Йожеф Балаж - Посреди земли

в Центральном дворце бракосочетаний.

Наш адрес: Будапешт, XIII район, ул. Дунна, 13.

Цимбора».

Ну и ну, маленький Цимбора женится. Кто бы мог подумать, этакий конопатый чернильный червь. Надо бы пойти. Они тоже всегда… Ох, это же воскресенье! Попробую-ка послать туда Ютку.

Не хочет идти одна. Цимбора, мол, — мой знакомый. Лучше не углубляться в этот вопрос! А Эрнё Шлусс со мной, что ли, ходил в университет? Однако же именно мне постоянно приходится с ним общаться!

— Я думала, вы друзья! — говорит на это Ютка.

— Друзья? С таким же успехом и Вилли Брандт мой друг.

— Почему? — спрашивает она. — Разве ты не любишь Эрнё?

— Конечно, люблю, — отвечаю я, — почему бы мне его не любить?

— Когда мы покупали машину, он одолжил нам двадцать тысяч! — говорит Ютка с упреком в голосе.

— Все это правда, он очень милый, порядочный человек, но пойми же ты — у меня нет времени!

— Ты всегда это говоришь! — заявляет Ютка.

Ну, что на это ответишь? Я и вправду очень люблю водить с людьми дружбу, но у меня просто не остается времени.

Дружить со знакомыми. Знакомиться с друзьями.

Сегодня ночью спать не лягу. Может, удастся поработать. Только вот машинку слышно в соседней комнате. Ютка не может спать. А ведь она рано встает. Вынесу-ка я машинку на кухню.

Впрочем, мне тоже лучше бы поспать, завтра в издательстве предстоит тяжелый день.

Чете Цимбора пошлю поздравительную телеграмму.

18/III. «Книги уже не нужны тчк Достал их через чикагского друга тчк Всяком случае благодарю тчк».

20/III. — Алло! Да. Это ты, Бандика! Вот хорошо, что позвонил, я тебя все разыскивал, никак не мог застать дома. Да. По телефону. Когда? И вчера тоже… где-то вечером. Вы были дома? Но позволь, я дважды набирал ваш номер, и никто не поднял трубку. Шесть — двадцать восемь, четыре — четырнадцать. Да, именно этот номер. Наверное, я не туда попал. Знаешь ведь, какая ненадежная у нас телефонная сеть. Конечно. К сожалению, мне пришлось срочно выехать в провинцию, по служебному делу. Да. В этот, как его… в Печ. Вот такие дела. Вас много собралось-то? Только пятеро? А остальные? Понимаю. Да, понимаю. Мне очень жаль. Очень. Жаль…

21/III. Ютка говорит, что опять звонила моя бабушка. У нее мания, что дедушка постоянно изменяет ей. Восьмидесятитрехлетний старик! С ума сойти. Они уже лет двадцать на пенсии. И с тех пор мучают друг друга. Два старых человека взаперти.

Еще она утверждает, что дедушка ей назло, умышленно портит мебель. Старик тоже хорош, ничего не скажешь, но это уж слишком. Он, видите ли, краску со стены соскребает! Боже ты мой, ну зачем ему скрести стену?

Поговорю с ними. Тем более, что давно у них не был. Так они, чего доброго, и до рукопашной дойдут.

Вот только когда я смогу к ним выбраться? Может быть, в среду после работы. Уйду чуть пораньше.

Вечером приходила сестра, они с мужем забежали минут на десять. Сказала, что мать звонила и ей, жаловалась, что совсем меня не видит.

Но если у меня нет времени!

На этой неделе надо бы сделать следующее:

1. Енё — марки;

2. По крайней мере позвонить этим Гершли в связи с ковром;

3. Арнольд Шимон — сыграть в «тарокк» [15] Венгерская карточная игра. ;

4. Сходить на киностудию к Бенде;

5. Придут Шлуссы, во вторник в полшестого вечера;

6. Мать(?);

7. Написать Пиште длинное письмо с извинениями (был, мол, тяжело болен или что-то в этом роде);

8. Дедушка с бабушкой;

9. Тетя Амалия;

10. Густи Шкот.

