Владислав Погадаев - Линия жизни

На собрании распределили обязанности: кто будет готовить, кто убирать картофель, кто грузить и транспортировать в хранилище. Сборщиков картофеля поделили на тройки. Кроме того, всех предупредили о строгом учёте результатов труда и о том, что зарплата напрямую будет зависеть от выработки.

После первого дня работы подвели итоги. Володя, которому я предложил вести учёт, точно зафиксировал, какая тройка сколько рядов убрала. Разница между лидерами и аутсайдерами оказалась колоссальной. Кроме того, при проверке выяснилось, что часть картофеля попросту зарыта в поле. А ведь нам предстояло это поле сдавать комиссии.

После ужина я собрал ребят. Не помню точно, какие слова я тогда нашёл. Помню, что меня несло, как ком с горы: сыпал шутками-прибаутками, высмеивал сачков и лодырей перед всей группой, ведь благодаря чёткой системе учёта мы знали о результатах работы каждого. Знали и то, чья тройка зарыла картошку в землю. А в заключение я озвучил стоимость уборки одного ряда – высчитать её, зная общее количество рядов и фонд заработной платы, с вычетом накладных расходов, было несложно. Теперь каждая тройка могла наглядно представить, сколько она заработала за день и сколько получит, если будет и дальше продолжать в том же темпе. Вот тут наши подопечные и поняли, что им предоставляется возможность не просто отбыть трудовую повинность, а реально заработать

После этого в бригаде развернулось самое настоящее социалистическое соревнование: некоторые тройки уходили с поля уже затемно. И никто никого не подгонял! Конечно, лучше всех работали те, кто вырос в деревне: у них и навык имелся, и уважение к труду – своему и чужому – ну, и, разумеется, материальный стимул играл не последнюю роль. Этим ребятам и девчатам, в отличие от городских однокашников, приходилось рассчитывать только на себя. Что ни говори, а домашним детям – даже не в самой благополучной ситуации – всё же живётся легче.

В ближайшее воскресенье по инициативе руководства совхоза для ребят была организована баня. После бани и ужина пошли разговоры о том, что сегодня в клубе будут танцы. Узнав об этом, я посоветовал ребятам не ходить туда, но, к сожалению, они не послушались.

Уже укладываясь спать, а квартировали мы с Володей на сеновале – в доме неподалёку – услышал стук в дверь: прибежали девчонки с криками, что наши ребята дерутся с местными. Рванули туда.

На место событий мы поспели уже к шапочному разбору. Милиция сработала оперативно: местную молодёжь погрузили в воронок и отвезли в КПЗ.

При анализе ситуации выяснилось следующее: в клуб совхозные парни, как водится, явились в приличном подпитии и начали подкатывать к нашим девчатам, что тоже вполне понятно и объяснимо. Но этим дело не ограничилось. Возбуждённые спиртным и нездешним очарованием свердловских прелестниц, они принялись распускать руки и тискать девчонок за все места, до которых только сумели дотянуться. Наши парни, ясное дело, не могли этого так оставить, и завязалась драка. В итоге местных – всех, кто не успел убежать – сгрузили в воронок. Из наших не взяли никого, хоть некоторые из них и были с разбитыми носами.

Пришлось снова проводить воспитательную беседу, после которой наши питомцы безропотно разбрелись по своим местам зализывать раны.

Утром, после завтрака, когда Лида с группой девчат ушла на кухню готовить обед, а Володя – распределять задание сборщикам картофеля, к зданию школы подъехал ГАЗик. Это был секретарь партийной организации, который предложил мне прокатиться по территории совхоза. Я не отказался. Было видно, что человек гордится хозяйством и тем, как организована здесь работа. Увиденное, действительно, впечатляло: коровники, свинофермы, ухоженные поля. Социальные объекты и жилищное строительство.

И только на обратном пути он решился начать разговор, ради которого, видимо, и приехал:

– Ну, и что ты думаешь делать?

– В смысле? – я не сразу понял, о чём он.

– Ну, в милиции хотят, чтоб ты поехал, написал заявление…

–Зачем? – я был безмерно удивлён.

–Но твоих же ребят побили, некоторые были в крови и синяках. Да и девчат своим представлением напугали…

– Нет! В милицию я не поеду. И заявление писать не буду. Во-первых, я сам со своими мастерами виноват, что не сумел убедить ребят не ходить на эти танцы. И потом, кровь уже смыли, синяки пройдут, а им будет урок. Во-вторых, я ведь предполагаю, чем может закончиться моё заявление, а ломать парням жизнь не надо. Думаю, им и так впечатлений хватило. Они ведь, как я понимаю, до сих пор в КПЗ?

– Так в том и дело, – я явственно увидел, как изменилось, посветлело его лицо, из глаз ушло выражение напряжённого ожидания.

Стало понятно: хоть он и надеялся на благополучный исход своей миссии, но такой реакции с моей стороны даже не чаял.

– Понимаешь, – продолжал он теперь уже оживлённо, – ведь идёт уборка, а они пьяные – значит, зачинщики – вот их и не выпускают, – глубоко вздохнул. – А тебе, Владислав Михалыч, спасибо! Честно говоря, не ожидал. Ведь у нас в совхозе каждый человек на счету, особенно молодые ребята. Их ведь почти не осталось: бегут в город, хоть и работа у нас сейчас организована неплохо. А представь, если бы поступило заявление в милицию, да ещё неизвестно, какие показания дали бы твои, и чем бы это закончилось – одному Богу известно.

Вот так и поговорили, а во второй половине дня арестантов выпустили.

На следующее утро, после разнарядки, я взял ведро и пошёл в берёзовые колки – лесополосы, что в изобилии тянулись между полями. Чутьё не подвело: в березнячке было полно груздей. Ведро насобирал за пару часов.

Пройдя немного дальше, повстречался с группой молодых мужиков, которые метали сено в стога. Познакомились. Из разговора понял, что это и есть обидчики моих ребят. Парни по-простому извинились за происшествие, а поздно вечером – работали в страду до темна – прибыли ко мне на сеновал. Разумеется, не с пустыми руками. С российской национальной валютой – водкой. Отказаться было бы невежливо, и мы дружно отметили примирение сторон.

Дни шли за днями: ясные и сухие. За всё время прошёл только один дождь, да и то недолго. Из дома пришло письмо, что Олежка поправляется, и это прибавляло настроения. Ежедневно, после распределения задания, я оставлял Володю наблюдать за работами, а сам шёл по грибы. Цель была: насолить три ведра – каждому мастеру по одному. Вёдра купили здесь же, в сельмаге. Я всё делал сам: чистил, мыл, солил и задавливал под гнётом. На одно ведро солёных груздей уходило три ведра свежих. Но с задачей я справился.

Уборка шла ударными темпами, и к финишу мы подошли двенадцатого сентября. Комиссия под председательством главного агронома приняла поле, нам выдали билеты на поезд и заказали автобусы на тринадцатое число.