine contrôlée) – наименование, контролируемое по месту происхождения, маркировка знаменитых вин и других продуктов во Франции; AOP (от франц. Appellation d’origine protégée) – наименование, защищенное по месту происхождения, маркировка по европейским стандартам. ; кстати, я не покривил душой – все эти юридические заморочки, приводившие меня в бешенство, действительно отнимали все больше времени, надо было бесконечно «следовать правилам» – каким именно, я так и не понял, вообще нет ни одной области человеческой деятельности, от которой веяло бы такой тоской, как от юриспруденции. Тем не менее я порой добивался успеха в этой новой для меня сфере: например, именно по моей рекомендации, изложенной в аналитической записке, несколько лет спустя, когда ливаро включили в категорию AOP , было принято решение, что этот сыр должен в обязательном порядке производиться из молока нормандских коров. Вот и сейчас я занимался процедурным конфликтом, который уже почти разрешился в нашу пользу, с группой Lactalis и кооперативом «Изиньи-Сент-Мер», желавшими отказаться от обязанности использовать сырое молоко при производстве камамбера.

Мое повествование было в самом разгаре, когда появилась Сесиль, симпатичная брюнетка, стройная и элегантная, правда, лицо у нее было напряженным, даже страдальческим, видимо, день выдался нелегким. Тем не менее она проявила любезность в разговоре со мной, заставила себя приготовить ужин, хотя чувствовалось, что она еле стоит на ногах и, не будь меня, сразу легла бы, приняв обезболивающее. Очень хорошо, сказала она, что я навестил Эмерика, а то они совсем заработались и одичали, практически заживо себя похоронили, притом что им нет еще и тридцати. По правде говоря, я находился в той же ситуации, разве что работа у меня была не бей лежачего, да, в сущности, все вообще находились в той же ситуации, студенческие годы – это единственный счастливый период жизни, когда кажется, что все дороги открыты, что нет ничего невозможного, а потом взрослая жизнь и работа оборачиваются медленно, но верно засасывающим тебя болотом; наверняка именно по этой причине юношеская дружба, возникшая в студенческие годы – и, откровенно говоря, единственная настоящая дружба, – не выдерживает испытания взрослой жизнью, мы пытаемся избегать встреч с друзьями юности, не желая сталкиваться со свидетелями своих обманутых надежд и лишний раз убеждаться в собственном крахе.

Посещение Эмерика оказалось ошибкой, но не смертельной, оба дня, что я провел у него, нам удавалось сохранить хорошую мину при плохой игре, после ужина он поставил пластинку с записью концерта Джими Хендрикса на острове Уайт, это был не самый удачный его концерт, зато последний, состоявшийся менее чем за две недели до его смерти, я чувствовал, что ностальгия Эмерика по юности слегка раздражает Сесиль, она, разумеется, в те времена далека была от гранжа, мне она скорее виделась типичной католичкой из Версаля, типичной, но все же умеренной, отдававшей дань скорее традиции, чем интегризму, Эмерик женился на девушке своего круга, обычное дело, и, в принципе, это дает неплохие результаты, ну, так считается, в моем случае проблема заключалась в том, что у меня не было своего круга, во всяком случае строго очерченного.

На следующее утро, встав около девяти, я застал его за обильным завтраком, состоящим из глазуньи с жареной кровяной колбасой и беконом, все это он запивал сначала кофе, потом кальвадосом. Он уже давно на ногах, ему приходится вставать в пять утра, чтобы подоить коров, объяснил Эмерик, доильную установку он не стал приобретать, на его взгляд, овчинка не стоит выделки, большая часть фермеров, которые в нее вложились, вскоре разорились; кроме всего прочего, коровы любят, когда их доят вручную, ну, это его личное мнение, конечно, но все же так оно человечнее. Он предложил мне пойти проведать стадо.

Новый с иголочки металлический ангар, который я заметил накануне, когда приехал, оказался четырехрядным коровником, почти все стойла были заняты, и – тут же констатировал я – исключительно коровами нормандской породы.

– Да, это сознательное решение, – сказал Эмерик, – молока они дают немного меньше, чем коровы голштино-фризской породы, но зато оно гораздо вкуснее, мне кажется. Поэтому меня так заинтересовало то, что ты говорил вчера про AOP ливаро, хотя сейчас я продаю молоко в первую очередь производителям пон-левека.