Денис Соболев - Говорящий с травами. Книга вторая. Звери

– Я с тобой пойду, а то закружит тебя алмыс, пропадешь совсем.

– Да кто такой этот твой алмыс?

– Далеко отсюда, в Улагане, жил молодой охотник, и была у него жена. Очень красивая. Они хорошо жили, но вот охота у него редко бывала. Чаще он приходил из тайги с пустыми руками. Но каждый раз жена выставляла на стол мясо и хлеб. Запереживал охотник и решил проверить жену. Сказал ей, что идет в тайгу, а сам остался и в разгар дня вернулся домой. И увидел, что его жена отрезает от себя кусочки мяса и кладет их в котел, где они превращаются в большие куски. А из волос получался хлеб. Испугался охотник, побежал к старшим в роду. Те и сказали, что это злой дух, алмыс. Вернулся охотник и хотел жену убить, но она превратилась в козу и скрылась в пещере. С тех пор в эту пещеру никто не ходит – Аржан говорил немного нараспев, глядя в темноту, и Матвей невольно заслушался. Эта история была непохожа ни на что из того, что он слышал раньше.

Он прочистил горло и спросил:

– Так она и есть этот алмыс?

– Э нет, алмысов много. Здесь есть свой алмыс, на другой горе – другой. Если человек хороший, поводят и отпустят. А если плохой – себе заберут, алмысом сделают… Лучше с ними не встречаться. Они по ночам на земле хозяева, поэтому ночью спать надо, ходить не надо. Давай спать.

Сказал так и улегся, свернувшись калачиком и подставив идущему от костра теплу спину…

… – Матавей, проснись – Аржан легонько тронул спящего Матвея за плечо, и, увидев, что тот открыл глаза, приложил палец к губам. – Не шуми, люди идут.

Матвей рывком сел, подхватил винтовку. Вокруг царил предутренний сумрак, костер прогорел и только угли рдели под слоем золы. Аржан уже накинул на морду своего конька куртку, чтобы тот не заржал, и стоял у самой тропы, внимательно прислушиваясь к доносящимся снизу звукам. Поначалу Матвей ничего не слышал, как ни старался, и даже подумал было, что в этот раз алтайский охотник ошибся, но вскоре расслышал доносившийся с тропы ниже по склону шорох мелких камешков и чье-то тяжелое сопение. Оглянувшись на него, Аржан поднял вверх два пальца – двое. Теперь Матвей и сам хорошо слышал шаги двух человек и пары коней. Неизвестные вполголоса переругивались между собой:

– Говорил я тебе – давай утра подождем. Нееет, надо было в ночь в гору лезть. Иди теперь, ноги бей. Того и гляди шею себе свернешь…

– Замучил ты, Степан, ноешь и ноешь, как баба. Мог бы остаться со всеми, я бы лучше с Петрухой пошел.

– Ну нет! Дрова таскай, воду таскай, шалаши ставь… Эх, то ли дело было в той деревеньке – голос его сделался мечтательным. – Спали на мягких перинах, бабы под боком, банька, еды от пуза…

– Чудак, а сейчас ты чем занимаешься? Не дрова разве тащишь?

– Сейчас их коняга везет.

– Так все равно пока наши не придут, будем таскать. Так что ничего ты не выгадал.

– Вот я и говорю, в деревеньке надо было оставаться. И чего ушли?

– А то ты не знаешь – проворчал второй, и они замолчали.

Сопение делалось все громче, Аржан вскинул винтовку и наставил ее в сторону тропы. Матвей спрятался за большим валуном и тоже взял подъем на прицел.

Первым появился заросший бородой до самых глаз, толстый, рыхлый мужик, ведущий в поводу навьюченного дровами коня. Мужик шел, глядя себе под ноги, силясь в густых сумерках разглядеть хоть что-то, и Аржана заметил только когда почти уткнулся носом в срез дула винтовки. Поднял глаза, ошалело уставившись в черное отверстие, нервно сглотнул:

– А… ва… ва… – он пытался что-то сказать, но не мог. Его напарник, шедший следом, остановился и вытягивал шею, пытаясь из-за широкой спины товарища разглядеть причину остановки. Был он невысоким и очень худым, засаленные светлые волосы патлами торчали во все стороны, жидкая бороденка. Не выдержал, ткнул того в поясницу, от чего Степан наконец опомнился:

– Ну ты чего встал-то? Иди давай.

– Тут это… – толстяк вытянул руку в сторону вооруженного алтайца и засопел – Вот.

Второй вышел наконец из-за его спины, ведя в поводу навьюченного дровами коня, и уставился на Аржана. Не сводя глаз с винтовки, потянул с плеча точно такую же, но остановился, когда Аржан лязгнул затвором и сказал:

– Не надо тебе, тихо стой.

Матвей вышел из-за валуна, оказавшись за спинами чужаков:

– Давай винтовку – и требовательно протянул руку.

Чужаку ничего не оставалось, как отдать Матвею оружие.

– Пошли теперь – Матвей повесил его винтовку на плечо и шагнул к костру.

Толстяк с облегчением плюхнулся было на землю, но Матвей не дал ему долго отдыхать:

– К чужому костру добрые люди дрова несут.

Второй, имени которого они пока так и не узнали, процедил сквозь зубы:

– А мы недобрые.

Матвей хмыкнул:

– Так и мне с вами детей не крестить. Но дровишек все же принеси – он многозначительно глянул на Аржана, что уже подбросил сушняка и сидел, удобно пристроив винтовку на коленях.

Худой сплюнул зло и принялся распутывать веревки, державшие дрова на спине его лошади. Толстый суетился рядом, больше мешая, и напарник ощерился:

– Не мельтеши.

Толстый громким свистящим шепотом, который слышно было, наверное, в другом конце Теснины, спросил:

– Чего делать будем? Их двое всего, да и пацаны оба совсем.

– Не мельтеши, сказал – худой распутал, наконец, узлы, и дрова с сухим стуком посыпались на траву. Толстый подхватил несколько лесин покрупнее и с кряхтеньем потащил к костру, бормоча что-то под нос. Худой пришел следом, уселся рядом со Степаном и с вызовом посмотрел на Матвея:

– Ну и чего надо?

Аржан улыбнулся недобро, поглаживая винтовку и всем своим видом показывая, что ему нужен только повод. Толстяк пихнул напарника локтем в бок, но тот не обратил внимания, не сводя глаз с Матвея. А тот спокойно налил в котелок воды и пристроил на тагане над жарко разгоревшимся огнем, уселся напротив чужаков:

– Вы кто такие и чего тут делаете?

– А кто ты такой и по какому праву вопросы задаешь? – худой и не собирался отступаться.

– Я спрашиваю – Матвей сделал ударение на «я» – а ты отвечаешь.

– А если не стану отвечать? – вызов в голосе худого становился все явственнее.

– Я тогда больше не спрошу. Он спросит – Матвей кивнул на Аржана, и тот осклабился еще шире.

Толстяк задрожал всем телом, судорожно сглотнул, глянул искоса на напарника и заговорил:

– Мы это… нам сказали табор ставить, мы и пришли… Дрова там привезти, лапника, шалаши сделать…

– А для кого?

Худой уже откровенно рявкнул Матвею в лицо:

– Да не твое это дело! Что ты заладил – кто да что?

Но толстяк его перебил:

– Помолчи уже, Никола. Не хочешь – не говори, я скажу, мне не трудно – видно было, что загадочный алтаец с винтовкой и зловещей улыбкой пугает его мало что не до икоты. – Для наших, для кого ж еще.