Джастин Пол - Дорогой Эван Хансен

Смотрю на галстук Коннора. Он из толстой и грубой материи. Темно-синий с диагональными полосками. Они похожи на волны мрачного, жестокого океана. Вода явилась и за Коннором. Он, должно быть, пытался дышать до тех пор, пока у него не осталось сил сопротивляться. Если я способен понять хоть что-нибудь, то определенно понимаю это.

Какой-то звук за дверью. Там стоит Зо со скрещенными на груди руками.

– Прошу прощения, – говорю я ей. – Я уже ухожу. Мы немного поговорили с твоей мамой.

Она входит в комнату и медленно обходит вокруг меня, а потом наконец садится на кровать. Когда мы в прошлый раз были в комнате Коннора одни, я определенно лишился разума. Надо будет лучше держать себя в руках на этот раз.

Зо мало что сказала после презентации. Когда мы закончили, она сразу же поднялась к себе наверх. Жду, когда она заговорит, но она не делает этого, и тогда я осторожно спрашиваю:

– Это ты сейчас играла на гитаре?

Она кивает.

– Я не знал, что ты еще и поешь.

– А я и не пою. То есть у меня это неважно получается. Я только начала заниматься этим. В прошлое воскресенье играла на «открытом микрофоне» в кафе «Кэпитол». Всего несколько песен.

– Вау. Ни фига себе. Ты поешь каверы или?..

– Мои собственные песни, – говорит она слегка неуверенно, но преодолевая эту неуверенность. – Странно. Они словно уже были во мне. А теперь вот оказались готовы выйти наружу.

Я понимаю. И завидую. Хотелось бы мне отпустить все то, что перемешалось внутри меня .

Сажусь на кровать, так далеко от нее, как только могу, лишь бы не упасть.

– Просто отпад!

Она поворачивается ко мне.

– Ты не должен был целовать меня в тот вечер. Это рассердило меня.

Черт. Я сам во всем виноват.

– Знаю. И прошу прощения.

– Но, – продолжает она, – я не должна была так истерить. Моя реакция оказалась неоправданно бурной.

– Нет, неправда. Ты могла разозлиться гораздо сильнее. Я даже не знаю, почему поступил так.

Она сидит и смотрит вниз. Ее ноги согнуты, словно она пытается проткнуть ими пол.

– Думаю, горе заставляет иногда делать странные вещи. На которые люди не решаются в нормальном состоянии.

Я даю ей единственный ответ, который у меня есть:

– Наверное, ты права.

Она встает и начинает ходить по комнате.

Я слежу за ее движениями до тех пор, пока она не останавливается и не смотрит на меня сверху.

– Почему он толкнул тебя тогда?

– Что? О, я думаю… – Морская вода возвращается. А я только начал обсыхать. – Разве я тебе уже не говорил?

Она качает головой:

– Я тебе не верю.

Мое сердце будто трескается пополам. Отвожу взгляд в сторону и смотрю на стену, словно передо мной шпаргалка, но то, что я там вижу, смущает меня еще больше. Закрываю глаза и смотрю внутрь себя.

– Иногда я… Я боюсь разговаривать с людьми, что-то вроде этого. – И эта правда успокаивает меня. Медленно открываю глаза. – Коннор всегда пытался сделать так, чтобы я стал более открытым. Иногда моя замкнутость раздражала его. Если он считал, что я недостаточно стараюсь преодолеть ее. Что-то вроде этого.

Она принимает мой ответ.

– Ну, моя мама влюблена в тебя. И в «Проект Коннора» – она просто одержима им.

Чувствую, что мое сердце снова в порядке.

– Она действительно потрясающая.

Зо смотрит в открытую дверь и видит то, чего не могу видеть я.

– Ей нравится, когда ты здесь. Ты заставляешь ее верить в то, что Коннор в каком-то смысле по-прежнему с нами, так я считаю. Словно ты приводишь его с собой. Не того, что она помнит. Другого. Лучше, чем он был на самом деле.

– Думаю, так обычно бывает, когда люди покидают нас. Когда они уходят, не стоит помнить о плохих вещах, связанных с ними. Они навсегда остаются в нашей памяти, какими мы хотим, чтобы они были. Идеальными.

Не уверен, что сказал что-то осмысленное. Смотрю на Зо и жду ее реакции. Она какое-то время стоит неподвижно и молчит. Наконец кивает, поворачивается и уходит.

К телефонному столбу пришпилен флайер: ЦЕРЕМОНИЯ ОТКРЫТИЯ «ПРОЕКТА КОННОРА».

Так что – вот он я. Разве я могу пропустить такое? Событие в мою честь. Ученики. Учителя. Местная газета. Явится даже мое семейство.

Будут речи. Показ слайдов. Выступление Зо и ребятишек-джазистов. Это действительно нечто. Хочу сказать, я почти польщен. И все же можете назвать это привычкой, но меня не оставляет чувство, будто они всего лишь издеваются надо мной.

А как иначе? Они начнут верещать о том, сколько я для них значил. Какие у них были со мной отношения. Как они чувствуют то, что чувствовал я. Отчуждение, ничтожность, одиночество. Но откуда, черт побери, им знать, что я чувствовал? Мне пришлось умереть, чтобы они заметили, что когда-то я был жив.

Я готов уйти. Но на сцену приглашают нового оратора. Его называют «лучшим другом Коннора».

Я весь дрожу. Это действительно может быть он? Может, он наконец обратил внимание на мое отсутствие? Подхожу ближе к сцене, ищу его глазами. Но как только выступающий оказывается на ней, вижу, что ошибся. Это ясно уже по его походке – напряженной и неуверенной – ничего похожего на походку того, о ком я подумал. (Глупо было даже мечтать об этом.)

Вместо него я вижу другого своего «лучшего»: Эвана Хансена. Он-то здесь с какой стати? И какого хрена на нем… мой галстук?

Я совершенно уверен, что он – мой. Я выбрал его себе сам несколько лет тому назад. Мама повела меня покупать костюм. Она сказала, что неплохо иметь такую вещь для особых случаев. Моя мама – она неисправимая мечтательница. И чтобы не разочаровывать ее, я пошел с ней. Позволил ей понадеяться на то, что мои «особые случаи» не за горами.

Любопытство тащит меня еще ближе к сцене. Отсюда все кажется совершенно иным. Немного интимным. Мне видны капли пота у него на лбу. Руки, теребящие какие-то карточки. Он не смотрит на толпу. Прошла минута, а он даже не сказал «Здравствуйте!».

Наконец он начинает шевелить губами. Голос у него совсем слабый, хотя он говорит в микрофон. Нужно наклониться, чтобы расслышать его. А ведь я стою всего в нескольких футах от сцены. Трудно представить себе нечто более хрупкое. Честно говоря, меня не шокировало бы, вспыхни он от света ламп.

Дрожащий, неуверенный, он зачитывает первые две карточки: Доброе утро, ученики и преподаватели. Я просто хочу сказать вам сегодня несколько слов о… моем лучшем друге… Конноре Мерфи .

Я хочу рассказать вам о том дне, когда мы пошли в яблоневый сад «Улыбка осени». Коннор и я, мы стояли под дубом, и Коннор сказал, каким, интересно, мир выглядит с такой высоты. И мы решили узнать это. И стали взбираться на дуб, медленно, с одной ветки на другую. Когда я наконец посмотрел вниз, то оказалось, что до земли уже футов тридцать. Коннор взглянул на меня и улыбнулся, как обычно. А затем… ну… затем я…