Лора Докрилл - Широкая кость

– Ладно, проверю. – Он делает вид, что воображаемой ручкой записывает на ладони «Парк Юрского периода», а потом будто бы выбрасывает воображаемую ручку через плечо. Я хихикаю: более противного смеха вы никогда не слышали.

– И еще этим фильмом я измеряю свое отношение к людям. С тем, кто не видел и/или не любит «Юрский период», я не могу дружить, он не моего круга.

– Погоди… разве в жизни говорят «и/или»?

– Как хочу, так и говорю, елки-палки.

– Какая ты, однако, воображала.

Это я-то?

– Я?

– Ты-ты.

– Вовсе нет.

– Не нет, а да. Я же не говорю, что это плохо, так что нечего обижаться. Но если это оружие, защитный механизм или что-такое… в общем, не стоит использовать оружие против меня.

Я молчу. И краем глаза поглядываю на кофе. Закричать на Макса я не могу, он это расценит как очередное давление.

– Мне нравится, что ты такая. Ты можешь – И/ИЛИ должна – быть самой собой, потому что быть самой собой хорошо, и пожалуйста, не исключай меня из своего круга за то, что я не смотрел «Парк Юрского периода». – Он встряхивает кофейную чашку, изогнув крючком большой палец. – И вообще, у тебя получилось! – Он поднимает чашку, как гончар, вращающий горшок на круге. – Сердечко что надо! – объявляет он. Но я почти не слышу его, потому что сердце скачет в груди и ищет выхода, чтобы шлепнуться на землю, отрастить ножки и помчаться в часовню на собственное обручение.

– По-моему, похоже на разбитое сердце, – смеюсь я и в смущении несу чашку к раковине, чтобы вылить.

– Нет, нет, подожди, – говорит Макс. – Я выпью.

Я смотрю, как он прихлебывает кофе, довольная как слон, если слон вправду бывает довольным. Это я приготовила кофе, который теперь вливается в него через глотку.

Бедная я, бедная.

– Все в порядке? – спрашивает он.

И тут я все-таки брякаю:

– Э-э… ты недавно постригся?

Он потирает голову:

– Да, утром ходил в парикмахерскую.

– Смотрится очень… парикмахерно.

– Парикмахерно, вот именно. – Он улыбается, а Марсель фыркает. Заткнись уже, Марсель.

А мне, чтобы перестать краснеть, впору сунуть голову в холодильник. Моя согнутая ладонь оцепенела от прикосновения и только начинает приходить в себя после ЭТОГО.

Я слишком сильно люблю уксус. Попросту обожаю. Обожаю поливать чипсы таким количеством уксуса, чтобы волоски в ноздрях вставали дыбом, уши закладывало, а щеки раздувались. Уксус может быть любым.

С уксусом у меня явное физическое и эмоциональное родство. Я без ума от него. Уксус мне нравится куда больше, чем парни.

И об этом следует помнить, если рассматривать вещи в перспективе, как я поступаю сейчас.

Когда мы были младше, то иногда после уроков ходили в детский клуб. Он, собственно, располагался в церкви, где стояли столики, стулья и стол для пинг-понга. Там были какие-то настольные игры и прочая дребедень, но считалось отстойным даже трогать детские игрушки, липкие от сопливых пальцев пятилетних малышей. Жесть. Малышня никогда не моет руки.

Еще там была небольшая витрина, скрытая щитом, который опускали в дневное время, потому что этот зал служил еще и кафешкой для пенсионеров. В витрине стояли маленькие плетеные корзинки с пакетиками сахара, кетчупом, красным соусом, соусом тартар и уксусом. Я никогда не ела там, но меня всегда интересовало, какова их еда на вкус. Обычно по углам сидели парочки и думали, что хорошо спрятались, чтобы целоваться и обжиматься через одежду.

Но я сидела одна и возилась с цветными лоскутками пушистого фетра – мастерила из них ферму или пляж, и при этом посасывала из пакетика соус тартар или уксус, как будто мороженое.

Вот такая я девчонка. Совсем не отвязная.

Уксус мне нравится больше, чем парни. Подарите мне, пожалуйста, футболку с этими словами. Потому что, похоже, мне требуется напоминание.

Потому что, похоже… Похоже… что один парень нравится мне больше, чем уксус.

Чувства не прошли сами собой. Я точно знаю, что влюблена в него. В Макса. Потому что надела ужасно мешковатую футболку. Это знак того, что я влипла. Другой знак – то, что мне СОВСЕМ не хочется уксуса. А футболка – первая попавшаяся просторная, бесформенная майка: на ней изображено туловище астронавта, и когда ее надеваешь, твоя голова становится головой этого астронавта. Да, вот до чего дошло. Еще я надела кошмарные старые леггинсы с леопардовым узором и разболтанные древние кроссовки. И ни грамма макияжа. Только так я пойму, нравлюсь ли я Максу.

Если я нравлюсь ему даже в таком виде, значит, наше чувство настоящее и наша романтическая влюбленность может начать свой путь к чему-то возвышенному, типа, э-э… к небесам. (Ненавижу каждое слово, которое сейчас произношу.)

Или я просто попытаюсь некоторое время изображать равнодушие и посмотрю, как себя вести дальше, исходя из его реакции.

Если не получится, как-нибудь переживу эту досадную помеху чувству собственного достоинства.

Ну и почему я ищу в графике имя Макса? Почему его нет на месте? Почему я прохожу мимо нагромождения пальто и свитеров, брошенных в гардеробе, в надежде почуять запах инжирного одеколона – вдруг какая-нибудь из этих одежек его, хотя на дворе разгар лета? Зачем я заставляю себя делать вид, что влюблена? Брось это. Нельзя опускаться до уровня глупой девчонки-фанатки. Ладно. Сделай что-нибудь полезное: сочини роман, запиши альбом, научись дайвингу, собственноручно собери часовой механизм, стань танцоркой калипсо. Да что угодно, лишь бы не тратить все свое время на то, чтобы закадрить какого-то там чувака. Тоска зеленая. О’кей? – О’кей.

Вот и ладушки.

Хватит.

Конец.

Завязываю.

Можно, конечно, подглядеть его номер телефона в списке контактов персонала.

Нет уж. Дурдом. Фиг вам.

Ненавижу его. Вот именно, ненавижу. Он мне даже ничуточки не нравится. Он даже не забавный. Досвидос. Покедова. Адиос, амиго.

О, интересно, как по-испански «Станешь моим парнем?»

Да хватит уже!

Охолони. Вот бы сейчас заснуть и проснуться, когда эта глупость будет позади.

На работе скучно. Алисия требует, чтобы все слушали гнусный плейлист под названием «Отдохни» вперемешку с «Воскресным утром». Эта музыка даже не успокаивает: записи из альбомов поп-звезд, которые невозможно слушать, если только их не исполняет какая-нибудь крутая группа с неожиданными ироническими примочками. Народу мало, потому что день солнечный и никому неохота поджаривать задницу в кофейне, когда можно гулять в парке. Забавно, что мы как элементарные частицы, заряжаемые солнечной энергией. Растения, не более того.

Народу нет, Марсель продает кофе навынос, а я, как говорит Алисия, «украшаю собой зал». А она, видите ли, беременна. Какого дьявола? Я должна мыть и сушить скатерти, вытирать пол и чистить холодильники – в целом я не против, потому что при этом могу воображать, как мы с Максом сбегаем в Японию, где едим тамошние вкусные пирожки и заходим в эти чудесные кафе, где свободно гуляют кошки, которых можно в любой момент погладить.