Йожеф Балаж - Посреди земли

И м р е. И ни слова из того, что ты сейчас говорила, Эржи… Ничего нет.

Д ю р и. Должно быть, забыли переключить. Надо было нажать вот эту красную кнопку.

И м р е. Ну, вот и все, Дежё, хватит с тебя на сегодня. В следующую нашу встречу мы продолжим запись… Сейчас, под занавес, я хотел только добавить тебе, что когда я прилетел сюда и в аэропорту вышел из таможни, то даже среди толпы встречающих я мигом, с первого же взгляда узнал Эржи и Юлику. Представь себе: это после такой разлуки — без малого тридцать лет! (Обрывки разговора, негромкие, отдаленные голоса.) Вот Эржи интересно заметила… Впрочем, скажи сама!

Э р ж и. Когда мы увидели друг друга в аэропорту, у нас было такое чувство, словно мы вообще не расставались. Все мы страшно обрадовались Имре, а вчера, в Sydney University, на его лекции были так горды за него — и не передашь словами…

И м р е. Должен признаться, у меня в голове не укладывается, как это вы двадцать пять — тридцать лет живете на чужбине и не удосужились ни разу наведаться домой. Как это у вас получается?

Э в а. Лично я побывала в Будапеште. Четыре года назад.

И м р е. Вы, Эва?

Э в а. Да, я приезжала повидаться с отцом. Но больше меня туда не заманишь.

И м р е. Вас кто-нибудь обидел?

Э в а. Нет.

И м р е. Так в чем же дело?

Э в а. Одного раза за глаза достаточно.

И м р е. Когда вы уехали?

Э в а. В пятьдесят шестом.

И м р е. Так-таки ни разу больше и не приедете? Это ваше окончательное и бесповоротное решение?

Э в а. Спасибо, с меня хватит.

И м р е. Вот вам, товарищи, косная логика капиталиста.

Э в а. Я вам не товарищ. А до капиталиста мне и еще дальше.

И м р е. Кто же вы в таком случае?

Э в а. Никто. Человек как человек.

(Пауза. Щелчок: магнитофон выключают. Щелчок: включают снова.)

И м р е. Да, я хотел еще спросить… Помните, жил в те годы в Лелле слесарь, «жестянщик», как мы его называли. Из дома в дом он разъезжал на велосипеде, а рядом с велосипедом бежала собака на поводке, такая большая, черная, он с нею никогда не расставался. Но вот как его звали, этого слесаря, убей не помню!

Ю л и к а. Саньи! Саньи его звали.

Э р ж и. А вот и нет! Не Саньи, а Салаи.

М и ц и. Точно, Салаи.

Э р ж и. Саньи тоже был. Только никакой не жестянщик. Саньи жил на задворках за нашим домом, возле самого железнодорожного полотна, захудалый такой портняжка, и хибара у него была — развалюха убогая.

И м р е. Что не мешало нам, ребятне, целыми днями околачиваться у портного. Или наоборот — весь выводок Саньи торчал у нас. Помню, был забавный случай: как-то раз, в начале курортного сезона, ваша мама возвратилась домой и ахнула: кошмар, что у вас тут творится, в доме беспорядок, все вверх дном, ужин не готов, все лампы горят и ребятишки Саньи по гостиной шныряют!

(Взрыв смеха. Неистовый собачий лай.)

Ю л и к а. Бобби, shut up! [20] Молчать! (англ.)

И м р е. Пес тоже желает сказать свое слово. Подай голос, Бобби! Лай громко и четко, так, чтоб было слышно до самого Будапешта!.. (Заливистый собачий лай.) Жаль только, что он не насобачился лаять по-венгерски.

Э р ж и. Не проще ли тогда записать Фрэнка?

Ю л и к а. Frank, what do you want to tell us? [21] Фрэнк, не хочешь ли ты что-нибудь сказать? (англ.)

Ф р э н к. Hallo! Let’s have a drink [22] Привет! Не выпить ли нам? (англ.) .

Ю л и к а. Would you sing something? [23] Может, что-нибудь споешь? (англ.)

