Наталья Нестерова - Дом учителя [litres]

– В моем списке еще и государственные деятели, и телеведущие, и прочие известные личности.

– Пароль не нужен, – Ивана протянула руку, и они обменялись рукопожатием.

Девушка, понятно робевшая при первом знакомстве, теперь держалась свободно и раскованно. При своей марсианской внешности, громадности Ивана не выглядела примороженной снежной королевой с тяжелой поступью, медленными реакциями и жестами, как у робота. Ивана была плавной, изящной и добрую сотню килограммов веса носила с легкостью. Она походила на какое-то доселе неизвестное животное, слегка похожее на тигрицу, только не хищное, хотя и умное, не ласково-коварное, хотя и дурашливое. Девушка, несомненно, обладала тем кокетливым артистизмом, который делает женщину обаятельной, необычной, притягивающей. Если кокетливое жеманство Вали Казанцевой принять за десять, то Ивана выше троечки не поднималась. Однако какая это была троечка! Между легкой игривостью Иваны и откровенным манерничаньем Вали была такая же разница, как между чашечкой эспрессо и бадьей кофе американо.

Анна Аркадьевна совершенно очаровалась бы Иваной, если бы все время не ждала, что Ивана заговорит о Лёне, начнет жаловаться. Или превозносить? Но девушка ни словом, ни полсловом о нем не упомянула, будто Лёньки и не существовало. Но что тогда их, Анну Аркадьевну и Ивану, связывало?

Девушка спросила о работе Анны Аркадьевны, про одаренных детей. Анне Аркадьевне часто задавали этот вопрос, и она его не любила. Не обладала даром говорить просто о сложном и не верила, что есть люди, способные на пальцах объяснить высшую математику. У нее был двоюродный брат, успешный ученый, специалист по холодной обработке металлов. Когда его спрашивали, чем занимается, он отвечал, что металлы холодные и их надо обрабатывать. Анна Аркадьевна пошла дальше, у нее имелся заготовленный набор фраз о предмете своей деятельности.

– Большей частью одаренные дети очень вредные, – сказала Анна Аркадьевна. – Они другие, не такие как мы. По-другому учатся и трудятся, по-другому видят мир, по-другому строят отношения с окружающими. Чаще всего одаренность связывают с опережающим развитием. Но это только вершина айсберга, да и хорошие способности не равняются одаренности. «Подводная часть» – самое главное, и ее подчас трудно увидеть и учителям, и родителям. Это одаренность нестандартным видением, нешаблонным мышлением. Гениальность может быть, хотя может и не быть, замаскирована, заилена неспособностью или активным нежеланием усваивать учебный материал, не имеющий отношения к так сказать специализации гения. Поэтому все так любят вспоминать, что Ньютона и Эйнштейна выгоняли из школы за неуспеваемость. Ювелир видит в мутном булыжнике алмаз и знает, как его огранить, превратить в бриллиант. Цель моей работы – воспитать, вырастить таких ювелиров от педагогики.

– Это жутко интересно и страшно ответственно. Судьба ребенка: станет он Нобелевским лауреатом или…

– Будет бревна на лесопилке ворочать.

– При чем тут бревна?

– К слову. Ты любишь детей?

– Конечно.

– Ты родишь богатырей, и я нисколько не расстроюсь, если они не будут жутко одаренными.

Намек был не просто прозрачен – практически откровенное подталкивание к тому, чтобы девушка рассказала об их с Лёней жизни, планах или проблемах. Ивана чуть запнулась, словно хотела что-то сказать, но передумала, поблагодарила с вежливой улыбкой. Принесли счет, Ивана пресекла попытку Анны Аркадьевны участвовать в оплате, я приглашала . Они встали из-за стола и пошли на выход.

Анна Аркадьевна не любила недомолвок, которые порождают долгие и нудные, часто нелепые и абсурдные размышления. Прокручивание фарша по третьему и четвертому разу не дает ответа на вопрос, какой продукт толкали в мясорубку.

– Ивана! Ответь мне откровенно, почему ты меня пригласила?

Они шли по улице, но тут Анна Аркадьевна остановилась, задрала голову и уставилась на девушку с учительской строгостью.

Напомнила самой себе свою бытность школьной учительницей. Петрова! Где твоя тетрадка с домашним заданием ? – Ан Аркадьна! Я дома тетрадку забыла, но я все решила и по памяти помню !

– Потому, что Лёня сказал, что вы из-за нас попусту переживаете. Я подумала, что мы встретимся, вы увидите мою самодовольную физиономию и успокоитесь. Ведь счастливую женщину легко отличить от несчастной?

Ивана отвечала точно как растеряха Петрова, хорошая, очень способная девочка.

– Извини! – с улыбкой повинилась Анна Аркадьевна. – У меня, как у матери, тысячи вопросов. И если на все ответ «Да!», то мне больше ничего и не нужно.

Ивана рукой нарисовала в воздухе большой полукруг:

– Да! Да! Да! Тысячу раз. Громадными буквами из солнечных зайчиков.

Анна Аркадьевна отвернулась, чтобы Ивана не увидела ее навернувшихся слез, и зашагала дальше.

Простились на троллейбусной остановке. Ивана наклонилась, поцеловала Анну Аркадьевну в щеку, пахнуло странными духами – морской бриз и апельсиново-ландышевый коктейль.

– Мне с вами было очень интересно, – сказала Ивана. – Как-нибудь еще сбежимся?

«Надеюсь, – подумала Анна Аркадьевна, – эти слова не дань вежливости».

– Конечно! – пробормотала она, не глядя на девушку. Тут же испугалась, что отведенный взгляд может быть истолкован как дежурное необязательное согласие. Хотя она-то просто не желала показывать свою сентиментальность. – Теперь моя очередь приглашать культурно развиваться?

– Заметано!

Анна Аркадьевна смотрела на удаляющуюся Ивану – высокую, плавную, возвышающуюся на толпой. Люди на нее таращились исподволь и откровенно, поворачивали головы. Все девушки хотят привлекать внимание, но быть постоянным объектом интереса, близкого к биологическому? Можно ли к этому привыкнуть? Анна Аркадьевна едва не пропустила свой троллейбус, потому что предавалась сладостным мыслям. Совершенно необыкновенная девушка выбрала моего сына. У нее ведь воздыхателей – штабеля до неба, до Марса. Девушку, обойденную мужским вниманием, и ту, которая им избалована, отличить легко. Значит, в Лёне тоже есть нечто незаурядное и особенное.

Вечером, уже не только с намерением подлизаться, а и желая знать его точку зрения, Анна Аркадьевна спросила мужа:

– Ты веришь в дружбу разновозрастных людей, когда один другому годится в матери или отцы?

– Ты про кисловодского мальчика?

– Дался он тебе! Я его видела только один раз, когда поселяла у Ольги.

Анна Аркадьевна встала, чтобы выйти из кухни, но Илья Ильич удержал ее за руку.

– Ты стала очень обидчивой. Это заразно. Без повода обижаешься, потом я обижаюсь…

Можно принять за его извинение.

Анна Аркадьевна вернулась за стол и буркнула: