Тейлор Дженкинс Рейд - Возможно, в другой жизни [litres]

Головы пассажиров поворачиваются ко мне, но я делаю вид, будто я тут ни при чем. Водитель тоже заглядывает в салон, чтобы определить источник шума. На мое счастье, двери открываются, и я спрыгиваю на тротуар. Первым делом я достаю собаку и ставлю ее на землю. Водитель бросает на меня негодующий взгляд, но двери уже закрылись, и автобус потихоньку выползает на проезжую часть.

– Мы молодцы! – говорю я Шарлемань. – Мы их всех облапошили!

Я беру поводок, и мы шагаем к клинике, которая находится совсем рядом.

В вестибюле полно собак. Интересно, почему кошки и собаки издают такой резкий запах? Когда они поодиночке, еще терпимо. Но стоит им собраться вместе…

Я подхожу к девушке за стойкой. Она приветливо улыбается.

– Знаете, – говорю я, – прошлым вечером мы подобрали на улице собаку. Надо узнать, есть ли у нее чип.

– Хорошо, – кивает она. – Пока что все врачи заняты. Но вы распишитесь вот тут, а я посмотрю, когда вас смогут принять.

Она кивает мне на листок с графами. В строке «имя собаки» я пишу Шарлемань. А в качестве хозяйки даю свое собственное имя, хотя это вовсе не моя собака, да и зовут ее наверняка не Шарлемань.

– Мэм! – окликает меня девушка. – Принять вас смогут только в шесть.

– В шесть?

– Да. Мне очень жаль, но весь день у нас расписан по минутам. Вы могли бы вернуться домой, а потом подъехать к шести.

Это значит, снова сунуть Шарлемань в рюкзак, довезти ее на автобусе до дома, а вечером повторить ту же процедуру. Конечно, мы с Шарлемань готовы постоять за себя, но рано или поздно преимущество будет на стороне водителей.

– Нельзя ли мне оставить ее здесь? Чтобы подъехать потом к шести?

Грустно думать, что она останется тут без меня. Но ведь в этом-то вся суть, верно? Я хочу найти настоящего владельца Шарлемань, поскольку я ей не хозяйка.

Девушка качает головой.

– Простите, никак не получится. У нас бывали случаи, когда люди оставляли здесь найденных собак и не возвращались за ними. И нам приходилось самим пристраивать их в приют.

– Вот оно что, – говорю я.

– Но если вы оставите крупную сумму или кредитную карту, – переходит она на шепот, – я смогу уговорить наших парней выделить ей место в клетке. Так мы будем уверены, что вы вернетесь.

– Иными словами, вам нужен залог? – спрашиваю я шутливым тоном.

Она скромно кивает.

Я достаю бумажник и отдаю кредитку. Расстаться с Шарлемань оказывается не так просто.

– Мамочка скоро вернется, – заверяет ее девушка, – а мы тут пока позаботимся о тебе.

– Я… эээ… я не ее мамочка.

– Я знаю, – говорит девушка. – Но вы же пока за нее отвечаете.

– Мне бы не хотелось… запутать ее.

Сказав это, я поворачиваюсь и выхожу на улицу. Ну и глупость же я сейчас брякнула! Дело не в том, что я не желаю запутать собаку – мне важно не запутаться самой.

Я вытаскиваю телефон и начинаю просматривать агентства по продаже машин. Сразу три штуки находятся в километре отсюда, дальше по этой же улице. Что ж, пешая прогулка мне не повредит.

Пришла пора вычеркнуть из списка еще один пункт.

Еще немного, и я стану полноценной горожанкой!

Как только родители уехали, я первым делом позвонила Габби. Я рассказала ей, что папа предложил мне перебраться в Лондон.

Она тут же спросила, что я об этом думаю, и я честно ответила, что еще не решила.

– У тебя и без того хватает сейчас проблем, – заявила она. – Поспи, а потом мы с тобой как следует все обсудим.

