Денис Соболев - Говорящий с травами. Книга вторая. Звери

– А и за помощника тебе спасибо. Добрый кузнец. Теперь два Ивана-кузнеца, в два раза больше работы можем делать. Ты ведь его привел?

Матвей опешил:

– Как же я? Он меня привел, я сюда и не собирался вовсе. У меня дело есть…

Иван кивнул, посерьезнев:

– Знаю про твое дело. Мы с Иваном тебе поможем чем сможем. А можем мы много! – он сжал пудовый кулачище и рассмеялся…

…Каждое утро Матвей выходил из дома и шел на реку, умываться. Агафья все порывалась ему помочь, но он лишь отмахивался. Тогда она принялась его уговаривать:

– Ну зачем до реки ходишь, трудишь себя? Нешто я тебе на дворе не полью?

Матвей молча шел к реке, сцепив зубы. Отец Андрий, наблюдая за суетой Агафьи, сказал ей:

– Ты ему не мешай, он в силу только входить начал. Ему сейчас любой труд на пользу, даже самый малый.

И Агафья отступилась, лишь наблюдала с крыльца, готовая броситься на помощь в любой момент. Но Матвей, преодолевая слабость, ходил и ходил, и каждый следующий переход давался ему все легче и легче. На третий день он вышел из дома и пошел вдоль улицы к месту, где стоял еще недавно дом Агафьи. Серко неспешно трусил рядом с ним, не отходя ни на шаг – вдруг кто обидеть надумает. У пожарища Матвей остановился и долго смотрел на гору углей, обгоревшие бревна и сиротливо торчащую из пожарища печную трубу. И вспомнилась ему его деревня и сгоревшие дома на окраине, вспомнился стан… Матвей скрипнул зубами и зашагал дальше – тело требовало движения. Из-под забора выкатился давешний пес, но лаять не стал, сел чинно и принялся наблюдать за Матвеем и Серко. Серко лишь глянул искоса и пошел дальше.

Редкие встречные женщины улыбались приветливо и зазывали в гости, поснедать и отдохнуть. Но Матвей молча качал головой и шел дальше. Куда? Зачем? Не было у него никакой особенной цели, просто шел. За ним увязалась стайка мальчишек, они шагали рядом с важным видом, с опаской косясь на страшного зубастого пса. Потом один, самый бойкий, спросил:

– Дядь, а дядь, а гореть страшно было?

Остальные зашикали на него, но Матвей улыбнулся и ответил:

– А как же, конечно страшно.

Малец не унимался:

– А что страшнее – гореть или тонуть?

Матвей даже остановился от такого вопроса. Пацаны с затаенным восторженным ужасом глядели на него, ожидая ответа. Матвей хмыкнул:

– И то, и то страшно по-своему.

Малец, не убоявшись даже Серко, шагнул ближе, заглядывая Матвею в глаза:

– А ты еще и тонуууул?

В голосе его слышались восхищение и страх. Серко подошел к нему, обнюхал осторожно и отступил на шаг.

Матвей кивнул:

– Тонул, было дело.

– А у нас тоже один утонул, пьяный был совсем.

Матвей недоверчиво глянул на мальчишку:

– Где ж тут у вас тонуть? Речка едва по колено.

Малец подбоченился и выдал:

– Мамка говорит, в стакане утонул!

И рассмеялся, довольный тем, как ловко взрослого дядьку надул. Матвей усмехнулся и зашагал дальше, в ту сторону, откуда слышались мерные звонкие удары. Иваны работали. Для удобства Матвей прозвал их для себя Старшим и Младшим. Старшим был брат Агафьи. Младший бил по заготовке небольшим молотком, обозначая место основного удара. И следом в это место увесистым молотом бил Старший. Могучие мышцы перекатывались на мощных руках, бугрились на широких спинах – ох и сильны кузнецы! Матвей присел на лавку, ноги ощутимо дрожали. Иван-младший работал лицом ко входу и первым заметил его, кивнул. Иван-старший опустил молот, повернулся к Матвею, улыбнулся широко:

– Встал-таки, братец? Это ты молодец.

