Александр Архипов - Звёзды Платона

— Он же может и первый дым бросить! — попытался влиться в обсуждение Очкинази.

— Ага. А заодно всех повязать, баб отсортировать и детей сгущёнкой накормить! Очкинази, думать не пробовал? — язвительно спросил главный разведчик, — опытный, смелый парень нужен и с голосом. Только вот покомпактней чем ты Бес. Не должны его заметить раньше времени.

Все невольно посмотрели на квадратного Оторбая. Тот тяжело и разочарованно вздохнул, а потом ляпнул:

— Так можно ямку поглубже выкопать…

Мишин подождал пока начальники проржутся и успокоятся, и спокойно сказал:

— В нашем взводе есть такой. Платон.

— Это тот геройский парень, о котором ты докладывал? — спросил ротный у Очкинази.

— Так точно, думаю прапорщик прав, — ответил взводный.

— Так чего ждём лейтенант? Зовите своего Платона, ему ещё слова учить и ямку копать, — улыбнулся начальник разведки.

Пока Мишин со взводным и ротным ползали по сухому ручью и искали подходящее место для схрона, Платон учил слова. Ещё затемно разведчики проводили Зейнеб к кишлаку. Несколько минут слушали ночь, опасаясь, за малышку. Но было тихо, видно малая не раз пользовалась этим маршрутом. Ей всё подробно объяснили, что она должна рассказать своей маме, а та передать соседям. Во многом от того, как её поймут, зависят их жизни и спасение. Она слушала, облизывая свои сладкие после сгущёнки губки, и понятливо кивала.

Через полтора часа вернулся Мохер с офицерами. Судя по высыхающей глине на их коленях, локтях и животах, отработали парни добросовестно, а сухой ручей не совсем сухой. Они быстро шли к УАЗу, вычерчивая руками по воздуху какие-то схемы и обсуждая на ходу спорные моменты.

— Посадишь его повыше, как решили. Сверху орать лучше и слышнее. Опять же, будет видеть практически всех, — говорил ротный Чижов.

— Я понял! И главное, чтобы наши снайпера хорошо его видели и прикрыли, если, что, — согласно кивал Мишин, счищая ножом глину с камуфляжа.

За два часа до рассвета прапорщик Мишин доставил Платона до места его засады. Место выбрано было коллегиально. Чуть выше основного русла сухого ручья лежал валун, видно когда-то скатившийся с горы и упавший на большой куст ежевики. В этих колючках и должен был с максимальным комфортом расположится Платон с пулемётом. А ещё на него одели бронежилет. «Уползёт, сниму» — подумал Платон, чувствуя себя черепахой-мутантом с панцирем на животе.

— Слова то не забыл? — толкнул в бок прапорщик.

— Забудешь тут с вами! То ротный — повтори, то взводный — повтори…, — яростным шёпотом огрызнулся Лёха, — полиглота нашли.

— Слышь, малой! Зря не рискуй. Если что-то пойдёт не так, лезь в куст, вон в ту ямку и сиди. Там не достанут. И снайпера прикроют, — наставлял прапор, — давай, ни пуха тебе!

Через пять секунд шорох чвяканье от протираемых локтей и коленок стих. Платон остался один. Как себе и обещал, снял неудобный и тяжеленный бронежилет. Он сложил его пополам и положил перед собой, прикрыв маскировочной сетью. Получился пуленепробиваемый бруствер.

Интересные у нас конструкторы. Бойцы жаловались, что бронежилеты малоэффективны и тяжелы в полевых условиях, ведь 8 килограммов не шутка. Решили модернизировать. Модернизировали! Добавили на бронежилете кармашков. Получилось красиво! Правда эффективность мало изменилась и весить он стал аж 12 кило!

Платон завернулся в маскировку, лёг на спину и начал на разные лады повторять таджикскую фразу из трёх слов, которая на русском умещалась в два. Почему так?

— Занхо дуруг мегуянг… занхо дуруг мегуянг… замхо дуруг мегуянг, — шептал и шептал он то басом, то фальцетом, то петь пытался.

Куст ежевики был настолько плотным, что даже без листьев через густые переплетённые ветви не было видно ни одной звёздочки. А его так и подавно не видно. Платон давно уже придумал, как будет действовать, когда, прикрываясь детьми, мимо него пойдут душманы. Только общий план он решил немного подкорректировать. «Интересно, сколько всего духов? Мохер говорил больше сотни. И, что они вот такой демонстрацией, с детишками на плечах хотят уйти?» — думал Платон. — И где они столько детей наберут? Что-то здесь не то.» Платон достал БН (бинокль ночной) и осмотрелся. Похоже чисто. Несколько дней назад Мохер дал ему на время попользоваться БН и портативную радиостанцию. И забыл забрать назад. А может не забыл. Платон со всеми этими военными причиндалами, как говорил Мохер, чувствовал себя уверенней. Вот знает его и думает о нём, о Лёхе Платонове, наша бескрайняя Родина, раз доверяет такие сложные… причиндалы!

В горах рассветает по щелчку! Стоит только первому лучу солнца хоть чуть-чуть пробиться между двумя горными вершинами, всё! Выключайте свет! Утро!

Платон смотрел в сторону кишлака. Оттуда должны были пойти эти фашисты. А как их ещё назвать? Это ж надо — женщин и детей под пули подставлять! Фашисты — они и есть фашисты. И патроны на них жалеть не надо! Щёлкнула рация.

— Платон, я Чиж! За дувалом первого дома кишлака началось движение. Как только пойдут, маякну. Как ты?

— Я понял товарищ ма… Чиж! У меня всё нормально. Веду наблюдение.

— Давай. Отбой.

— Давай, — «…что-то не то, наверное, ляпнул…» — подумал Платон, зажимая себе рот.

Платон не мог видеть, его засада находилась за поворотом русла ручья, но события у кишлака начали развиваться с непредсказуемой скоростью. Из кишлака в сторону позиций роты вышла женщина в чёрной парандже с белой тряпкой в руках. От дозора поступил вопрос:

— Наши действия? Что делать?

— Пропустить, — ответили начальники.

Женщина, с поднятой вверх тряпкой, прошла дозор и метров за пятьдесят до позиций разведчиков остановилась, чуть приподняла накидку с лица и крикнула на русском с небольшим акцентом:

— Нужна говорить с начальником. Главным. Пусть придёт.

Передали по цепи требование женщины. Через десять минут на позиции выехал БТР с майором Чижовым и Бесом на броне. Подъехали ближе, остановились за 10 метров от женщины. Ветра почти не было и плотное облако пыли накрыло переговорщиков с головой. Майор приказал заглушить двигатель, сел на переднее крыло БТРа, положив на колени автомат, и уважительным тоном спросил:

— Здравствуй. Я здесь главный. Чего ты хочешь?

Не успел Бес поздороваться на таджикском, как женщина ответила на русском:

— Я пришла по приказу моджахедов и по просьбе жителей нашего кишлака. Если ты главный, выслушай и прими решение.

— Я готов тебя слушать женщина. А решение приму, если ты расскажешь мне только правду, — мудро сказал Чиж, прекрасно понимая о чём сейчас пойдёт речь и, что будет дальше.

— Моджахеды сказали, что не хотят большой крови. Не хотят крови невинных. Они хотят уйти в горы. Уйти с оружием, как воины. Тогда жители кишлака не пострадают. Они возьмут с собой женщин и детей, а когда увидят, что их не преследуют, — отпустят их живыми и сами уйдут.