Так я и сделала. Положила трубку и практически сразу уснула.

И вот теперь я просыпаюсь и смотрю на часы.

– Привет. – В палату заходит Генри. – Я уже заглядывал раньше, но ты крепко спала.

– И что, я тоже храпела? Как тогда Габби?

– Хуже, – смеется Генри, – гораздо хуже.

– Может, мне стоит подумать об операции? – Я тоже начинаю хихикать.

– Я бы на твоем месте не переживал. Тебе и так досталось по полной.

Он достает мою карточку и начинает сверять показания.

– Как мои дела? – интересуюсь я.

– Неплохо. Думаю, завтра тебе позволят сесть в инвалидное кресло.

– Серьезно?

Я даже не пытаюсь скрыть своей радости. Даже странно, до чего быстро меняются твои приоритеты. В один день ты принимаешь свою способность ходить, как нечто само собой разумеющееся, а уже через неделю прогулка в инвалидном кресле кажется тебе пределом мечтаний!

– Смотрю, тебе принесли выпечку? – спрашивает Генри.

Ну как я могла забыть!

– Да. – Я хватаю пакет. – Это булочка с корицей.

– Моя слабость, – смеется Генри. – Никогда не был сладкоежкой, но для булочек с корицей всегда делаю исключение.

– Серьезно? Я обожаю булочки с корицей! Настоящий булочный наркоман.

– Таких не бывает, – улыбается он.

Я открываю пакет и отщипываю кусочек.

– Хочешь? – предлагаю я ему.

– Даже не знаю… – Он убирает в карман ручку. – Пожалуй, не откажусь.

Я протягиваю ему пакет, и он отламывает себе маленький кусок.

– Смелей, – говорю я. – Так ты ничего не распробуешь.

Улыбнувшись, он тянется за следующей порцией.

– Если не ошибаюсь, в правилах сказано: ни в коем случае не брать еду у пациентов.

– Все мы не без греха, – смеюсь я.

Он жует, и лицо его расплывается в улыбке.

– Чертовски вкусно!

– Правда? Пожалуй, я начну собирать дань со своих посетителей такими булочками, и в скором времени у нас наберется неплохой запасец!

– Звучит заманчиво, – кивает Генри. – Кстати, как ты себя чувствуешь?

Только тут я вспоминаю, где мы находимся, и немного спускаюсь с небес на землю.

– Я в порядке.

– Ты как, готова пересесть завтра в инвалидное кресло? Боюсь, в первый раз без неприятных ощущений не обойтись.

– Шутишь? Да я готова на что угодно.

– Я так и думал, – смеется он.

Я тоже начинаю смеяться, так что все мышцы в теле напрягаются. И в этот момент острая боль пронзает мою ногу. Боль настолько сильная, что я не могу сдержать крика.

Генри тут же бросается ко мне.

Я смотрю на пальцы ноги и вижу, что их свело, будто судорогой.

– Все хорошо, – Генри наклоняется над капельницей, – обещаю, сейчас все будет хорошо. Смотри на меня, – сжимает он мне руку. – У тебя спазм. Боль скоро пройдет. Надо только потерпеть пару секунд.

Я смотрю ему в глаза, стараясь сфокусироваться на нем, а не на боли.

А боль тем временем и правда начинает угасать.

Пальцы ноги распрямляются.

Из тела уходит напряжение.

Я снова начинаю дышать в привычном ритме.

Генри выпускает мою руку.

– Ну как, ты в порядке? Я знаю, боль была очень сильной.

– Да, – облегченно вздыхаю я. – Да, все хорошо.

– Ничего, если я оставлю тебя одну?

– Конечно.

– Если спазм повторится, нажми на кнопку, и я сразу приду.

– Ладно, – киваю я.

Генри улыбается и идет к двери. В последнюю секунду он снова поворачивается ко мне.