Люсинда Райли - Семь сестер [litres]

Но когда Лорен понял, что Изабелла скоро уедет, он вдруг впервые осознал, что это девушка для него не просто еще одно приключение. Нет, Изабелла неповторима. Более того, впервые в жизни он чистосердечно признался ей в любви и даже умолял остаться вместе с ним в Париже.

А она ответила отказом.

В самые первые дни после ее отъезда Лорен связал свое поистине безутешное горе с тем обстоятельством, что впервые в его жизни женщина не поддалась ему и не уступила его притязаниям. Недоступность Изабеллы, однако, лишь усилила его чувства к ней. Сама мысль о том, что сейчас она уже на пути домой, где ее ждет жених, мужчина, которого она не любит, но с которым в скором будущем навсегда соединится узами брака, лишь усугубляла отчаяние Лорена.

Шло время, но ничего в его настроениях не менялось. За минувшие восемь недель он, по своему обыкновению, уложил в постель не одну женщину. Не помогло. Потом напился вдрызг и продрых весь следующий день, не явившись в мастерскую, чем вызвал бешеную ярость профессора Ландовски. Но и спиртное тоже не помогло.

Каждое утро Лорен просыпался с мыслью об Изабелле. В мастерской он мог часами сидеть, пялясь в пустое пространство и вспоминая то время, когда она часами неподвижно просиживала перед ним, позируя для скульптуры, а он мог часами не сводить с нее глаз… Почему, ну почему он не ценил этого ранее так, как должен был ценить? Эта девушка была не похожа ни на одну из тех женщин, которые были у него раньше. Сама невинность и чистота. И тем не менее он, помнится, с удивлением обнаружил, что Изабелла страстно мечтает познать жизнь и окружающий ее мир таким, какой он есть на самом деле. А ее доброта… Разве можно забыть, с какой нежностью Изабелла в тот вечер несла на своих руках спящего мальчика? Она даже не стала обсуждать с ним, правильно или неправильно она поступила…

Лорен опрокинул порцию абсента и заказал еще. Нет, подумал он, все же Изабелла – это самая настоящая богиня, только в человеческом обличье.

Часто по ночам, лежа в постели без сна, Лорен прокручивал в памяти их разговоры, горько укорял себя за то, что играл с ее чувствами, негодовал, всем сердцем желая забрать обратно все те ужасные двусмысленности , которыми он огорошил Изабеллу в самом начале их знакомства. Она, конечно же, не заслуживала такого фривольного обращения с собой.

С другой стороны, размышлял он мрачно, а что он может предложить такой девушке, как Изабелла? Грязную мансарду, которую делит вместе с другими обитателями Монпарнаса, где даже на собственную кровать не всегда удается попасть с первой попытки? Никакого стабильного источника доходов. Плюс репутация завзятого бабника. Наверняка Изабелла слышала о его похождениях, когда бывала на Монпарнасе. Он вспомнил, как всегда внимательно наблюдала за ним Маргарида Лопес де Алмейда. Ясное дело, думал Лорен, она откровенно поделилась с подругой тем, что она о нем думает.

Лорен заказал себе суп и отошел от стойки бара, пока абсент окончательно не затуманил ему мозги. Слегка охмелев от выпивки, он уже, наверное, в сотый раз принялся обдумывать свое намерение послать Изабелле письмо. С момента ее отъезда он мысленно сочинил уже целую кучу таких писем. Но он прекрасно понимал, что если отправит ей письмо, то велика вероятность того, что оно попадет в чужие руки и лишь скомпрометирует Изабеллу.

Особенно мучительно было осознавать, что, скорее всего, она уже вышла замуж, а значит, потеряна для него навсегда. Ему хотелось расспросить об этом Маргариду, но та перестала появляться в мастерской профессора Ландовски. Ее двухмесячная стажировка у маститого скульптора подошла к концу. Богемная публика на Монпарнасе поговаривала, что Маргарида вместе с матерью отбыла, спасаясь от холодной зимы, в теплые края, поближе к солнцу, в Сен-Поль-де-Ванс.

– Бройли, – окликнул его кто-то.

Он почувствовал чью-то руку у себя на плече и поднял налитые кровью глаза на звук голоса.

– Ну, как ты, дружище?

– Нормально, Морис. А ты?

– Как всегда: за душой ни гроша, уже успел надраться и срочно хочу женщину. А чем еще заняться? Пить будешь?

Морис придвинул свой табурет поближе к нему. Еще один непризнанный гений с Монпарнаса, подумал про себя Лорен, топит жизнь в дешевом алкоголе и сексе и предается мечтам о своем блистательном будущем. Но тут Лорен вспомнил того пьяницу, который все еще валяется на его кровати в грязной мансарде. А что, если и самому сейчас напиться так, чтобы, выбравшись из бара, заснуть где-нибудь прямо посреди улицы?

– Буду, – ответил Лорен и добавил, уже обращаясь к бармену: – Еще порцию абсента.

Все выходные Лорен заливал свое горе вином. Где, когда и с кем, он не помнил, но в понедельник заявился в мастерскую Ландовски, все еще пошатываясь и со слезящимися глазами.

– Взгляни-ка, что за шелудивый кот притащился к нам, – коротко прокомментировал появление Лорена профессор, обращаясь к мальчику, который сидел на табуретке и с живым интересом наблюдал за работой скульптора.

– Бог мой! Профессор! – с неподдельным изумлением воскликнул Лорен. – Вы уже столько всего успели.

Лорен уставился на огромную руку Христа. Судя по всему, все последние сорок восемь часов профессор Ландовски трудился не покладая рук.

– Вас, Бройли, не было в мастерской целых пять дней. Надо же было кому-то работать все это время. Мы тут с мальчиком уже приготовились отправить на ваши поиски специальную спасательную команду, чтобы она прочесала все сточные канавы в окрестностях Монпарнаса и вытащила вас из какого-нибудь вонючего водостока.

– Неужели сегодня уже среда? – вопросил у мастера шокированный его словами Лорен.

– Именно так. Среда, – подтвердил Ландовски, снова всецело сосредоточившись на огромной белой руке и с силой вонзая скальпель в еще влажный гипс. – А сейчас я займусь оформлением ногтей нашего Спасителя, – обратился он к мальчику, поясняя ему сам процесс работы и намеренно игнорируя присутствие Лорена.

Когда Лорен вынырнул из кухни, где попытался привести себя в порядок – ополоснул лицо водой и выпил два стакана воды, чтобы хоть как-то разогнать алкогольные пары и уменьшить головную боль, Ландовски бросил на него внимательный взгляд.

– Как видите, я уже подыскал себе нового помощника. – Профессор весело подмигнул мальчугану. – По крайней мере, он не станет таскаться неизвестно где по пять суток, а потом являться в мастерскую, еще не успев протрезветь после минувшей ночи.

– Мои извинения, профессор. Я…

– Хватит! Хочу, чтобы вы поняли, Бройли. Впредь я не потерплю подобного разгильдяйства. Мне нужна была ваша помощь, чтобы справиться со всем этим, а вы изволили отсутствовать. А сейчас, прежде чем я позволю вам коснуться рук моего Христа, вот что. Ступайте к моей жене и скажите ей, что я велел вам проспаться, чтобы окончательно протрезветь.