Люсинда Райли - Семь сестер [litres]

– Ну что? Узнаете себя? – поинтересовался у нее Лорен, снова возникнув в мастерской с кувшином вина и миской маслин. Изабелла проследовала за ним к столу, за которым они обычно трапезничали.

– Не совсем, – честно призналась она, пока Лорен разливал вино по стаканам. – Наверное, когда вы закончите работать над моим лицом, то сходства будет больше. Слишком уж я юная, словно маленькая девочка. Но, видно, это потому, что вы выбрали для меня такую позу.

– Замечательно, вы все поняли! – восхищенно воскликнул Лорен. – Я действительно держал в уме образ такого нежного розового бутона, запечатленного в тот самый момент, когда он только-только начинает распускаться, превращаясь в прекрасный цветок. Это действительно момент, когда девочка-подросток превращается в женщину. И вот на пороге этой взрослой жизни юное создание размышляет о том, какие радости уготованы ей в будущем в этом новом для нее качестве – в качестве женщины.

– Но я уже не ребенок и даже не девочка-подросток, – воинственно возразила Изабелла. Ей не понравился покровительственный тон Лорена.

– Но вы еще и не женщина. – Лорен пристально обозрел ее и поднес к губам стакан с вином.

Изабелла растерялась, не зная, что ответить. Она молча отхлебнула из своего стакана, чувствуя, как учащенно забилось сердце.

– Итак, за работу! – отрывисто бросил Лорен. – Надо еще кое-что успеть, пока не стемнеет окончательно.

Через два часа сеанс был завершен. Изабелла поднялась со своего места, собираясь уходить. Лорен проводил ее до дверей.

– Счастливого пути, Изабелла. И простите меня за ту невольную дерзость, которую я себе позволил. Вы ведь потом почти весь сеанс промолчали.

– Я…

– Не надо, прошу вас! – Лорен с нежностью приложил палец к ее губам. – Я все прекрасно понимаю. Мне понятны все ваши обстоятельства, но я не могу перестать желать, чтобы эти обстоятельства стали иными. Доброй ночи, моя прекрасная Изабелла.

Всю дорогу домой Изабелла мысленно прокручивала в голове последние слова Лорена. Ведь только что он по-своему дал ей понять, что если бы она была свободна, то он бы непременно захотел быть рядом с ней. Но, понимая всю сложность ее положения и при этом будучи истинным джентльменом, он, конечно же, никогда не позволит себе выйти за рамки приличия.

– Хотя он этого и желает всей душой, – пробормотала она под нос от переизбытка охвативших ее чувств.

Все последующие вечерние бдения в мастерской обошлись без дальнейших поползновений со стороны Лорена. Никаких косвенных намеков, никакой двусмысленности в речах. Если он и говорил что-то, то лишь по делу, либо рассказывал всяческие истории о Монпарнасе и его обитателях. Однако чем более нейтральным становился тон его разговоров, тем сильнее возрастала нервозность Изабеллы и ее общее физическое напряжение. А в результате она первой стала заводить разговоры о том, что не относится непосредственно к работе. Например, тут же отметила, что Лорен появился в новой рубашке, и сказала, что она ему очень идет. Или вдруг ни с того ни с сего начинала восхищаться его талантом скульптора.

С каждым прошедшим днем в ней нарастало общее чувство разочарования и безысходности. Поскольку Лорен, судя по всему, прекратил все свои ухаживания, то она и сама не знала, что ей делать дальше и куда кинуться. Именно последний вопрос она задавала себе самой снова и снова. Чего она хочет? Куда хочет кинуться?

Но, сколько бы она ни спрашивала себя об этом, как ни пыталась подключить разум и убедить себя, что чем скорее она ступит на борт судна, которое увезет ее в Бразилию, тем будет лучше для всех, ничего не помогало. Часами просиживая на его сеансах, она испытывала самую настоящую пытку, пусть и сладостную. Ведь Лорен был совсем рядом с ней и одновременно так далеко.

В один из вечеров Изабелла, торопливо распрощавшись с Лореном, вышла во двор и немного задержалась в саду, пытаясь привести себя в норму и немного успокоиться, прежде чем садиться в машину, которая повезет ее домой. И тут она заметила какую-то охапку тряпья, лежавшую у зеленой изгороди под одним из кипарисов. У нее не возникло и тени сомнения в том, что, когда она прогуливалась по саду чуть ранее, во время их обычного перерыва, никакого тряпья на этом месте не было и в помине. Тогда она осторожно подошла ближе и пошевелила лохмотья носком туфли. Охапка сдвинулась с места, и Изабелла, испугавшись, тотчас же отпрянула назад.

Она замерла на некотором расстоянии и принялась наблюдать. Вот из-под тряпок показалась маленькая ножка, а с другого края на свет высунулась головка со всклоченными волосами. Наконец обозначилась вся фигура целиком, и Изабелла увидела перед собой ребенка. Маленький мальчик лет семи или восьми. Какое-то время на нее смотрели уставшие воспаленные глазенки, а потом они закрылись сами собой, и ребенок снова погрузился в сон.

– Боже мой! – прошептала она, с трудом сдерживая слезы, так растрогал ее вид ребенка. Какое-то время она решала, что делать дальше. Потом тихонько приблизилась к мальчику и опустилась на корточки рядом, боясь потревожить его сон. Она едва коснулась ребенка рукой, и в ту же минуту он проснулся, сел испуганный, готовый сию же минуту сорваться с места и бежать прочь.

– Пожалуйста, не бойся меня. Я не причиню тебе зла. Ты говоришь по-французски?

На худеньком личике ребенка отразился ужас. Чахлые ручонки инстинктивно взмыли ввысь и прикрыли грудь, а сам малыш попятился от Изабеллы и забился под самый кипарис.

– Откуда ты? – снова спросила она его, на сей раз уже на английском. Но мальчик лишь таращился на нее испуганными глазенками и был в эту минуту очень похож на дикое животное, случайно попавшее в капкан. На подбородке у ребенка виднелась глубокая рана с засохшей по краям кровью. Мальчик смотрел на нее затравленным взглядом, согнувшись в три погибели под кипарисом, и при виде этого несчастного ребенка слезы у Изабеллы полились сами собой. Она снова протянула руку и осторожно коснулась его щеки, приветливо улыбнувшись при этом. Главное – не напугать ребенка, думала она, надо постараться завоевать его доверие. Когда она обхватила пальцами личико, то почувствовала, что мальчуган немного расслабился.

– Что с тобой случилось, детка? – тихо пробормотала она, заглядывая ему в глаза. – Ты еще так мал, а уже испытал такую боль.

Внезапно головка ребенка упала ей на ладонь, но через пару секунд дернулась и снова поднялась, чтобы убедиться в том, что ему ничего не грозит. А когда до мальчугана дошло, что эта незнакомка просто гладит его, пытаясь приласкать, он тут же отключился и снова заснул.

Стараясь не шевелить рукой, чтобы лишний раз не потревожить малыша, Изабелла кое-как подползла поближе к нему и стала шепотом повторять всякие ласковые слова на всех трех языках, которые она знала, а второй рукой обвила его худенькое тельце. Мальчонка захныкал, но, судя по всему, бояться ее перестал. Только дернулся от боли, когда она, стараясь уложить ребенка на колени, чуть передвинула его правую ножку, на которой зияла еще одна страшная рана.