Александр Даценко - Заклинание ветра

Прикинули, куда идти завтра, народ разошёлся по балкам и палаткам, а я остался, чтобы выйти на связь и доложить ситуацию.

Из темноты и воды облака показался повар.

Лицо его светилось мягким зеленоватым фосфорным светом, в глазах бегали бесенята и пинали зрачок копытцами.

— Николаич, Степаныч сказал, чтобы ты пока на связь не выходил, чтобы ты срочно на склад, на вещевой… говорит, чтобы один шёл и никому ни слова, мол…

— Вы охренели, страстотерпцы, какие тут тайны, третий день все на ногах, нервы в хлам, а вы мудрите.

— Ну, я не знаю, вот как сказал, так я всё и передал.

Повар явно темнил.

Ну и пошёл я на вещевой склад. На обратную сторону ската. За гребень сопки.

Степаныч нашел Витька.

Витек отлил, ощутил холод севера, пошёл за телогрейкой. В балке телогрейки не было, потому что осталась на канаве. Но Витёк решил, что ему не выдали, и отправился на склад. На складе по горе вещей полез на самый верх, споткнулся о связки сапог, упал задницей в выварку и в ней застрял навсегда. Огромный такой лось, в огромной кастрюле, только ноги в стоптанных кирзачах да соломенная голова торчат. А сама выварка рулонами крафтовой бумаги зажата в вертикальном положении. Даже не покатится. Отлично вошёл. Плотно. Безнадёжно.

Орал первый день, пока не охрип до полной потери голоса. А чего орать-то? Склад за гребнем, повыше ставили, ни хрена не слыхать, да и нет никого, все Витькá ищут.

— Ну всё, шмерц, ты в нашей власти, — Степаныч взял монтировку и спросил повара: — У тебя вазелин есть?

— Не понял вашей задумки, — ответил Олег.

— Не боись, там же железо, выварка железная же… Доставать будем, извращенец.

— Паяльной лампою надо нагреть, — с болезненной надеждою в голосе сказал повар.

Тут я не выдержал:

— Я тебя сейчас нагрею паяльной, доставайте его уже…

А Витёк ничего не говорил, Витёк только хрипел и вращал водянистыми глазами в неярком, жёлтом свете фонаря.

И вот ведь странная вещь — двое суток не ел, а столько нагадил, что штаны лопнули. Или это они от удара так?

Не знаю.

А потом притащили ведро воды с ручья. Он пил-пил-пил... как в песок. Выпил почти ведро. Правда. Никогда такого не видел.

Доложил по рации, что нашли живым. Всегда знал, что начальство тоже умеет материться в разных тональностях, но вот так вот, по-отечески, с нотками радости, всегда послушать приятно.

Отвели дурика в баню, практически отнесли, отпарили, тут и голос вернулся — орал дико, кровообращение восстанавливалось, что ли.

Отмыли.

Ожил…

Облако, досмотрев историю до конца, медленно поднялось и улетело в темноту. Небо брызнуло звёздами.

Повар собрал на раскладной столик всякого самодельного — бастурмы, груздей, сала, чаю. Я достал заначку — армейскую фляжку спирта, у меня всегда есть, на окончание сезона, ну и вообще. Выпили.

Возле бани небольшой водопад. Вода градуса четыре. Самое то после парилки.

И вот сидим мы у водопада, Витёк, правда, не сидит, стоит, пьяные, сытые и довольные, молчим важно, курим… тишина такая, только вода шумит, кристальной чистоты вода шумит, уносясь к большим рекам и дальше к самому Ледовитому океану.

И тут Витёк Штайер выдаёт:

— А немцы сюда дошли во время войны?

Мы переглянулись и дружно рассмеялись, напряжение нервов растворилось в норме жизни. Усталости, злости, неопределённости в мышцах и мозгах больше не было.

Все встало на свои места.

— Конечно, Витёк, конечно, вот хоть у Степаныча спроси,— сказал Прум…

Михал Степаныч Бевзлер величественно кивнул, отсалютовал небесам мокрым груздём на вилке, и торжественно произнёс:

— Дошли, дошли немцы.

Да.

А потом вкусно выпил.

30 июля

Смотрю в интернете чужие фотографии, читаю тексты и понимаю — где-то там лето. Очередное лето где-то там, если быть точным.

Это ни хорошо, ни плохо, это всего лишь реальное положение дел, обстоятельств работы и жизни. Во всём есть свои плюсы. Или почти во всём. Даже ирландская удача спасает жизни, пусть и ценою испорченной одежды. Чего уж говорить о нормальной, в сущности, погоде.

Медведь реально обнаглел, устроил лёжку за столовой. Следы, яма, дерьмо, полный набор. Там же запах еды.

Тут вообще в этом году всё плохо с шерстяными — со стороны океана нерест задерживается, зверь голодный, мелькали заголовки, что медведи раскапывали могилы на кладбищах, но это в местах более цивилизованных, чем наше.

Вчера подошёл метров на пятьдесят. На крики подслеповато прищурился и убежал. Старый, большой.

Ничего хорошего в этом нет, безусловно. Их белый день не останавливает. Видел когда-то, как шерстяной забирал свинью, белым днём, спокойно и обстоятельно. Так же может и человека. Вполне себе. И никто ничего не сделает. Разве что заорёт. Это злит. Ношу с собою нож и улыбаюсь. Не было бы ножа, носил бы вилку. И улыбался бы… это та часть бытия, что «бы».

Не нужно предлагать выход или поднимать тревогу.

Я просто делюсь с вами тем, что происходит везде в нашей стране, где геологи ведут работу.

Вы же не вернёте пистолеты ТТ в партии?

А всё остальное — дрянной паллиатив. Паллиатив — это когда овёс заменяют песком. Или еду толерантностью. Работает в обе стороны, и за медведей тоже.

От всей души желаю деятелям, отнявшим пистолеты, равного горя. Да — злобно, да —не по-христиански.

Второй день мы в облаке. В воздухе влажная дисперсная взвесь… дисперсная в данном случае означает рассеянная, просто хотелось подчеркнуть занудность состояния.

Новый геофизик странный и готовился вовсе не к этому, впрочем, мне он известен давно, я с ним знаком и на этом о нём говорить перестаю. Сказанного достаточно, а множить число эпитетов ни к чему, эпитеты пригодятся для политиков.

Ещё один человек из новых, работал под моим началом на Чукотке лет семь назад. Очень сердечно меня поприветствовал. Приятно на душе. Тепло. Поговорили, то да сё.

Можно ли писать тексты так, чтобы каждое предложение было интересным читателю?

Окажется ли такой стиль письма интересным дольше двух страниц?

В своё время на меня удивительное впечатление произвели книги Платонова. Удивительный язык, комковатый, тяжёлый, очень оригинальный. Стиль. Манера. Но уровень так высок, что уже во время чтения воспринимается обыденным.

Не знаю, замечали вы такой парадокс или нет? Вроде бы нормально, и вроде бы должно поднимать планку восприятия, но ведь языку Гоголя или Лескова схождение в обыденность не присуще вне зависимости от количества прочтённых страниц. Моё мнение может быть неверным, поскольку оно основано на личных впечатлениях.