Подошел, нависая горой, хлопнул Матвея по плечу широченной ладонью:

– Ну, как ты?

Матвей сморщился невольно – ощутимый хлопок по плечу отозвался в заживающей спине:

– Хожу и ладно.

Подошел второй Иван, присел рядом на лавку:

– Э нет, брат. Для твоего дела силы много надо. Когда идти думаешь?

– Завтра.

– Это как же завтра? Ты до кузни дошел и встать не можешь. А в тайге как будешь? Нет, тебе бы еще седмицу в людях побыть. Вот что – Иван-старший присел с другой стороны – перебирайся ко мне. Места много, баня хорошая. Жинка моя, Авдотья, быстро тебя молоком выпоит да хлебом выкормит. Она в этом деле мастерица. Станешь мне в кузне помогать, в силу и войдешь.

Матвей не успел ничего ответить, как заговорил Иван-младший:

– Соглашайся, Матвей. Тебе только в пользу, да и Ивана не обижай -он весело подмигнул кузнецу.

Матвей помолчал чуть, обдумывая, потом кивнул согласно:

– Добро, сейчас только за пожитками схожу…

Иван-старший просиял:

– Да не надо, сейчас моего старшего отправим, он все принесет…

Матвей отрицательно покачала головой:

– Нет, я сам. С отцом Андрием поговорю, да и винтовка там. Не дело мальцу с винтовкой по деревне ходить.

– И то верно. Ну как знаешь. К ужину ждем тебя.

Кузнецы вернулись к работе. Понаблюдав недолго за их слаженной работой, Матвей поднялся и зашагал к церкви.

У Ивана он прожил седмицу. Каждое утро начинал с пробежки до реки и обратно, потом плотно завтракал (жена Ивана оказалась на диво хлебосольной хозяйкой, и потчевала Матвея словно на убой) и шел в кузницу. Иван-старший поставил его на мехи, раздувать жар в горне, где калились заготовки для подков и серпов. Поначалу Матвей подумал, что особенного труда эта работа ему не доставит, но уже к обеду понял, как сильно он ошибался. После обеда Матвей помогал Ивану-старшему по хозяйству. Работа была насквозь привычная, и взялся за нее Матвей с большим удовольствием…

Так и пролетела седмица.

…Матвей собрался в дорогу. Спина зажила, дорогу на тропку в Уймон ему показали. Отец Андрий выспросил у него все про стан, про тех, кто там похоронен и благословил Матвея на поиск мамы и девчат. Сам же собрался идти на бывший стан, нужно было отпевать целую деревню. Два Ивана порывались идти с ним, но Матвей отказался: с ними он будет идти медленней, да и оставлять деревню без кузнецов не дело.

Агафья грустнела на глазах по мере приближения дня выхода. И вот как-то вечером она пришла в дом батюшки, вызвала Матвея на улицу. Долго мялась, потом заговорила:

– А тебе обязательно нужно идти?

Матвей хотел было ответить, но она перебила:

– Знаю, надо. Мама у тебя… а потом? Потом ты куда? Может, вернешься? – в голосе ее звучала такая надежда, что Матвей не нашелся что ответить.

Агафья продолжила, опустив глаза:

– Люб ты мне, Матвей. Знаю я, вдовая да с детьми, зачем я тебе?… – из глаз ее в пыль закапали слезы. Матвей взял ее лицо в ладони, вытер пальцами слезы:

– Ну что ты, Агафья? Ты очень хорошая! Но мне правда нужно идти, понимаешь? А куда потом? Да я не знаю, как там все выйдет, куда уж обещать что-то?

Она горько плакала, уткнувшись носом ему в плечо, а он не знал, что еще сказать.