Владислав Погадаев - Линия жизни

После сдачи объекта я с главным агрономом поехал за расчётом, прихватив по пути бутылку водки. Получив в кассе совхоза полиэтиленовый мешочек с деньгами, зашёл в кабинет директора, где собралось всё руководство. Выпивать со мной он не стал – куда-то собирался ехать, но всем остальным не препятствовал:

– А вам я сегодня разрешаю выпить с ним.

Затем отвёл меня в сторону и вполголоса, чтобы никто особенно не слышал, предложил:

– Послушай, Владислав Михалыч, зачем тебе это училище? Иди работать к нам в район. Перспективы есть. Нужно менять не менее четырёх директоров совхозов.

– Но я же не член партии.

–И что? Стране нужна сельхозпродукция или твой партийный билет? Я наблюдал, как ты организовал эту уборку. К нам же каждый год приезжают, и ваши тоже были, но никто и никогда не выполнял месячную норму за двенадцать дней!

Я не сказал о том, что лично для меня явилось дополнительным стимулом такой ударной работы: четырнадцатого сентября Олежке исполнялось три года, его обещали выписать из больницы, и как здорово, что в этот день я смогу быть с ним рядом.

Тепло расставшись с директором совхоза, я обещал подумать и дать ответ.

Вечером накануне отъезда меня снова вычислили местные парни – участники драки. Купили спиртное. Чтобы не привлекать внимания, укатили в поле на тележке, прицепленной к трактору, и набрались там до чёртиков, а на обратном пути влетели в кювет. Тележка перевернулась, и мы горохом посыпались в канаву. Но недаром же говорится, что Бог любит дураков и пьяниц: обошлось без травм.

Как я оказался у себя на сеновале – не помню. Зато хорошо помню, ЧТО почувствовал утром, не обнаружив в кармане пакета с деньгами. Протрезвел мгновенно. Перерыл под собой всё сено – ничего! Только отчётные документы, которые нужно сдать в бухгалтерию училища. Вспотев от ужаса, начал прикидывать, хватит ли денег, скопленных на машину, чтобы компенсировать пропажу…

В угнетённом состоянии приплёлся к месту общего сбора, куда постепенно начали подтягиваться и жители деревни – пришли нас проводить. В основном, пожилые, так как все остальные были заняты на сельхозработах. Неожиданно появились и вчерашние собутыльники. Увидев мою мрачную физиономию, поинтересовались:

–Чё невесёлый-то? Головка бо-бо?

Я объяснил, что потерял все деньги.

–Да ничё ты не потерял! – и протягивают мой пакетик. – Мы когда с прицепа навернулись, он у тебя из кармана выпал. А ты ж пьяный был, – себя они, видимо посчитали трезвыми, – вдруг потерял бы. Ну, мы и решили утром отдать…

Ну, что тут скажешь – выручили…

Ещё на последнем собрании бригады мы подбили бабки и распределили заработки. В результате получилось три категории оплаты: высшая, средняя и ниже средней. Труд грузчиков, самый тяжёлый, обсчитали по высшей. Девчатам-поварам начислили по средней.

На вокзале все деньги вместе с ведомостями я отдал девчатам, чтоб раздали зарплату. Испытывать судьбу повторно, выступая в роли инкассатора, не решился, да и ребята, сгорая от нетерпения, начали тормошить меня ещё в автобусе. Видимо, всё же не до конца верили в то, что мои обещания сбудутся. Зато потом было очень потешно наблюдать их радостные лица, ведь большинство вышло из небогатых семей, и такую сумму, да ещё заработанную лично, многие держали в руках впервые.

Ночью прибыли на станцию Свердловск Пассажирский. Предварительно договорились, что собираемся в училище тридцатого сентября, а пока – заслуженный отпуск.

Утром проснулся дома. Рядом лежал Олежка – его накануне выписали из больницы. Вечером отметили всё сразу: выписку, день рождения и моё возвращение. Пришли только близкие родственники и Таня Сырцова, моя однокашница по институту.

Жизнь входила в колею. Тридцатого сентября появился в училище и получил взбучку от старшего мастера Вячеслава Жаровцева за то, что не показался сразу после возвращения из совхоза. Пришлось сделать морду кирпичом и на голубом глазу заявить, что не знал, даже и подумать не мог, ведь отправлялся-то на месяц. Между прочим, недовольство старшего мастера прошло сразу после того, как он просмотрел отчётные документы: ведомости на зарплату, расходники и, конечно, грамоту от руководства совхоза. Некоторые группы, надо отметить, до сих пор не прибыли с сельхозработ, растянув это удовольствие на месяц и даже больше.

Тем не менее, спустя некоторое время меня пригласили в бухгалтерию училища и задали пару вопросов. Первый: где заработанные деньги? Второй: почему не все члены бригады получили одинаково? На это я ответил, что все заработанные деньги находятся у тех, кто их заработал, а разница в зарплате объясняется разными результатами труда каждого члена коллектива. Заметив на лицах бухгалтеров замешательство, усилил впечатление, добавив, что если у кого-то есть сомнения по вопросу распределения и, вообще, по какому-либо вопросу, пожалуйста, пусть приглашают ребят и уточняют. Но проверив все ведомости доходов и расходов, бухгалтер успокоилась.

Я, в принципе, понимал, чего она опасалась: бывали случаи, когда ребята расписывались за одну сумму, а на руки получали другую – поменьше. Имелись в арсенале руководителей групп и другие приёмы, как за счёт труда учащихся поднять уровень собственного благосостояния. Кое– кто даже пытался меня данным приёмам обучить, но напрасно.

С первого октября приступили к занятиям: я вёл практику и читал лекции по двум предметам в двух группах. В течение месяца полностью втянулся в учебный процесс, и оказалось, что у меня остаётся уйма свободного времени. Работать в таком темпе я не привык, поэтому пошёл в Северное трамвайное депо и устроился электриком по совместительству. Оформился в отдел главного механика.

Директором депо в то время был Володя Мачульский, воспитанник железнодорожной школы. За годы моей работы в ТТУ мы сдружились, и он был в курсе всех событий. В том числе, и моего увольнения.

Когда я предложил Мачульскому свои услуги в качестве электрика, он выразил удивление и непонимание того, зачем мне нужно было увольняться из Орджоникидзевского депо, и почему Сычёв даже не попытался этому воспрепятствовать. Тем более, дела у них в Орджоникидзевском сейчас шли не блестяще – до сих пор не могли подобрать мне замену. Нет, начальника цеха, естественно, назначили, вот только технические показатели резко покатились вниз, а количество простоев и возвратов подвижного состава по причине технической неисправности, напротив, пошло кверху. Кроме того, Володя не понимал, как я мог из начальника цеха превратиться в обыкновенного мастера-преподавателя, а теперь ещё и рядового электрика.

Ну, а меня самолюбие не особенно допекало, тем более, и доходы – в сравнении с тем, что я получал, работая в депо – возросли, практически, вдвое.