Евгений Князев - Красный пассажир

Был у нее, как и всех статных девчат, в деревне Прохоровке, свой парень, с которым она частенько уединялась на сеновале, и вместе они познавали уроки первой юношеской любви, а потом через год она со слезами провожала своего единственного в армию и обещала ждать, но уже через месяц на дискотеке в сельском клубе влюбилась в заезжего шофера.

Здоровенный детина трудился по договору на уборке урожая и не ограничивался привязанностью малоопытной девушки. На соседнем хуторе его встречала такое же юное шестнадцатилетнее создание, считавшее веселого и не жадного на деньги загульного паренька, тоже единственной любовью всей своей жизни.

Урожай колхоз им. Заветов Ильича собрал в тот год знатный, но наступила осень пошли дожди, шофер исчез из жизни Валентины Яхонтовой вместе со своим самосвалом также незаметно, как исчезает увядший кленовый листок в бескрайнем перепаханном поле, сорванный ледяным, пронизывающим ветром, посланником лютой зимы.

Половина колхозного урожая сгнило из-за отсутствия складских площадей, половину распродали посредникам по минимальным ценам, колхозники опять остались ни с чем. Валентина сделала криминальный аборт, а затем месяц провалялась на капельницах в районной больнице.

Той же осенью она втайне от родителей собралась с подружками и завербовалась на Дальний Восток рыбообработчицей на одну из плавбаз. Вот только незаконное вторжение в женский организм и убийство двухмесячного человеческого эмбриона, вскоре дало о себя знать. На медицинской комиссии ее забраковали для работы в море, и Валентина пристроилась сначала уборщицей в управление «Дальморепродукт», а затем и младшим инспектором отдела кадров.

Отсутствие денег и жилья все же заставили ее вернуться к вопросу о заработках и вот она здесь, сегодня Валюша Яхонтова встретила красивого мужчину — мечту всей ее жизни. Она заметила Смагина еще на причале, когда тот подъехал к трапу на своей серебристой «японке» и с видом авторитетного начальника поднялся на борт пассажира.

Ее сердце замерло, перехватило дыхание, за всю свою короткую девичью жизнь она не испытывала такого сладкого томления в груди и такой безнадежности.

Ее землячка Светлана Приходько, перехватив взгляд подруги, с грустью покачала головой: «Ой, Валюша, не связывайся ты с этими начальниками, тем более женатиками, от них одно разочарование».

Валентина и сама понимала, что ловить ей особо нечего, но как же не побыть хоть какое-то время на вершине счастья и что зря она тащилась сюда за десять тысяч верст, чтобы залезть на шконку под солдатское одеяло, к какому — нибудь пропахшему рыбой и обросшему сивой бородой «прому», а потом коротать свой бабий век в одной из гостинок Владивостока, дожидаясь с путины своего мужика — пропивоху.

Нет, она ехала сюда не для этого. Как говаривала ее начальница Аграфена Петровна, сама когда-то приехавшая по вербовке на Дальний Восток: «Мужика в море ты всегда себе найдешь, главное не прогадай, не беги по свистку за первым встречным. Все, девонька, любовь осталась на берегу, в море ты нужна мужикам только, как баба. Сможешь, к комсоставу пристроится — будешь жить припеваючи, но знай, что у каждого на берегу жена, и чтобы он ее забыл, тебе в постели надо быть богиней».

Женское чутье подсказывало Валентине, что она из тех сладких женщин, к которым липнут мужики, но держаться за юбку станут не долго, «до мыса Поворотного» — кажется, так говорят рыбаки своим рыбачкам.

«Чем же покорить видавшего виды мужчину?» — Она не знала. — «Может, лаской, нежностью, умением готовить или покорностью?» — все эти качества могли враз надоесть человеку, если он по-настоящему не любит женщину. Значит, надо его полюбить так, чтобы он поверил и все его прошлые забавы, называемые любовью ему показались бы серыми буднями по сравнению с одной минутой счастья проведенной с такой женщиной, как она.

Вот с такими намерениями и вошла напролом Валентина Яхонтова в каюту-люкс, где по ее сведениям и находился тот самый начальник рейса. Но, войдя, растерялась, словно выпускница гимназии перед усатыми офицерами, быть может, этот факт нескрываемого простодушия и сыграл ту самую главную и роковую роль, когда мужчины смягчаются, увидав перед собой неискушенного человека. Прирожденный артистизм Валентины наконец-то нашел выход и дал волю женскому таланту.

Игорь совсем не таким представлял себе капитана пассажирского теплохода. Когда он вошел в просторную каюту, то к нему навстречу поднялся невзрачный человек в штатском помятом костюме с усталыми, слезящимися глазами и неприлично широким, словно у гуимплена — героя романа Виктора Гюго, ртом, с узкими синими губами, замершими в постоянной трагической улыбке. Реденькие тонкие волосы были зачесаны на бок за уши, местами прикрывали рано лысеющую макушку.

— Капитан Семенов, — представился человек, протянув худую, словно свитую из сухожилий, руку.

Смагину показалось, что он пожал, что-то неестественное, будто вместо живой руки ему подсунули деревянную палку.

— Знакомьтесь, — Семенов театрально обвел рукой присутствующих: Ичикава — сан — замдиректора японской рыбодобывающей компании из Отару, рядом наш американский друг Джон Карпентер — наблюдатель из Советско-Американской компании. Ичикава — сан везет на плавбазу «Хайя — Мару» двадцать своих граждан. Они на полгода заменят обработчиков, которые сейчас в море.

Смагин пропустил мимо ушей рассказ о несчастных японцах, которым полгода придется мириться с постоянными запахами рыбной муки и тошнотворных паров, исходящих от котлов для варки рыбьего жира, а устремил свой взгляд на бородатого человека в джинсовой рубашке. Его словно поразила вспышка молнии. Да ведь это тот самый Карпентер, которого он принимал вместе с американской делегацией прошлой осенью во Владивостоке, только тогда он был без бороды. Ведь из-за этого Карпентера у него было столько неприятностей, что пришлось оставить прошлую работу в управлении и опять уйти в море, но только теперь уже в качестве начальника рейса.

Джон тоже привстал и широко улыбнулся Смагину, как старинному приятелю. Он с распростертыми руками вышел из-за стола.

— Игорь Львович, вот не ожидал вас снова встретить.

Семенов непонимающе посмотрел на Смагина, затем на Карпентера.

— Вы что же говорите по — руски? И к тому же, знакомы!

— Да, Виталий Николаевич, мы хорошо знакомы, а наш хитромудрый Джон большой специалист русского языка, даже составляет словарь непечатного сленга, точнее отборных русских матов и уже, наверное, выпустил книгу.

— Пока нет, — скромно потупил глаза американец, — вот пополню свой языковой запас у вас на пассажире, а потом у рыбаков, тогда видно будет.