И это лишь самые неотложные дела! А ведь еще нужно встретиться с Пинтером, Копчаньи, Тамашем Ревесом; пригласить обоих Кишшей, я им когда еще обещал, они даже не видели нашей квартиры; Рекаи должны нам один визит, Игнац Барка — два; потом Банди просил оказать ему честь, хотел представить свою жену; Зече надо по крайней мере послать визитную карточку с поздравлениями; Мандиенерам нанести визит; тетю Ирмуш поблагодарить за вино из инжира; Рихтсам снять комнату; Цимборе послать поздравительную телеграмму…

23/III. Звонил Цимбора. Обижен. Напрасно я уверял его, что мама больна и я каждую свободную минуту провожу в больнице, из-за чего и не смог прийти к нему на свадьбу, однако уже неделю назад послал поздравительную телеграмму. Он заявил, что никакой телеграммы не получал. Дорогой мой Цимбора, ей-же-богу, я послал ее! Затерялась, наверное, в общей массе, ведь вы наверняка получили целый воз поздравлений. Да, — сказал он, — но от тебя — нет.

Как я ни клялся — не верит. Тут я пришел в бешенство: какое право он имеет сомневаться в моих словах!

Шлуссы сказали, что не смогут прийти сегодня вечером, потому что Эрнё нездоровится.

26/III. Вечером Ютка попросила денег. Для чего? Она хотела бы купить красную сумку. Объяснил ей, что у меня нет сейчас денег. «Ну так напиши что-нибудь! — ответила она. — Напиши мне красную сумку!»

Тут я ей выдал, и здорово. Что значит написать ей сумку? Я обыкновенно пишу повести или, по крайней мере, пьесы для радио, но не сумки! Хорошенькое дело. Между прочим, пусть примет к сведению, что потому мы и получаем какие-то деньги, что я не пишу.

— Что же тогда ты делаешь? — спросила она с удивлением.

— Что? Обзоры новых книг, рецензии, путевые заметки, воскресные письма, наконец! Каждую неделю — воскресное письмо, которое я затем сонно читаю по радио. Своим слегка гнусавым голосом скопца. Великолепно! Да, еще и статьи по специальным вопросам… Специальные статьи автора — специалиста в специальных журналах.

— А это разве не значит писать? — спрашивает она.

— Нет. Абсолютно нет!

Я был в бешенстве. Мало того, что в течение долгих недель я не в состоянии сколотить эту повесть, так она еще лезет ко мне со всем этим.

Меня распирало от злости.

Я долго не мог уснуть. Особенно раздражало сладкое, спокойное посапывание Ютки. Принял снотворное.

Из большого ящика стола вылетели листки моей рукописи. Они запорхали вокруг, словно птицы, облепили настенную лампу. Но темнее от этого не стало, из-за лунного света, наверное, — было светло как днем. Томик моих повестей, грохоча, покатился в соседнюю комнату. Клубы дыма из его выхлопной трубы пахнули мне в лицо. Я начал задыхаться. Четыре блестящих черных колеса фирмы «Кордатик» заскользили по лакированному паркету, как лапы нашей собаки в пору ее щенячьих игр, руль вертелся вправо-влево с сумасшедшей быстротой.

Белый «вартбург». Как две капли воды похожий на наш, только кузов какой-то странно угловатый. И номерной знак… На месте номерного знака красовалась фамилия ответственного редактора и тираж. На черном фоне.

Мои радиопьесы разбежались по квартире, полезли на стены, на потолок, стали скучиваться, превращаться в различные дурацкие предметы. Одна из них обратилась собакой, гладкошерстным, щелкающим зубами боксером. Он набросился на меня и укусил. Я попытался закричать, но рот не повиновался мне, вместо «помогите!» послышалось вдруг: «На этой неделе к нам обратилось несколько уважаемых радиослушателей по поводу обувного магазина на улице Цукор!»