Ф р э н к (поет).

Ю л и к а. Разреши представить: это мой муж, Фрэнк. Он коренной австралиец и по-венгерски ни бум-бум. У Фрэнка со здоровьем неважно. Примерно такая же картина, как и у тебя, Дежё. А кроме того, он дважды перенес stroke, как это будет по-венгерски…

И м р е. Удар. Кровоизлияние. Инсульт.

Э в а. Мне пора домой.

И м р е. Куда вы так торопитесь, Эва?

Э в а. Скоро привезут детей.

И м р е. Вам в какую сторону? К мосту?

Э в а. Да, мне через мост. Я живу на той стороне залива, в Броунте.

И м р е. Нам по пути. Не могли бы вы меня подбросить?

Э в а. Тогда поехали.

И м р е. Думаю, последующие сцены лучше не записывать на пленку. Итак, продолжение следует.

(Пауза. Щелчок: магнитофон выключается; затем опять щелчок: магнитофон включают снова.)

И м р е. Итак, продолжение следует, Дежё, что и было обещано тебе еще неделю назад. Предварительно я прокрутил пленку и прослушал все, что мы в прошлый раз записали. Сейчас вечер. Представь себе ясный, звездный, по-южному теплый вечер, а я в одиночестве провожу время в гостиной, дома только Фрэнк, впрочем, и он уже лег спать… (Доносится отдаленный собачий лай.) Ну, и еще Бобби, пожалуй, его голос доносится даже до микрофона. Не пойму, на кого он лает, но я заметил, что по ночам пес часто скулит во сне, вскакивает, гоняется по саду за опоссумами… В целом доме нас только двое: я и Фрэнк; Юлика уехала. Два или три раза в неделю после обеда она усаживается в свою «шеви», прихватив с собой несколько термосов и кастрюль с едой, и отбывает неизвестно куда, а возвращается домой, как правило, под утро. Фрэнк в таких случаях каждый раз напивается, уничтожает все запасы спиртного, какие только ему удается обнаружить в шкафчике бара и в холодильнике, пьет все подряд: джин, коньяк, пиво, вино, шерри. Кстати, это мне напомнило о выпивке… (Наливает, пьет.) Австралийское виски. Собственно, на вкус я не улавливаю никакой разницы между виски, будь то шотландское, канадское или там австралийское… Редко выпадает у меня, как сегодня, незанятый вечер. Ужины, приглашения, спектакли, опера, концерты следуют один за другим, или же мы закатываемся куда-нибудь с Эвой. Тут единственное осложнение — это дети, каждый раз ей приходится пользоваться услугами baby-sitter, наемной няни, которая присматривает за детьми; существует здесь специальная фирма, где можно нанять человека за два доллара в час. Австралийский доллар по курсу равен примерно полутора американским. Таким образом, для Эвы это значительная сумма, тем более что всех доходов у нее — то жалкое пособие, которое ее муж выплачивает на содержание детей, но и этот источник скоро иссякнет, как только закончится их бракоразводный процесс. Ну, а кроме того, ей выплачивают университетскую стипендию, тоже какие-то крохи. Но чтобы разрешить мне оплатить baby-sitter, лучше и не заикайся, гордость, видите ли, не позволяет. Капиталист без гроша в кармане — так я ее дразню. Да и вообще неуравновешенная она какая-то, законченный псих. Представь себе: за две недели мы с ней уже трижды успели порвать. Вернее, это она порывала со мною. В последний раз, кстати, — сегодня утром: нет никакого смысла продолжать наши отношения, я скоро уеду, а она останется тут, и вообще мы не подходим друг другу, так что лучше прекратить все с самого начала… (Слышен собачий лай.) Молодец, Бобби, твой лай как нельзя к месту… Тишина здесь мертвая, и какое-то гнетущее безмолвие в эти часы, разве что иногда поезд прогрохочет где-то вдали. Над головою отчетливо виден Южный Крест. Четыре ярких звезды, и воображение без труда рисует крест, чуть кривоватый, но крест. В созвездии есть еще и пятая звездочка, она чуть в стороне и побледнее, но в ясную погоду и ее