Камилла Лоранс - Единственный, кому ты веришь [litres]

Сначала я попыталась подстроить случайное знакомство с Крисом и пошла ждать его на Восточном во на вокзале Монпарнас (не беспокойся, того дома в Лакано не существует). Но Криса встречал отец. Так что мне удалось лишь удостовериться в силе своего желания. От Криса как будто исходила солнечная энергия, этот свет делал яркими краски на экране реальности, заполнял собой пространство в зале ожидания – в зале стихших шагов, где мы оба заблудились. Ведь заблудились же, верно? Странная ассоциация возникла, потому что одновременно Крис казался каким-то хрупким, непрочным, убогим, и я даже подумала, что он нездоров. «Убогий» – первое слово, которое пришло мне на ум при виде его. «Убогий» – «испрошенный у Бога». Только вот я не собиралась падать на колени и умолять о любви, нужно было искать другой способ получить свое. С первого взгляда я поняла, что хочу этого мужчину. В сорок с небольшим (возраст я тоже изменила, как видишь, и его, и мой – сказала себе, что в романе, так же как в фильме или на сайте знакомств, у героини не должен выйти срок годности), так вот, в свои сорок с небольшим он выглядел как подросток: одежда, взъерошенные волосы, гитара на ремне через плечо, встречающий папа. Но возможно, именно это и делало Криса привлекательным – его отказ подчиняться времени эхом отозвался в какой-то болезненной точке у меня в душе. Плюс ко всему было начало лета, Париж почти опустел, не удавалось сосредоточиться на работе, Жо меня опустошил до дна, дочери были далеко, я куковала одна-одинешенька, и ужасно хотелось заняться любовью – понимаешь, мне нужен был животворный источник, доказательство жизни. Крис казался обещанием, которое оставалось сдержать; я вспоминала, каким нежным был его голос на другом конце телефонной линии, в моих мечтах он вторил незнакомой нежности его рук.

Я знала, что у Криса нет денег, – он сам мне сказал. И присутствие его отца на вокзале было тому подтверждением: смиренная, согбенная фигура, скупые жесты приветствия, землистый цвет лица под козырьком кепки – жесточайший контраст с той жизнью, что кипела в доме Жо в Лакано. Пришлось выдумывать другой способ знакомства, который одновременно дал бы мне возможность оказать Крису финансовую услугу. Честно говоря, я чувствовала себя виноватой за то, что несколько месяцев играла с ним, дразня ложной – нет, не ложной, это неправильное слово, – завуалированной любовью. Причиной печали, ясно читавшейся на его лице, была я. Ведь я сбежала, сообщив, что еду в Лиссабон и выйду там замуж, а Крис остался с несбывшимися надеждами. Он тосковал по призраку, которого я наколдовала. И вот мне показалось, что будет справедливо за это заплатить. Я даже допускала, что между нами так ничего и не произойдет, что, возможно, мы никогда и не встретимся, то есть я просто-напросто верну ему долг, возмещу таким способом любовь, которую он щедро и тщетно потратил на меня.

В итоге я отправила Крису сообщение со своего настоящего аккаунта в Фейсбуке, от имени Камиллы, писательницы, в кругу близких друзей известной как Хамелеон (да-да, Луи, я прямо-таки вижу, как ты улыбаешься; но тогда мне было не смешно – хамелеончик барахтался в растерянности на пледе с шотландской клеткой). Представилась без обиняков: так, мол, и так, я давняя подруга Жо, он показывал мне сделанные вами фотографии, на мой вкус, они прекрасны, помню, одна мне особенно понравилась – стрелка, нарисованная на дороге, и табличка «ТО HAPPINESS» [44] «К СЧАСТЬЮ» ( англ. ). . Я раздумывала, что бы такого оригинального подарить подруге на день рождения, и вспомнила про этот снимок – он продается? Еще написала свой номер телефона и оставила запрос в друзья.

