Камилла Лоранс - Единственный, кому ты веришь [litres]

Тем не менее – и тут у вас определенно есть все основания меня осудить – я, вместо того чтобы вернуться с Клер в ее детство и юность и найти там причину, которая три года назад могла вызвать депрессивное состояние, отягощенное апрагматическим чувством вины, провоцирующим у нее то агрессию, то апатию, так вот, вместо этого я решил поискать в сегодняшней реальной жизни то, что могло бы вырвать ее из одиночного заключения здесь, в клинике, и в себе самой. Ее случай напомнил мне о Роже – пациенте, с которым я общался, будучи на стажировке в «Ормо», в Блуа. Он двадцать лет держал пасеку, и никаких других занятий у него не было – присматривал за ульями, собирал мед, наблюдал за развитием пчелиных маток… Как считал мой тогдашний наставник, доктор Ори, Роже и сам превратился в пчелу. По-моему, с Клер произошло нечто похожее: она превратилась в ожидание. Всю жизнь она ждала и была всецело поглощена ожиданием. Чего именно ждала? По сути, ничего. Смерти, которая непременно придет, любви, которая обязательно случится, прощения, которое будет ей даровано? Может, и так. Однако, вероятнее всего, она ничего не ждала. Разумеется, практической пользы от этого меньше, чем от разведения пчел, но и вреда особого нет. Ожидание стало ее внутренней сущностью, процесс ожидания заменил собой объект. Она застыла в этой позе – Пенелопа без женихов, Пенелопа, к которой не вернулся Одиссей и которая упорно пытается разрушить ту жизнь, что могла бы прожить.

Начиная расследование – а вам, увы, известен его результат, – я имел единственной целью найти для нее способ освободиться от невыносимого бремени вины, заставить ее очнуться и действовать, выйти из своего кошмарного стоп-кадра. Кроме того, интуиция мне подсказывала – и, как выяснилось в дальнейшем, хотя бы в этом я не ошибся, – что в реальности все было не совсем так, как она поведала. Я знал, что в клинику она поступила после жесточайшей декомпенсации в бредовом состоянии, и каждый раз, выходя отсюда, возвращалась с новым приступом бреда – или фантазий, как говорил доктор Бэсс, я читал его отчет. В первое время у меня было подозрение, что она лгала с самого начала – полностью выдумала свою историю в стремлении что-то скрыть или сохранить контроль над ситуацией. Ведь она постоянно пыталась все держать под контролем, с помощью лжи или смеха. Мой предшественник отметил ее склонность к вымыслу и анекдотам. Да, она любит рассказывать истории. Доктор Бэсс также обратил внимание на то, что она четко разграничивает иронию, которая может ранить и даже уничтожить, и юмор, исцеляющий и придающий жизненную силу. В речи нашей пациентки присутствовало и то и другое – она таким образом проявляла агрессию или, наоборот, хотела разрядить обстановку, помочь собеседнику расслабиться, но в обоих случаях ее целью была самозащита. Смех помогает удерживать реальность на расстоянии, ирония дает возможность говорить о трагическом и не утонуть в нем с головой. Клер смеется, чтобы не погибнуть. Для нее это одна из форм творчества. Блистать остроумием – способ стать свободной; выдумывать сказки – способ ускользнуть от чистого безумия. В конечном итоге это разновидность структурированного бреда, как вы понимаете. Но не важно, есть ли в нем хоть крупица правды. Важно, что, рассказывая историю, она, возможно, сама себе верит.

Так или иначе, по ее воле или нет, мне эта история показалась странной: Крис, завсегдатай соцсетей, здоровенный парень, много повидавший в жизни, вдруг убивает себя из-за девушки, которую видел только на фотографии… Я знаю, такое тоже случается: можно умереть и из-за того, что не сбылось. Психотическая декомпенсация – дело нередкое, в теле взрослого мужчины порой прячется беззащитный мальчишка, а уважаемые матери семейств в глубине души остаются маленькими девочками. Да, но не до такой же степени! Мне никак не удавалось увязать концы с концами. Что-то у меня в голове не складывалось. Не мог я поверить, и все тут. Конечно, Крис исчез с радаров – в Интернете от него и следов не осталось, а Клер к тому же не знала его фамилию, только полное имя – Кристоф, и ник в Фейсбуке – KissChris. Если подумать, ерунда какая-то – любовь между никами, как между вымышленными персонажами в романе.

В итоге я решил отыскать Жо – предположительно единственного человека, который мог подробнее рассказать о самоубийстве Криса, – и выяснить у него всю правду. Должен признаться, мною, помимо прочего, руководило и профессиональное любопытство – хотелось побольше узнать о мотивах и логике человеческих поступков, о людях вообще. Из того, что Клер говорила о Жо, можно было заключить, что у него типичное нарциссическое расстройство личности. Так и оказалось. Я как бы между делом выведал у Клер фамилию Жо, ничего не сказав ей о своих намерениях. В телефонном справочнике его не было. Я помнил, что семье Жо принадлежит дом в Лакано, и мог бы отправиться туда, но поступил проще – связался с ним в Фейсбуке. Написал в ЛС, представился врачом Клер и попросил о встрече. Он согласился.

Я избавлю вас от подробностей – вы наверняка читали расшифровку диктофонной записи нашей беседы. С первых слов Жо становится очевидной его эмоциональная холодность, характерная для психопатов, а также своего рода наивное удовлетворение от удавшейся манипуляции. Он почти сразу заявил мне, что Крис жив. Жо солгал о его самоубийстве, чтобы отомстить Клер за «измену». «Какую измену?» – спросил я. «Она же склеила моего кореша, когда мы с ней еще встречались! Однажды вечером Крис, дурень набитый, включил мне сообщение на смарте, чтобы я заценил волшебный голосок его подружки. И я узнал этот голосок с манерными интонациями. Клер Антунеш?! Да ладно! Вот сучка! Стерва! Крису я, понятное дело, ничего не сказал – не признаваться же, что она мне рога наставила. Но месть, как известно, блюдо, которое надо есть холодным. Нет, ну не сучка, а? Как у нее дела сейчас, кстати? Теперь ты ее трахаешь, да? Мадам выбирает парней все моложе и моложе. Не сдохла, значит, от скорби душевной? А было бы прикольно! Я видел, как у нее лицо перекосилось, когда она услышала мою байку про суицид. Но, похоже, скорбящая быстро утешилась. Год назад я хотел с ней повидаться – старею, стал ужасно сентиментальным. Да ладно, вру – в постель ее затащить хотел еще разок, для своего возраста мадам неплохо сохранилась, согласен? Но она как сквозь землю провалилась: в Фейсбуке не появлялась, на звонки не отвечала, лекции в универе читать забросила, сменила место жительства. Я даже прошвырнулся к дому ее бывшего мужа. Он, кстати, женился во второй раз, и жена – ну реально бомба, брюнетка с такими сиськами, охренеть можно. Видел сыновей Клер – двух малолетних придурков. А ее – нет. Да и на фиг, подумал я тогда. Так как у нее дела, у этой курицы? Ты ее врач? Она что, болеет? Не СПИДом, надеюсь?»