Игорь Савельев - Лицей 2018. Второй выпуск [антология]

— Я убью их всех и не заплачу, — сказал какой-то новый голос.

Марина, будто собрав силы из окружающей сырости и полутьмы, обрушилась на него новым натиском, вонзилась в сознание рысьими когтями:

— Ну всё, сукин сын, решай: его ты шавка или моя? Кому служишь?! Решай! Это не он затащил нас туда! Это все ты! Ты соблазнил меня, потащил за собой на смерть! Ты и твое чертово «чувство долга»! Или ты думал, я дам тебе забыть? Отдавай теперь мне долг, отдавай!

Он опять увидел ее, окруженную, идущую на смерть. Укры мучительно убивают ее, но он не ускоряет ее конец, просто смотрит на будущие страдания женщины, которой признавался в любви. Марина стонет, жизнь медленно утекает из нее, но человеческое тело сильно, оно выносит новую и новую секунду пытки, и смерть растягивается, поглощая город, на который падает град из пламени, пока никому нет дела.

Голоса убеждают покончить с ее мучениями, но Стрельцов бездействует. Он знает, что она должна умереть, но не может убить, его сердце просто не в силах взять это в себя. Он плачет, ненавидит себя за слабость, за то, что подверг Марину смертельному риску, проиграл, остался жить, остался служить Кузьме.

Он снова видит наводчицу, и сердце его колотится от смеси восторга, ревности и ярости. Он видит, как Никита подсаживается к Кате вплотную, убирает ей локон волос за ушко, приобнимает. Катя смеется и пытается отстраниться, но парень продолжает держать ее. Он ничем не отличается от врага — он тоже должен умереть, а человеком уже быть перестал. Стрельцов приговаривает его без колебаний, но вот незадача: он боится задеть девушку. Он не может позволить еще одной женщине, поверившей ему, умереть. К тому же — все голоса соединяются в один — она должна написать книгу! Некому будет сказать правду о Кузьме, если она умрет. Весь остальной отряд уничтожен.

Они умирают в той комнате, куда привели пытать укра, и только Стрельцов и Кузьма знают, кто позволил пленнику пронести гранаты. Плата за Марину: они умирают, один за другим, в страшных муках, а он спасает только того, кого на самом деле мечтал бы уничтожить. Кузьма хрипит в его руках — все его жилы напрягаются, повинуясь отчаянному желанию жизни; валькирия терпеливо ждет у входа в комнату, но только Стрельцову решать.

Чувство всесилия охватывает его. Он убил стольких людей — и полностью свободен. Рассерженные призраки не преследуют его. Разве что Марина стелется следом — одна из бесчисленных жертв его ошибок и жестокости, — но ему наплевать, она делает его сильнее. Пусть тоскливо стоит рядом, если хочет, — он просто будет жить дальше. Никто не был так велик, как он, ведь расплаты не будет. Люди почему-то называют выжившего Кузьму героем, а Стрельцова — спасителя героя, незаметно отправляют домой, тихонько дают квартиру и списывают в утиль. Он чувствует несправедливость, но не беспокоится. Он знает, что придет час, и он будет убивать командира еще раз.

— Я не могу простить тебе ее! Не могу, Кузьма! — Его зубы лязгают в ночи. Он шипит, извивается в углу, как змей, но сослуживцы терпят — обычное дело.

Во сне он бессчетное число раз повторяет: «Кузьма», — но в голове имя преображается и звучит на тайном языке демонов: «Война, война, война!..» «Кузьма…» «Война…» — валькирия вздергивает голову и кивает с насмешкой. Это должно быть уничтожено.

Он снова в прошлом. Он солдат — видит, как умирают другие, и курит сигарету, в комнате стонут люди. Он отдал этой войне Марину, а кого отдали они? Убедившись, что никто не выживет, Стрельцов спасает только чудовище, тащит растерзанное тело наружу, запихивает в машину, едет в госпиталь по испепеленному, стонущему городу. Его последний подвиг: вернуть родине тело героя русского мира, принявшего смерть вместе со своим отрядом. Никто не верил, что можно пережить такие раны, такое количество крови… и когда Стрельцов услышал, что командир будет жить, он остолбенел, выронил изо рта сигарету. «Все воины, а тем более такие, как Кузьма, должны погибать в бою», — гневно молвила ему валькирия через это чудо.

Все будут думать, что он сломанный: несчастный влюбленный, чья девушка умерла за месяц до демобилизации; чей отряд подорвал пленный-камикадзе. Все будут считать его жертвой этой войны, даже человек в нем. И только Кузьма, чудом живой, будет знать правду. Их новая встреча неизбежна. Стрельцов легко прощается с фронтом, зная, что вернется на войну, за своим командиром. Тот сам призовет его, когда очнется, передаст послание через полковника Серова: «Приезжай в гости, в Край», — и втянет обратно в бой, который для воина не заканчивается ничем, кроме Вальхаллы.

«Удивительно… — думает он, глядя на человека в оптический прицел. — Тают секунды, но никто, кроме меня, не знает, что они последние».

На Край ложатся первые сумерки. Время выстрела близко, ненависть густеет и завладевает воздухом, которым дышат выжившие.

Кузьма все еще давал интервью, когда у него начал надрываться телефон.

— Ох, как же его выключить, — занервничал он, тыча в экран. Газетчики терпеливо ждали, но звонки повторялись снова и снова.

— Ответьте, ничего страшного. Вдруг что-то важное.

— Хорошо. Алло?!

— Але, Кузьма, — сказал Стрельцов. — У нас проблема. Одного я того… а второй, с протезом, жив.

— Как?! — Кузьма вскочил, забывая, что он не один. Павел встревоженно посмотрел на него и поспешил занять журналистов разговором, пока ветеран вышел с веранды кафе на улицу.

— Стрел, ты что, промазал?!

— Да нет. Пацан не промах. Сообразил и успел спрятаться за девчонку.

— Черт!

— А сейчас утащил ее в гостиницу, и я думаю, он оттуда уже не выйдет.

— Черт! Черт! — повторил Кузьма. Его трясло от гнева. — Катюха как?

— Была жива, когда они зашли в гостиницу.

— Надо за ними!

— Нельзя. Кто-то следит.

— Кто? Слушай, мне не до твоих глюков. Так, я иду туда! Встретимся у входа!

— Нет, Кузьма! Кто-то видел меня, нельзя туда! Я сваливаю.

— Ты охренел?! — взревел Кузьма. — Выполняй приказ!

— Прости, но это не игры, — Стрельцов говорил спокойно. — Надо уходить. Тебе тоже. Я почти уверен, это укры, которые за нами охотятся.

— Да никто за нами не охотится здесь! А тебя вообще считают мертвым!

— Тогда тем более будь осторожен. Для них только ты живой.

Стрельцов сбросил вызов и избавился от телефона.

Кузьма забыл об интервью и отправился к машине. Он бросил в салон неудобный, сковывающий движения пиджак и закатал рукава рубашки. Решил идти пешком — всего десять минут вниз по улице. По плану у него не должно было быть с собой оружия, но он-то знал, что может и голыми руками убить кого угодно. Давно копившаяся, подавляемая ярость подошла к самому горлу и перехватила дыхание. Отчасти он был рад, что Стрельцов провалил дело и теперь он сам закончит — было что-то неправильное в том, чтобы с тараканами разбирались другие вместо него.