Камилла Лоранс - Единственный, кому ты веришь [litres]

Как это на улицу? Я не могу на улицу. Просто не могу, и все. Уже пробовала. Выходила и сразу возвращалась, то есть меня приводили. У меня очень добрые дети. Но на улице же нельзя ждать. Там люди живут, на улице. А мне больше некуда жить. Я не живу, я жду жизни.

Я хотела сказать «на улице нельзя писать»? Ну да. Ждать, писать – это одно и то же.

Да не могу же я! Вы что, ничего не поняли? Как я, по-вашему, буду жить с другим мужчиной? Мне нужен тот.

А, вы имели в виду – для секса? Вот тут за меня не беспокойтесь – здесь гораздо проще найти, с кем потрахаться, чем за стенами заведения. При желании.

Нет.

Нет.

Не знаю.

Нет.

Вы понятия не имеете, о чем говорите.

Нет.

Оставьте меня в покое. Я устала.

Я видела, как вы приехали и шли по парку. Как флик. Ни дать ни взять инспектор из убойного отдела. Вы так непринужденно останавливаетесь и заговариваете с людьми, будто ведете расследование под прикрытием. Но тут же все знают, кто вы такой. Понимаете, о чем я? Здесь в точности как в городах: если вы пристанете к человеку и будете задавать вопросы, он скажет вам только то, что захочет сказать. И еще наврет с три короба, лишь бы от него отвязались.

Так какой у вас вопрос, инспектор?

А, о смерти. Ну, ясное дело, о смерти. Вот в чем вопрос. That is the question.

Иногда по вечерам я так отчетливо слышала тревогу в голосе Криса – страх меня потерять, – что сразу начинала его успокаивать: дескать, с Жилем у нас все идет под откос, он ужасно ревнивый и вспыльчивый, я уже не знаю, что мне делать. «Уходи от него», – говорил Крис. «Куда же мне идти? – вздыхала я. – У меня не хватит денег на то, чтобы снимать квартиру в одиночку». Крис замолкал, страдая из-за того, что ему нечего мне предложить, – его финансовое положение было еще плачевнее, чем у Клер Антунеш. Тогда мне делалось стыдно оттого, что я сижу в роскошной трехкомнатной квартире на улице Рамбюто и разыгрываю из себя девицу в стесненных обстоятельствах. Впрочем, порой меня злила его инертность: Крис жил с родителями, потому что не хотел искать работу. Несколько месяцев он сидел на шее у Жо, ведь мог же за это время найти себе какое-нибудь место, но и не подумал этим озаботиться. «Я посвятил себя искусству и не намерен разбазаривать талант», – заявил Крис однажды между двумя затяжками – я слышала, как он вдохнул и выдохнул дым. Всегда подмечала такие «физические» моменты, они словно приоткрывали для меня доступ к его реальному телу. Может, Крис курил джоинты – я как-то спросила у него, но он возмутился, мол, нет, я давно завязал, чист как стеклышко… Однажды он отказался от вакансии фотографа, которую я для него нашла в Интернете. Ничего выдающегося, конечно, – съемка на свадьбах и семейных торжествах, – но все же какой-никакой заработок, да и развлечение. Я отправила ссылку в Фейсбук, а Крис ее проигнорировал. Он мнил себя непризнанным гением, нищим, но преисполненным достоинства. Хотел быть Депардоном или никем. И при этом большую часть времени проводил за просмотром американских сериалов онлайн – гениальности и достоинства тут было как-то маловато, по-моему. Его отказ от вакансии продемонстрировал мне, помимо прочего, что Крис не готов на жертвы ради меня. Это тоже помогло мне принять решение о разрыве без особых сожалений, понимаете? Иногда я выныривала из виртуальной реальности, встряхивалась и спрашивала себя: зачем мне все это, почему я до сих пор участвую в дурацкой мелодраме? Как я вообще могла такое навоображать?… Честно говоря, я уже не знала, что мне делать. Едва я разрабатывала план мирного «расставания» с Крисом – и с собой тоже, ведь я собиралась распрощаться с юной Клер во мне, – он вдруг начинал говорить со мной по телефону таким нежным голосом, что моя решимость сразу испарялась. Крис рассказывал, какой чудесной будет наша совместная жизнь. По вечерам он станет встречать меня, усталую, с работы, и делать мне массаж, и кормить пастой карбонара, своим фирменным блюдом, а потом мы будем кататься на его DS [28] DS – модель автомобиля бизнес-класса марки «Ситроен». , «раздолбанной, но cool». «Она у меня старенькая, – говорил Крис, – сорок пять годочков», и я краснела, прижимая к уху телефон. Он никогда не делал двусмысленных намеков и недвусмысленных тоже, не заигрывал и даже не упоминал о сексе. Я не понимала почему – то ли боялся меня отпугнуть, то ли секс его не интересовал. Это второе предположение меня беспокоило, потому что сама-то я в сексе была еще как заинтересована – иногда, разговаривая с Крисом по телефону, так млела от его голоса, что бросала трубку, потому что не могла произнести ни слова, горло сдавливало невысказанное желание. Пару раз я упомянула Крису о том, как много красивых телочек лайкают его посты в Фейсбуке. Крис успокаивающим тоном ответил, что это обычное дело для фотографов – девушки-модели всегда стараются задружиться с теми, кто может устроить им фотосессию. Возможно, таким образом он намекал, что я для него гораздо важнее, чем любая из этих красоток. И так оно и было. Однажды вечером Крис запостил на своей странице видеоролик: Патти Смит поет Because the night belongs to lovers [29] «Потому что ночь принадлежит любовникам» ( англ. ). Точнее, песня называется Because the night. Авторы – Патти Смит и Брюс Спрингстин. – потрясающая песня, вы ее слышали, Марк? А в качестве коммента из всех строчек этой песни он выбрал такую: Love is an angel disguised in lust [30] «Любовь – это ангел в одеждах сладострастия» ( англ. ). . Если любовь – ангел, подумала я, значит, у нее нет пола, а нет пола – нет секса. Меня эта мысль расстроила, но одновременно и приободрила: даже если нас с Крисом связывают только слова, мы можем быть любовниками.