Очень скоро Крис мне позвонил. Я боялась, что он узнает голос, которым с ним столько раз по мобильному разговаривала Клер Антунеш, поэтому «алло» сказала басом. Да, он продает свои работы, двести евро за штуку. «А какой формат?» – спросила я. Он самодовольно засмеялся: «А при чем тут формат? За эти деньги я скину тебе фотку на мейл, и давай сама с ней разбирайся – можешь поменять размер или откадрировать. Я художник и продаю произведение, технические примочки – не моя забота». Я онемела от изумления – неужели это тот самый человек, который три недели назад робким и нежным голосом умолял меня не забывать его?! Послушав мое молчание, Крис смягчился: «Если хочешь, я продам тебе работу с моей прошлой выставки, на металлической пластине, метр на два. Но тогда с тебя триста евро. А ты, значит, подруга Жо? Предупреждаю: мы с ним зверски разругались, теперь не общаемся. Извини, но он полный придурок». – «Я с ним тоже больше не общаюсь. А с тобой мы, кстати, один раз уже разговаривали, – весело сообщила я и торопливо (скорей, не останавливаться!) продолжила: – Да-да, как-то вечером я позвонила Жо, и он передал тебе трубку. Ты был не слишком-то любезен, даже сказал мне: „Сдохни!“ Так что, как видишь, мы давние знакомые». Я засмеялась, но Крис ужасно смутился: «Нет, не может быть, ты меня с кем-то перепутала! Я не такой, как Жо, умею вести себя прилично». Спорить сейчас было бы неуместно, и я пробормотала: «Ну да, наверное, перепутала», но подумала, что он просто совсем себя не знает. Некоторые люди понятия не имеют, на что они способны, не занимаются самоанализом и даже не замечают за собой каких-то слов и поступков до определенного момента, а то и вовсе никогда. Потом мне пришло в голову, что я могла и правда ошибиться: наверняка в тот вечер с Жо был кто-то другой, а не Крис, на него это ничуть не похоже. Крис сказал, что живет в Севране и часто бывает в Париже. «На следующей неделе я отвезу двоюродного брата в аэропорт и, пока он будет в командировке, поживу в его квартире у Порт-де-Лила. Давай с тобой сходим куда-нибудь выпить – я отдам фотографию, а ты заплатишь наличными, так удобнее». Я сказала: «Давай». «Cool!» – обрадовался он.

В условленный день Крис уже ждал меня, подпирая фонарный столб у выхода из метро, когда я приехала. Опоздала, потому что чуть было не передумала – интуиция подсказывала мне, что ничего путного из этого не получится, за время нашего телефонного разговора прекрасный принц пару раз оборачивался злобным жабенком, да и мало ли виртуальных сказок заканчивается обломом. Однако стоило мне его увидеть, вернулось головокружительное ощущение, охватившее меня впервые на вокзале. Крис был такой красивый, вроде бы беспечный, но весь на нервах. Желание, вызревавшее и набиравшее силу в Клер Антунеш во время их любовной переписки, не могло так быстро увянуть во мне. Желание прикасаться к нему, дышать им, чувствовать себя любимой этим мужчиной обрело самостоятельность, раскинуло ветви, как растение, и моего легкого разочарования было недостаточно, чтобы выворотить его с корнем. И потом, я же писательница, человеческая натура – мое производственное сырье, и тут уж я себя ни в чем не ограничиваю, ты прекрасно знаешь, Луи: мое любопытство беспредельно. С буйными страстями я управляюсь железной рукой. Мне под силу размешать в вулкане кипящую магму. А в отношениях с Крисом – какая магма? – подумала я. Так, едва затеплившиеся угольки. Надо было повнимательнее прислушаться к знакомому чувству тревоги, которое всегда сопровождает у меня начало любви, словно предупреждая о неминуемой угрозе. В такие минуты мне кажется, будто в груди что-то зацементировалось, и от этого больно, и невозможно дышать; возникает ощущение, что из меня вырвали какой-то жизненно важный орган, которого и не было никогда. Поначалу желание проявляется как предчувствие боли, как преждевременный траур, словно все тело кричит мне о грядущем крушении, и даже если потом все обойдется, сейчас-то, сейчас уже все пропало, неудачей пахнет воздух, которым я дышу, об этом написано на стенах домов, весь город принял форму иссохшей, мумифицированной любви. Но, получив этот тайный сигнал тревоги, я не бросаюсь прочь со всех ног, наоборот – веду себя, по крайней мере на публике, чертовски непринужденно, избыток светскости выполняет у меня роль адреналина в ситуации смертельного риска, я притворяюсь ужасно общительной, не позволяю себе умолкнуть ни на секунду, давлю в глотке звериный вой, выгляжу так, будто неуязвима для ударов, – зверь воет беззвучно, моя улыбка нарисована на маске, я запираю все двери, бетонирую окна, сливаюсь с пейзажем, натягиваю камуфляж, недаром же Хамелеон.