Денис Соболев - Говорящий с травами. Книга вторая. Звери

Матвей удивился сначала – деревенька совсем небольшая, а церковь есть. Но потом подумал, что так и должно быть. На торном пути людям тоже хочется к Богу прислониться и совета спросить да помощи в делах. Самое место здесь для церквушки.

Он устало опустился на землю, оглядывая сверху и кордон, и окружающие его горы. Дошли. Не раз за дорогу он порывался бросить своих нечаянных спутников и уйти вперед. Они, словно гири на ногах, держали его и не давали бежать. Но останавливало его что-то. Люди все же, не случайно в тайге встретились.

Иван неслышно подошел со спины, опустил широкую ладонь на плечо Матвея, отчего тот даже присел немного, сказал задумчиво:

– Вот вроде бы и дошли, а ощущение такое, будто в самом начале пути, а, Матвей?

Матвей глянул на него искоса и молча шагнул вперед, к деревне…

В деревню вошли засветло. Встречные с любопытством поглядывали на странную компанию, но ни о чем не спрашивали: прохожая все же деревня, к пришлым здесь давно привыкли. На постоялый двор не пошли. У Матвея не было денег, братья надеялись первое время у тетки пожить, осмотреться, ну а Иван уже присмотрел кузню и собирался к местному кузнецу в помощники устроиться. Тот и кров, и стол даст, и работой обеспечит. Матвей же решил осмотреться пока, а на ночлег устроиться на берегу, под развесистой пихтой.

Остановились у колодца, переглянулись. Первым молчание нарушил Иван:

– Ну что, соколики, расходимся пока? А то пойдем со мной, Матвей? Найдется поди место у кузнеца. Все не под небом спать, чай не зверь лесной?

Братья суетливо засобирались:

– Мы это… пойдем, ага. А то пока отыщем тетку-то, пока то да се… Пойдем, мы, ага… Ночь скоро.

Матвею пойти с собой они не предложили, и как будто бы даже с облегчением выдохнули, когда он молча кивнул им, словно отпуская. Глядя им вслед, Иван презрительно сплюнул в пыль, и сказал, обращаясь к Матвею:

– Ну так как, Матвей? Не надумал?

Матвей покачал головой:

– Нет, Иван, я уж лучше на бережку. Не люблю никому должным быть, а отплатить за постой мне нечем. Да и не привыкать мне.

– Ну как знаешь. Но если передумаешь – приходи.

Он хлопнул Матвея по плечу и пошел в сторону кузни. Матвей потрепал Серко по загривку, затем опустил в колодец стоявшее тут же ведро, поднял его скрипучим воротом… От студеной воды ломило зубы, но Матвей пил с наслаждением. Напившись, задумался – куда дальше? Сначала узнать бы ему, где та тропа короткая до Уймона. У кого спрашивать? Кинул взгляд вдоль улицы. Вдали виднелись нескладные фигуры спешно удаляющихся братьев, у забора стояли и судачили две тетки, время от времени поглядывая в его сторону, а больше никого и не было.

Пожав плечами, Матвей зашагал в сторону церквушки. Из-под ближайшего забора с бешеным лаем выкатился кудлатый пес, но, наткнувшись на вздыбившего загривок Серко, сбился с хода, а затем и вовсе метнулся обратно под забор, в безопасность. Матвей хмыкнул про себя и, не сбавляя шаг, пошел дальше. На каждую собаку внимание обращать…

…Поднялся по плотно пригнанным ступеням, перекрестился и шагнул внутрь, склонив голову перед низкой притолокой. Серко остался сторожить мешок да винтовку, которые Матвей оставил рядом с крыльцом. Не дело в дом Божий с оружием входить. Внутри было тихо, сонные пылинки медленно кружились в падающих из высоких окон солнечных лучах. Небольшой иконостас напротив входа, горящие у икон свечки и запах ладана. Все такое до боли родное… В такую же церквушку ездили они с отцом и мамой в соседнюю деревню. Воспоминания нахлынули на него с такой силой, что он скрипнул зубами, сдерживая рвущийся из груди стон. Из-за спины послышались тихие шаги. Матвей обернулся. Перед ним стоял батюшка в черном облачении. Невысокий, русоволосый, с ясными-ясными синими глазами и темно-рыжей бородой, совсем молодой, он смотрел на Матвея с участием.

– Благословите, батюшка – Матвей склонил голову и протянул вперед сложенные лодочкой ладони. Батюшка перекрестил его и положил руку Матвею на голову.

– Пойдем со мной – голос у батюшки оказался неожиданно глубоким – вижу, гложет тебя что-то.

Сказал так и пошел к стоящей у стены лавке. Сел сам, показал Матвею на место рядом с собой. Матвей подошел, но на лавку садиться не стал. Неожиданно даже для себя он опустился перед батюшкой на колени и заговорил. Говорил долго, взахлеб, стремясь рассказать все, всю боль выплеснуть, освободиться от жгущего душу огня. О том, как они с отцом в тайгу ходили, как на покосе жили, как первого хариуса поймал… Он говорил и говорил, сначала сбивчиво, потом все спокойнее. О том, как обнаружил мертвый стан, Матвей рассказывал ледяным голосом, и только при упоминании отца голос его предательски дрогнул. Страшные подробности того дня вновь вставали перед глазами, застили взор мутной пеленой слез, холодили спину. Закончил Матвей свой рассказ просто:

– Я не знаю, что мне делать.

Обессилено умолкнув, он склонил голову. Батюшка молча поднялся и скрылся за иконостасом. Вышел он оттуда с кружкой воды, протянул ее Матвею:

– Как зовут тебя? – голос его был полон сочувствия, теплая волна благодарности накрыла Матвея.

– Матвей.

– Матфей, значит – улыбнулся батюшка – а меня отцом Андрием зови. Да ты пей, пей – он улыбнулся вновь и задумался надолго.

Матвей осушил кружку в несколько глотков, после долгого рассказа в горле пересохло.

Заговорил батюшка неожиданно:

– Уж больно страшно то, что ты рассказал, Матфей. Одно могу сказать сразу – помолиться нам нужно за здравие матушки твоей и девочек, да и за упокой тех, кого не пощадили бандиты. А тебе нужно покаяться и причастие принять. Есть ли тебе где голову преклонить?

Матвей отрицательно покачал головой, но сказал:

– Я на бережку место хорошее присмотрел, затеплю костерок и переночую, не впервой.

Отец Андрий улыбнулся вновь:

– Зачем же на берегу, если есть место под крышей? Ты меня сильно не потеснишь, а все теплее будет. Заодно и поговорим с тобой о жизни твоей дальнейшей.

Матвей пожал плечами – ему было все равно. Выплеснув на отца Андрия свою боль, он чувствовал полное опустошение. Выйдя на крыльцо, подхватил свои небогатые пожитки и пошел вокруг церквушки: вход в жилую часть был с другой стороны. Обошел и невольно залюбовался открывшейся картиной. Задняя часть церкви выходила на небольшую полянку, на которой росли яблони и черемуха. Черемуха уже расцвела и наполняла воздух тонким ароматом. Под черемухой стоял небольшой аккуратный стол и пара лавок, а чуть дальше бежала речушка, на другом берегу которой тянулись к небу крутобокие горы. После церкви других домов в этой стороне уже не было, и с поляны открывался очень красивый вид на уходящие вдаль горы, реку, тянущуюся вдоль нее дорогу и обширное пастбище. По вечернему времени коров и баранов уже разогнали по хлевам да овчарням, и ничто не нарушало тишины. Тонкий туман кисеей висел над водой, закатное солнце расцвечивало его в пурпур и золото. Красиво.