Игорь Савельев - Лицей 2018. Второй выпуск [антология]

— Видишь, тебя не забыли.

— Да брось. Знаешь же, о чем я. На людей посмотри. Как они косятся на нас. Как будто это не мы их защищали от укров и америкосов.

— Дураки, что с них взять, — добродушно ответил Кузьма. — Я вот стараюсь не злиться и тебе не советую. Знаешь, мне еще мой отец объяснял: каждый понимает столько, сколько ему Боженька мозгов отмерил. Вот мы с тобой понимаем, а они… — Он развел руками. — Но ты же не бесишься на пса, что он пес?

— Борька твой поумнее многих, — мрачно заметил Павел. Поняв, что речь о нем, пес залился радостным лаем.

— А вот что было бы, если бы мы туда не пошли, а? Ты думай чаще об этом, тебе станет легче, — посоветовал Кузьма.

— Тебе самому легче от этого?

— Просто думай. Вот увидишь. Я как представлю, что здесь стоит американский флот и какие-нибудь укро-немцы наших баб лапают, мне сразу… ровнее дышится как-то. Мы их не пустили!.. Не будет такого. Слышали? Не будет!!! — проорал Кузьма, поворачиваясь к черному морю. Волны мерно гремели, поглощая их разговор.

На другой день Павел с утра приехал к дому Кузьмы на велосипеде. Тот только проснулся и выглянул в окно. На часах было начало восьмого, солнце уже начинало припекать, лето было совсем близко.

— Как ты на этой железке ездишь? Еще и в такую даль.

— Не знаю. Не спалось вчера. Сел и поехал, пока темно.

— Это хорошо, что ты уже здесь, — сказал Кузьма.

Хотя он был уверен, что привезенных с войны денег хватит еще минимум на год, а если начнут платить обещанную военную пенсию, то и вовсе не придется работать, с тем, как дела у их с Саньком кафе, желательно было разобраться. Просто он ленился идти к нему один. А при зрителях — вот хоть при Паше — все было проще.

— Заходи, позавтракаем.

На кухне уже сидели Полина и Петрович. Едва появился отец, девочка встала и пошла в свою комнату.

— Так, стоять! — громыхнул Кузьма. Полина испуганно обернулась. — У нас вообще-то гость! Чего молчишь? Видишь, нет?

— Вижу, — пискнула Полина.

— Вот и поздоровайся. Давно не видала Пашку-то. Сколько мы уже не приходили?

— Здрасьте, дядь Паш.

— Здравствуй, Поля, как учеба?

— Хорошо. Скоро экзамены только.

— ЕГЭ?

— Нет пока. ОГЭ.

— Понятно. Ну, учись хорошо, радуй папу.

— Я стараюсь.

Снова воцарилось молчание. Кузьма недовольно посмотрел на дочь, но по ее зажатому виду было ясно, что большего из нее не выдавить.

— Ладно, иди.

Девочка ушла к себе.

— Дети, — виновато улыбнулся Кузьма, усаживаясь за стол.

— Начни уже с ней нормально общаться, — посоветовал Петрович.

— Не учи меня, дед. Видишь, пытаюсь? А у ней будто заноза, ходит недовольная вечно, сжавшаяся, унылая… жуть! Что ей не так-то?

— Сам знаешь. — Дед поднялся и пошел к себе.

— Ушли, блин… А завтрак?

— Приготовь себе, — сказал старик из коридора. Скрипнула и закрылась дверь.

— Вот об этом отношении я и говорю, — заметил Павел.

— На дураков обижаться — себя не уважать, — отозвался Кузьма, делая вид, что всё в порядке. — Нравится с постными минами ходить — ради бога!

Он приготовил яичницу и кофе, и после завтрака поехали на старых «жигулях» в центр Края, где находилась небольшая туристическая зона, включающая пешеходную набережную и галечный пляж. Часть набережной была густо застроена ларьками и магазинчиками, но большинство стояли закрытыми.