Он все чаще приезжал из Севрана, чтобы провести вечер в Париже, и мне становилось все труднее находить предлог для отказа от свидания. «Ну хотя бы кофе-то мы можем выпить? Без кофеина! – смеялся Крис. – Я в курсе, парень у тебя придурок, но все-таки, а? Ты же общаешься с кучей людей на работе, и среди них до фига фотографов. Тогда почему ты не можешь встретиться со мной?» Когда я в очередной раз попыталась увильнуть, он сказал: «Это потому, что ты знаешь: как только мы встретимся, все сразу станет ясно, ясная моя Клер. Я не сомневаюсь, что мы созданы друг для друга, и ты в глубине души тоже это чувствуешь, даже если не хочешь сама себе в этом признаваться». Да уж, «ясная Клер», мысленно усмехнулась я. Прямо-таки прозрачная Клер, прозрачная, как вода в горном ручье. Но я отчаянно страдала и защищалась как могла: «Ты говоришь так потому, что я привлекаю тебя физически, ты считаешь меня красивой. Но ты ведь меня не знаешь. Может, я тебя обманываю». – «Нет, я тебя знаю, – очень уверенно и взвешенно ответил Крис. – А вот ты меня знаешь плохо, иначе понимала бы, что твоя внешность тут ни при чем. Я не ведусь на внешность. Для меня важна твоя личность. Я влюблен в твою душу – слышу ее в твоем голосе, в твоих словах». «Но это не мешает мне мечтать о встрече с тобой, я хочу заключить тебя в объятия», – добавил он, не дождавшись ответа. И от этого банального словосочетания – «заключить в объятия» – у меня подломились колени, я лишилась сил.