Йожеф Балаж - Посреди земли

Жена Леваи глотнула кофе.

— Молодец, сынок. Поди сюда, стяни с меня сапоги… А то ноги распухли, видишь?.. Да и как им не пухнуть, если хозяйке приходится за продуктами охотиться, словно доисторическому человеку за мамонтом… Только с нейлоновой сумкой в руках вместо каменного топора… Прежде, бывало, люди просыпались, а у них на пороге уже молоко стояло и булочки, свежее молоко и хрустящие свежие булочки… Куда подевались хрустящие булочки?

— На нашем пороге ни булочек, ни молока и в помине не было, — раздраженно сказал Леваи. — А у многих и порога-то своего не было.

Эмёке стало не по себе.

— Папа, я пойду распакую вещи.

— Иди, дочка.

Убежал к приятелю и сын, сообщив перед тем, что тетушка Аннуш опять не пришла убрать квартиру и двести пятьдесят форинтов так и лежат на расписанном петухами подносе, куда их утром положила мать.

— Ну вот, только этого не хватало! — запричитала жена Леваи. — Все на меня валится! И грязь я должна вывозить…

— Ты сегодня устала, Жофи! — сухо сказал муж. — Твоя дочь вернулась из-за границы, а ты ее даже не замечаешь!

— Почему это не замечаю?! — оскорбленно запротестовала жена. — Вижу, что она здорова. И не с конца света приехала. Не с фронта вернулась. У нас будет время поговорить с ней на каникулах. Не так ли? Каждую неделю она писала письма, каждый месяц мы звонили ей по телефону, знали, что с ней, как она. Верно ведь?

Леваи не ответил. С мрачным видом он пил кофе.

— Что же мне теперь делать? — размышляла жена Леваи. — Взять выходной? А может, два?.. Нельзя же в такой свинарник гостей на рождество приглашать!

— Позвони в фирму бытовых услуг.

— Ну конечно, и они запишут меня в очередь… на май!.. Тетушка Аннуш охотно ходила к нам, пока у нее была помощница. Вернее, компаньонка. Моя мать — святая женщина, каждого умела пригреть, приголубить… И готова была каждую неделю выслушивать бесконечные рассказы тетушки Анны. — Жена Леваи задумалась. — Если бы мать была жива…

— Она могла бы жить! — с упреком заметил муж. — И еще лет десять убирать квартиру!

— В тебе никогда не было ни чуткости, ни понимания! — рассердилась женщина. — Никогда. Пока ты писал свою диссертацию, все в доме ходили на цыпочках… Меня в то время приглашали в Центральный исследовательский институт… Я отказалась из-за тебя. Из-за тебя пожертвовала собственной карьерой…

Муж холодно прервал ее:

— Тебе не кажется, что твои выпады…

— Какие выпады? Разве то, что ты не понимаешь меня, выпад? Выпад, что издеваешься надо мной?

— Я издеваюсь?.. Я только сказал, что незачем раздувать…

— Попробуй делать сам, тогда узнаешь, раздуваю ли я.

— Зачем же ты тогда выжила свою мать? — взорвался Леваи.

— Я ее выжила?.. А не ты ли говорил, что теперь предоставляется возможность…

— Говорил после того, как ты мне все уши прожужжала. Дети уже выросли, — твердила ты, — пришло наконец время и нам пожить своей жизнью, надо воспользоваться, пока мать еще может начать новую самостоятельную жизнь, а то не дай бог останется на старости лет у нас на шее…

— Может, это я велела тебе в развалюхе ее поселить, где…

— А что мне было делать? Купить ей кооперативную квартиру? А где деньги взять, позволь спросить?

— У тебя только крайности: либо трущобы, либо замок…

Леваи хотел было ответить ей резкостью, но в это время в холле как будто послышались шаги и хлопнула дверь.

— Тише! Эмёке дома!

Оба насторожились. Но все было тихо.

— Она не знает? — шепотом спросила женщина.

— Знает только, что бабушка умерла.

Позднее, когда Леваи пошел звать дочь ужинать, он обнаружил ее в комнате для прислуги. Свет был погашен. Девушка лежала, с головой накрывшись пледом. Сколько он ни окликал ее, Эмёке не отвечала, а когда он ласково, но решительно стянул плед с ее головы, она неожиданно твердым голосом спросила:

— Папа, почему бабушке пришлось уехать из дома?

Леваи замер.

— Ты нас подслушивала? — Эмёке промолчала. — Доченька, подслушивать очень некрасиво.

— А умалчивать красиво?.. Теперь уж все равно, папа, я знаю. Но понять не могу.

— Ну, хорошо… — Леваи, сгорбившись, присел на кран постели. — Объяснить это не так просто… Ты ведь знаешь, у нас трехкомнатная квартира с холлом.

— И комнатой для прислуги.

— Конечно, по нынешним временам это довольно большая площадь, но квартира-то все-таки одна. Если ты выйдешь замуж…

— Папа, да когда это еще будет?

— …и братик твой женится, — жизнь есть жизнь, — у вас родятся дети, и тогда в этой квартире мы все не разместимся. Правда?

— Я об этом никогда не задумывалась.

— Да и не твое дело об этом думать. Но мой долг — позаботиться о будущем семьи. Знаешь, как трудно в Будапеште с жильем? Какой бы высокий пост ты ни занимал, как бы тебя ни уважали, при распределении квартир твои дети никакими привилегиями не пользуются. Их так же ставят на очередь, у них такие же права или точно так же нет прав, как, скажем, у детей подсобных рабочих. Разумеется, это справедливо, в этом суть нашей демократии. Так вот, у нас появилась возможность получить для бабушки квартиру в предназначенном на снос доме. Когда дом сносят, жильцы его получают квартиры со всеми удобствами. Дом намечали снести в течение одного-двух лет. Ну-с, мы поговорили с бабушкой, согласна ли она временно пожить без удобств. Она не возражала. Больше того! Просто обрадовалась. Сказала, что тоже хочет пожить своей жизнью… Мы рассчитывали, что ты кончишь учиться, вернешься домой из-за границы, а к тому времени у бабушки уже будет новая квартира с удобствами и ты к ней переселишься… Мы знали, как вы привязаны друг к другу.

Леваи вытер пот со лба.

— Понимаешь, доченька?

— Как же представилась такая возможность, папа?

Леваи с некоторым нетерпением ответил:

— Планами реконструкции города занимается наш институт.

— Подсобному рабочему такая возможность не представляется?

— Мы никого не лишали площади. Даже подсобного рабочего. Та квартира пустовала.

— Где она находится?

— В девятом районе. Неподалеку отсюда.

— На какой улице? Какой номер дома?

— Зачем тебе?.. Я слышал, дом уже снесли.

На следующий день Эмёке отправилась навестить бывших своих одноклассниц. Живя вдали от дома, она так мечтала о встрече с подругами: узнать бы, что у них нового, кто как учится, кто вышел замуж. Но прежней радости от доверительной болтовни, признаний, невинных сплетен она не испытала, все мысли ее и чувства были прикованы к тайне, которая, как она догадывалась, окружала смерть бабушки. У одной из подруг она встретила тетушку Аннуш, которая лет десять ходила к ним убирать квартиру.

— Мама ждала вас на прошлой неделе, — сказала ей Эмёке.

Расторопная старушка, у которой проворнее рук двигался разве что язык, прервала очередное повествование о превратностях своей жизни и с верхушки стремянки пристально уставилась на Эмёке.