— Вот-вот сезон, — сказал Кузьма. — Но что-то не торопятся открыться. Наверное, особо не едет народ, Крым же теперь. Ну так правильно, все в Крым пускай едут, я тоже так считаю. Но сюда и раньше не сильно ездили. Впрочем, у нас с Саней все должно нормально идти. У нас же было это, ноу-хау. Знаешь такое?

Павел кивнул.

— Переводится «знаю как»! Я не знал — это Санька все. Любил заграничные слова… Только вот не пойму, где она. Обычно отсюда уже слышно.

— Кого?

— Скоро узнаешь. Только, видать, он нашу кафеху-то переставил.

Через некоторое время они нашли кафе на колесах, и Кузьма театрально воскликнул:

— Ха, как в воду глядел! Переставил! Санек!

— Закрыто, — сказал Павел.

Кузьма принялся было дергать ставни на окнах, но забряцали тяжелые замки.

— Гляди-ка, и правда еще не открылся. Обычно в это время уже сезоним! Потерял Санек хватку!

В этот момент появился Санек. Он выглядел совсем не так, как его запомнил Кузьма. Пожалуй, если бы Борька не залаял и не бросился в его объятия, и не признал бы. Санек постарел, сделался худым как скелет. Одет был в потасканную пыльную кожанку и черные джинсы. Его волосы и щетину тронула седина, более заметная, чем у поседевшего на войне Кузьмы.

— Привет, — сказал Санек, когда Борька немного успокоился.

— Здорово! А чего я не слышу криков? Она у тебя где, спит?!

— Она? А, ты про Ритку, — Саня почти улыбнулся, но потом глаза снова заволокла скука. — Померла еще пару лет назад.

— Черт!.. А чего ты не написал?

Санек почесал голову.

— Да что тут писать-то и куда?

— И то верно. Когда открываемся?

— Никогда.

— Как так? — опешил Кузьма.

— Пошли поговорим.

— Тут говори!

Они стояли посреди пешеходной зоны, но вокруг почти никого не было, туристы пока не приехали. На них с любопытством посматривали хозяева окрестных точек и малочисленные прохожие. Почти все знали друг друга в лицо.

— Давай хоть с дороги сойдем.

Опустив голову и сунув руки в карманы, Санек прошел к ступенькам, которые вели к набережной и потом ниже, к пляжу. Кузьма заметил, что друг подволакивает левую ногу. Санек сел и закурил. Борька все терся рядом, но нетерпение слишком одолевало Кузьму, и он отстранил пса.

— Тебя не узнать! Рассказывай, что случилось. Как умерла Ритка?…Это попугай наш, — пояснил он Павлу. — Санек придумал. Поэтому и название — «Попугай». Хорошая идея была… Только я не понял, Сань, как она могла умереть? Они же писали, такие четыреста лет живут.

Санек усмехнулся.

— Где-то живут, да не в наших широтах. Была зима холодная, кто-то забыл окно закрыть, она простудилась да сдохла.

— Кто-то?! Ты один живешь!

— А, ну можешь и на меня свалить.

— Погоди, я не сваливаю, но ты так говоришь, будто кто еще мог! А если да, то давай предъявим ему! Триста евро платили!

— Кузьма, я кафе продал. Она уже при новых хозяевах померла. Твоя доля у меня до сих пор. Отдам — только скажи.

— Вот это новость. Ну, я в принципе догадывался, — Кузьма почесал щетину, скрывая растерянность. — По твоему унылому виду. Но, может, расскажешь?

— Дело не шло. Как ты уехал, сезоны хуже и хуже. Я и продал на второй год.

— А кому продал?

— Да кому-кому… вон, чертям, — Санек со вздохом махнул рукой в сторону каких-то кавказцев, которые с интересом разглядывали трех мужчин и собаку.

— Этим?! — Кузьма перевел изумленные глаза на бывшего партнера.