хорошо видно. Той частью перекладины, что подлиннее, крест обращен к Южному полюсу, так что я всегда знаю, в какой стороне юг, хотя пользы от этого ни на грош… Сидней расположен на берегу Тихого океана, береговая кромка причудливо изрезана заливами. Центральная часть города, или сити, сравнительно невелика, сам же город, включая многочисленные предместья, как мне сказали, растянулся более чем на восемьдесят километров. Самые знаменитые достопримечательности — это много раз запечатленный на фотографиях и открытках Оперный театр с его белыми башнями, похожими на раздутые паруса, ну и Harbour Bridge, перекинутый через залив и соединяющий северные и южные кварталы города. Местные жители шутливо называют этот мост платяной вешалкой. Переезд по мосту на машине обходится в двадцать центов, но только в один конец, а обратный проезд бесплатный. По утрам, когда я отсюда, из Вароонги, мчу вниз по бесконечному серпантину автострады Pacific Highway, далеко внизу, неповторимо прекрасный, открывается залив и чудесный этот мост как бы выплывает из утренней дымки в сверкающих бликах, в чередовании света и тени, а за ним проступают контурами небоскребы сити, — и тогда наступающий день кажется каким-то значительным и волнующе интересным… (Раздается телефонный звонок.) А, черт! Кому это неймется на ночь глядя?.. (Магнитофон выключают. Пауза. Щелчок: включают снова.) Это Эва. Она только что вернулась домой. Каждый вторник по вечерам она посещает какое-то спиритическое общество, — то ли погружение в нирвану, то ли медиумический сеанс, — словом, черт его разберет, как это назвать. В этом обществе избранных есть свой гуру, их духовный наставник, приобщенный оккультных тайн индуизма, не то ламаизма, не то зен-буддизма, я в этом ни черта не смыслю, а из Эвы слова клещами не вытянешь. Больше того, стоит мне чуть поддразнить ее, как она замыкается в себе и ни малейших шуток не допускает. В критический момент ее жизни, утверждает Эва, ей помог гуру, и лучше мне этой темы не касаться… Вот и сегодня она посетила очередной сеанс, а как только вернулась домой, к себе в Броунт, тотчас позвонила мне узнать, как я, и пожелать спокойной ночи. По-моему, с ее стороны это свинство — заставлять меня целый вечер изнывать в одиночестве, — так я ей и выложил. Ясное дело, мы опять поссорились, поскольку Эва никогда и ни одной живой души ради не пожертвовала бы заветным вторником, я это и сам прекрасно знаю, но слишком велико было искушение поддеть ее! Слово за слово — и вместо того, чтобы пожелать мне спокойной ночи, она в сердцах бросила трубку. Сейчас она наверняка дожидается, что я позвоню ей, но спрашивается, какой смысл звонить — чтобы продолжить перебранку? Какой абсурд — ссориться по телефону, когда нас разделяют тридцать километров!.. Если уж на то пошло, то я мог бы поступить иначе: в гараже у Юлики на месте их вторая машина, «тойота», и мне ничего не стоило бы махнуть к Эве, не выставит же она меня за порог, если я уже тут как тут собственной персоной… Хотя еще в первый раз, когда Эва подвозила меня, она растолковала мне, что мы с ней ко всему прочему Г. Н. Так называют здесь людей, которые живут в одном и том же огромном городе так далеко друг от друга, что становятся практически недосягаемы: Г. Н., то есть «географически недосягаемы…». Но сейчас, ночью, когда движение почти замерло, я мог бы домчать туда за полчаса, ну, хорошо, не за полчаса, так, скажем, за три четверти часа… (Звонит телефон.) Ну вот, извольте радоваться! Конечно, это опять она. Не стоит даже выключать магнитофон. А кстати, можно ли записать голос собеседника, если прижать микрофон к трубке телефона вплотную?.. (Снимает трубку.) Алло! Ну, что там у тебя стряслось?