Владислав Погадаев - Линия жизни

И для нас, и для Коли с его восьмилетним сроком новое назначение было большим преимуществом, которым мы незамедлительно воспользовались: сделали в машинном отделении турник, смастерили и повесили на стену подушку, по которой лупили, как по боксёрскому мешку, оборудовали душ, правда, холодный.

Вскоре и Брынза принял новую должность: его назначили бригадиром – бугром – таблетировочного отделения. Через некоторое время он перетянул туда и меня. Зарплата в таблетировочной была выше, чем на других участках, как, соответственно, и вредность, но ведь я должен был помогать бабушке, пенсия которой в то время составляла всего тридцать рублей.

По молодости лет мы плохо представляли отдалённые последствия вредного воздействия фенолов, да и к запаху уже притерпелись.

Осенью шестьдесят пятого и зимой шестьдесят шестого годов колония пополнилась знаковыми зэками: появились парни с Ленина,5. Этакие «ребята с нашего двора». Таких называли: дворовая шпана.

В то время в Свердловске на слуху были две молодёжные группировки: Ленина,5 и ВИЗовские. Входили в них подростки и парни старше восемнадцати. Заправляли всем, конечно, взросляки – так они назывались; малолетки, естественно, им подчинялись.

Сад Вайнера, где в то время была самая популярная в городе танцплощадка, центр города, а также улица Ленина полностью контролировались группировкой с Ленина,5. Все конфликты, возникающие на данной территории, в основном разруливались ими.

В Верх-Исетском районе, на ВИЗе, была своя группировка, которая периодически конфликтовала с Ленина,5.

В какой-то из дней лета шестьдесят четвёртого года один из авторитетных лидеров Визовских по неясной причине оказался во дворе дома на Ленина,5. Завязалась драка, и его просто забили ногами до смерти. Общим собранием группировки было решено, что преступление берут на себя малолетки. Во-первых, срок им маячил меньший: за такое преступление максимум – десять лет; во-вторых, освободиться они могли после одной трети или половины отбытого наказания, а в-третьих, по молодости и недостатку опыта пацаны просто не понимали, на что подписывались. Взрослым же и срок был больше, и отбывать его пришлось бы весь целиком.

Так в нашей компании оказались Боря Максимовских – Макс – и Гена Кириллов. Причём, Генка, получивший восемь лет, шёл паровозом, хотя во время совершения преступления, судя по его рассказу, хавал борщ у себя дома на кухне. Восемнадцать им исполнилось уже в процессе следствия.

Но постепенно в колонию стали подтягиваться и взросляки с Ленина,5, правда, по другим преступлениям. Самое тяжкое – убийство – они уже сбагрили на малолеток.

В один из дней прибыли Саня Костоусов и Толик Кощеев. На три года.

Саня был весьма приметным общительным парнем с голубыми, почти синими, глазами. Из очень хорошей семьи, в которой он был самым младшим. Кроме него имелись ещё старшая сестра и брат. Их отец – Порфирий Костоусов – занимал какую-то высокую должность на Верх-Исетском заводе. Семья проживала в большой квартире на проспекте Ленина, 5, которую отец впоследствии разменял в пользу детей.

Совершенно самостоятельно – безо всякой протекции – Саня поступал в Юридический, Горный, Политехнический институты, но все их бросал. Причиной же послужило следующее: в этом же доме по Ленина,5 жила начальник Треста Похоронного Обслуживания, у которой имелась дочь Сашкиного примерно возраста, и даме очень хотелось, чтоб дети подружились, а потом, чем чёрт не шутит, и поженились. Такой красавец, да ещё из хорошей семьи – грех было не попытаться. И вот, чтобы приблизить этот благословенный момент, потенциальная тёща предложила Сашке после окончания десятого класса подхалтурить на одном из кладбищ. Герой её матримониальных мечтаний предложение принял, тем более, что в то время рытьё могил было для Сашки чем-то вроде разминки: он вполне профессионально занимался в секции гребли на байдарках.

Непонятно, как могла такая опытная и тёртая жизнью тётка проколоться и не суметь предвидеть возможные последствия, но операция по завлечению хорошего мальчика из хорошей семьи в брачные сети с треском провалилась. Водка, деньги, особенно деньги – иногда в размере месячной зарплаты за один только день – сделали своё дело: молодой перспективный парень забил на все институты и полностью разрушил собственную жизнь.

Как это ни странно, но Саня не единожды благодарил судьбу за то, что его посадили: – Иначе, Владик, я бы спился,– повторял он не раз.

Сашка очень рано остался без матери: она умерла после тяжёлой болезни, а с отцом, который вскоре вновь женился, отношения сложились непростые. Одарённый от природы Саня мог отлично учиться, но мешали его бойкость и непоседливая натура. В школе он часто проказничал, за что дома получал уроки педагогического мастерства, которые разнообразием не отличались: папа вынимал ремень и охаживал Сашкину задницу по полной программе средней общеобразовательной школы. Но однажды произошёл случай, положивший конец этим воспитательным воздействиям.

В доме у Сашкиного отца было заведено, что по пятницам, после окончания трудовой рабочей недели, к ним в гости приходили начальники разных рангов, а поскольку в то время Хрущёвым были восстановлены Совнархозы, то приходили руководители и этих государственных органов. Гости до утра играли в преферанс, смачивая игру хорошим коньяком.

Вот в одну из таких пятниц, а, точнее, уже под утро субботы Сане приспичило в туалет. Возвращаясь обратно, из-за неплотно прикрытых дверей гостиной он услышал: «А помнишь, как под Бугурусланом мы в разведке ночью нарвались на Ваську Чапаева! Еле ноги унесли… А помнишь…» В мозгу у пионера и будущего комсомольца Александра Костоусова молнией вспыхнуло: «Да они же все – бывшие белогвардейцы! И все они работают сейчас руководителями предприятий, – простые работяги в их доме играть в преферанс не собирались, – а, значит, руководят нашей страной!»

Это запомнилось и навсегда врезалось в память.

А тут очередной подвиг в школе и, следовательно, очередной вызов отца к директору. Домой папа вернулся мрачнее тучи. Сынуля, компенсируя школьные подвиги, как примерный ученик корпел над домашним заданием, примостившись с краешка круглого обеденного стола. Это не помогло – папа потянулся за ремнём. Саня, не забывавший следить за отцом из-под опущенных ресниц, хорошо знал, что за этим последует, поэтому, не доводя дела до крайности, ужиком соскользнул с табуретки и спрятался за стол. Отец с криком «Иди сюда!» и ремнём наперевес бросился было за ним вдогонку, но вдруг резко изменил направление – навстречу сыну. Однако Саня вовремя среагировал и не дал заманить себя в ловушку. Папа и сын начали кружить возле стола.