Марина Москвина - Глория мунди

Короче, поднимаюсь на сцену, передо мной притихший зал, все совершается само собой, без всяких усилий в нужный момент приходят нужные слова и жесты, время потолковать о многих вещах: о башмаках, о кораблях, о сургучных печатях, о капусте и о королях, о вдохновении, творчестве…

А между тем замечаю — какая-то странная волна движется по залу, только не та упоительная вибрация, которая подхватывает тебя, и ты летишь над океаном, ни боже мой! Нет ни малейшего отголоска и единенья душ: ребята шушукаются, посмеиваются в ладонь, передают друг другу по рядам — то ли журнал, то ли газету, издалека не поймешь.

Я увлекаю в даль светлую, диктую список литературы — только один, белобрысый, в майке с надписью «I tired» что-то записал к себе в айфон, потом показал соседу, тот сделал круглые глаза.

Ладно, я их отпустила, в конце концов, нам, зовущим воспарить над убожеством жизни, не привыкать! Сложила в рюкзак путеводные книжки, чашу Вселенной, привезенную из Гималаев, гудящую раковину ямабуси с Фудзиямы, иду мимо рядов, смотрю — лежит газета, развернутая на первой полосе, и — моя физиономия крупным планом!

Редкий случай, чтобы я была довольна собой, но тут даже залюбовалась, черт возьми, до чего хороша — ясноокая, с голубыми глазами. Правда, почему-то в разделе происшествий.

Читаю заголовок — и просто не верю своим глазам:

Буквы поплыли, колени подогнулись, ноги стали ватными…

«Марину Москвину приговорили к исправительным работам за кражу спиртного. Женщина и ее подруга пытались вынести несколько бутылок с банкета…»

И под этим броским сообщением красуется мой шикарный портрет — из той нашей эпохальной фотосессии. Далее следовал текст, поразивший меня наповал, хотя и до крайности неуклюже сработанный:

«На исправительные работы направил Гагаринский суд столицы Марину Москвину, которая вместе с подругой пыталась украсть на банкете алкоголь. Как уже писала наша газета, комическая история произошла 26 декабря 2016 года на корпоративе одного из столичных банков, где незваными гостями оказались актриса Марина Москвина (женщина снималась в короткометражных фильмах) и ее безработная подруга. Как затем признались сами женщины, периодически они посещали такие закрытые вечеринки. Там они находили и стол, и веселую компанию импозантных мужчин. Так было и на предновогоднем банкете финансистов в гостинице „Корстон“ на улице Косыгина. По завершении мероприятия гостьи заметили непочатые бутылки на столах и спросили у официанта, можно ли их забрать. По словам женщин, они собирались взять их для празднования Нового Года. Официант ответил согласием. В итоге женщины поместили в пакет бутылку шампанского „Абрау-Дюрсо“ и бутылку виски и засобирались на выход. Но там им преградила путь разъяренная женщина, которая потребовала вернуть спиртное, а затем вызвала полицию. Как сообщили газете в Гагаринской межрайонной прокуратуре, за покушение на грабеж суд назначил женщинам 200 часов исправительных работ, и теперь Марине Москвиной придется отработать каждую бутылку».

В Инете репортаж из Гагаринского суда оказался еще более подробным и несуразным по стилю и составу преступления, однако на сей раз его увенчивал не просто мой циферблат, а внушительный поясной портрет с мечтательным взором и загадочной улыбкой. Отныне этот симбиоз выскакивал моментально, стоило в поисковике набрать теги «алкоголь», «кража», «суд» и «грабеж».

Понятно, что произошла кошмарная ошибка, недоразумение, которое немедленно должно разрешиться. Мне просто почудилось, померещилось, приснилось, вот-вот я проснусь и — яко исчезает дым — все исчезнет.

Увы: фотография и текст неразрывно сплавились и уже не мыслили себя друг без друга, портрет был не то что помещен на газетную полосу, но облюбован чертовым редактором, тщательно выбран этим придурком из галереи моих портретов, сделанных неплохим фотографом, и злонамеренно окружен текстовым овальчиком: де — полюбуйтесь, люди добрые, на что способна так называемая «артистка», авантюристка и аферюга, ха-ха-ха-ха, вот ее истинное лицо… а еще в шляпе!..

Я устремила взгляд в ясное пространство и попыталась сделать сильный вдох, удерживая сознание на грани помешательства. Ничего не вышло. Мне казалось, что каждый встречный-поперечный меня узнает в лицо, куда бы я ни направила стопы, всюду шли, ели кукурузу и чебуреки, пили пиво, загорали, плавали на резиновых крокодилах читатели газеты с миллионными тиражами! Куда ни прилети — где ты бывала-выступала (и не по одному разу!): Архангельск, Абакан, Волгоград, Владивосток, Омск, Томск, Челябинск, Чебоксары, Тверь, Кандалакша, Мурманск и Тагил, Якутск, Хабаровск, Нижневартовск и Сургут, Нефтеюганск и Астрахань, Белгород, Курск, Петропавловск-Камчатский, Камень-на-Оби, Южно-Сахалинск… Везде они! А дальше больше — Греция, Австралия, Египет, Израиль, Казахстан, Киргизия, Америка, Молдова — ползет подземный змей, ползет, везет людей, и каждый — со своей газетой (со своей экземой!) жвачный тик, газетный костоед, жеватели мастик, читатели газет…ни черт, ни лиц, ни лет…

Вечером я улетела в Москву, не простившись с организаторами фестиваля. Меня встретил очумелый Лёшик, вахтерша показала ему газету. Старик-отец еще не видел свою дочь в криминальной хронике, его спасло то, что он прихворнул. Временами, ни с того ни с сего, без всяких признаков простуды у него подскакивает температура и падает чуть не до истока — если принять аспирин.

Лёшик его спрашивает:

— А что вы чувствуете при этом? Вам холодно — или что?

— Ни жарко, ни холодно, — тот отвечает с мудрой улыбкой. — А уже все равно.

Этот-то номер я и передала адвокату. Мы встретились в Венском кафе напротив Третьяковки: деловая, сухопарая блондинка с короткой стрижкой, юбка-карандаш, очень положительная — Кассандрова ее фамилия, меня это, конечно, впечатлило. Кассандрова заказала напиток со льдом — из …базилика, я — сырники, в кафе я всегда ем сырники со сметаной, это недорого и вкусно.

Мы обсудили план действий.

Выставить требования редакции.

1. Принести публичное извинение.

2. Изъять из обращения остаток тиража (хотя это нереально, — пускай почешут репу!).

3. В счет погашения морального вреда, причиненного их грёбаной публикацией, выплатить М.Л. Москвиной денежную сумму в размере…

— В какую сумму вы оцениваете свои честь и достоинство? — серьезно спросила Кассандрова.

— В миллион, — сказала я, не раздумывая.

— Один?

— Один, — кивнула я.

Кстати, если кто не в курсе, — услуги адвоката весьма недешевы, буквально каждый шаг требует немалых финансовых вливаний. Скажем, письмо в газету могла бы я и сама настрочить, но опытный глаз, предупредила моя защитница, мигом отличит — когда пишет жалобу «тетя Маня», а когда юрист. Потом разные технические хлопоты — отнести, принести, отправить, получить и так далее. У нас, например, закрыли почтовое отделение. Куда-то его перевели, неизвестно куда.