Евгений Туинов - Человек бегущий

И ведь дернул его черт разыграть эту комедию со спящим Славой Протасовым! То есть только попытаться разыграть… Спасибо, конечно, этому Груне-Грушенкову, что сорвал представление. Андрей Владимирович вспомнил, что, листая классный журнал, он с удивлением обнаружил среди кромешных двоек и жалких троечек Грушенкова по многим предметам непривычно жирные пятерки по трудовому воспитанию и физической подготовке. С удивлением, потому что в их школе, где в спорте вовсю богуют ребята из классов олимпийского резерва, трудно было чем-либо выделиться на уроках физкультуры, да и потому еще, что формула — сила есть, ума не надо — к Грушенкову совсем не подходила. Какая уж там сила — худой, хлипкий, сутулый, курит, наверное… Короче, соплей его перешибешь, как они говорили в детстве про таких. Надо бы спросить Михаила Константиновича о нем и этого, нового учителя физкультуры… Андрей Владимирович начисто забыл его имя и отчество. Молодой такой, всегда в спортивном костюме с лампасами, с какими-то иностранными надписями, вытканными на самых неожиданных местах… Андрей Владимирович усмехнулся над собою: стареть, что ли, стал? Заворчал, засопел на молодежь — первый признак старости.

В учительскую, где он сидел, входили учителя, принося с собой еще не выветренные эмоции со своих уроков. Дверь в коридор то и дело распахивалась, и в учительскую врывались привычные шумы и гомон перемены. Андрей Владимирович давно научился не обращать на них внимания, отключаться за своим столом, сосредоточиваться на деле.

— Вас записывать в БДТ? — тронув его за плечо, спросила математичка Наденька, на которую, благо молода, нагрузили в месткоме эту хлопотную культмассовую работу. — «Волки и овцы». На всех билетов не хватает, так что сегодня разыгрываем…

Андрей Владимирович взглянул в ее серьезные, даже строгие глаза и, виновато улыбнувшись, переспросил:

— Куда билеты?

Наденька, поджав губки, старательно повторила и про театр, и про спектакль, и про то, что билетов на всех недостанет.

— Спасибо, — сказал ей Андрей Владимирович, — Я — пас. Какие уж там «Волки и овцы»…

— Вот вы, Андрей Владимирыч, я давно заметила, совсем не участвуете в культурно-массовых мероприятиях, — укорила его Наденька старательно. — В том году ни разу никуда не ходили с коллективом, даже от выставки Ильи Глазунова уклонились. На той неделе в планетарий была экскурсия…

— Да, знаете, как-то недосуг все… — вяло пробовал отбиться от нее Андрей Владимирович.

— Меня, меня запиши! — кинулся к Наденьке кто-то из учителей младших классов.

— И меня! Два билета! — крикнул, входя в учительскую, физрук. — Только на что записываемся?

Андрей Владимирович, приспустив очки, разглядел свисток, болтающийся на тесемочке у него на груди, и секундомер. Здоровый румянец так и пылал на щеках учителя физкультуры. И Андрей Владимирович вспомнил, что зовут-то этого парня Гриша, то есть Григорий Иванович, как Котовского. Потому и дети все сразу стали Котовским его кликать за глаза. Все же удивительно меткие прозвища дают иногда ученики. Котовский он и есть, этот Гриша, — стремительность, сила, напор, мощь, движение. И незамужняя Наденька, кажется, поглядывает на него неравнодушно.

— Два билета не могу! — вроде бы обиженно отозвалась она. — Разыгрывать будем.

Может быть, она и права, эта молоденькая, загруженная общественной работой Наденька. Он действительно как-то сник в последнее время, то есть где-то дал слабину, уже года три-четыре из тех восемнадцати, что работает в школе после университета. Сначала-то он, как и, наверное, Наденька сейчас, когда был молод, кипел планами, перестройками и революциями в своем школьном деле. Тогда ему было чуть больше двадцати, был он не женат, и все ему казалось осуществимым. Высокий дух парил тогда надо всеми его начинаниями. Урок… Андрей Владимирович мог часами готовиться к одному-единственному уроку. Например, по обществоведению, всегда очень трудному предмету, если серьезно к нему относиться. Потом его сделали завучем, потом была заочная аспирантура и защита кандидатской… И когда успевал все? Спал по четыре-пять часов в сутки, с ног ведь валился, а работал, вкалывал, дети его любили…

Где-то далеко прозвенел звонок на следующий урок. Андрей Владимирович, вспомнив, что у него «окно», расслабленно откинулся на спинку стула и даже прикрыл глаза. Как бы сквозь дрему он слышал голоса коллег, разбиравших классные журналы и разбредающихся из учительской. Дети, конечно, любят его и сейчас. Он вряд ли мог объяснить, как чувствовал это, но как-то ведь чувствовал, знал наверняка. И досадный срыв сегодня ничуть, конечно, не поколебал его в этой уверенности. Что-то подтолкнуло его изнутри, и Андрей Владимирович, спохватившись, очнулся от своих раздумий. Как раз учительница английского языка Вера Валентиновна поднялась из-за своего стола.

— Вы случайно не в мой класс? — остановил ее Андрей Владимирович с улыбкой, ненароком вспомнив вдруг, какое прозвище ей дали ребята.

Англичанка рассеянно кивнула, наугад доставая журналы из специального ящичка возле двери.

— Опять опаздываю! — посетовала она. — Не у вас ли восьмой «Б», Андрей Владимирыч? А то они же на головах небось у меня там ходят.

Журнал, как выяснилось, забрала ее коллега, которая вела другую группу.

— Ладно, — досадливо отмахнулась Вера Валентиновна и было взялась уже за ручку двери.

Андрей Владимирович еще сомневался, просить ее или нет, но времени на размышления у него не оставалось.

— Пожалуйста, Грушенкова сегодня не вызывайте, если можно, — сказал он уже в спину Вере Валентиновне.

Она остановилась, обернулась в дверях, и Андрей Владимирович с тоской подумал, что если англичанка не вспомнит сейчас о чувстве долга, о предоставленной самой себе группе восьмого «Б», если любопытство в ней пересилит, то придется ведь что-то непременно соврать ей о Грушенкове, так как он до сих пор толком не знал, зачем попросил ее об этом. Может быть, жалел ученика, а может, допускал заведомую педагогическую ошибку, выделяя его из всех? Как-то Андрей Владимирович терялся, непривычно не зная точного ответа на эти вопросы, второй ведь раз за сегодняшний день терялся. Что бы это значило?

Но Вера Валентиновна — как он сразу об этом не подумал? — передернула в нетерпении плечиками и спросила:

— Какой такой Грушенков?

— Лопоухий такой, тощий, — еще надеясь, что Грушенков не у нее, а в другой группе, уточнил Андрей Владимирович. — Ну Груня его все еще кличут, такой верткий, без царя в голове…

— А!.. — просветлела ликом Вера Валентиновна. — У меня. Что вы, Андрей Владимирыч, я ее, Груню-то, и не собиралась вызывать. Она все равно ничего не знает… Натяну ей троечку, грех на душу приму, чтобы общие показатели не портить…