Марина Москвина - Дом на Луне

— Вам требуется более обстоятельное лечение, я должен посоветоваться с главным врачом.

Он куда-то позвонил, позвал «Исаака Соломоновича», вкратце изложил ему Ритины проблемы, а потом заявил, что потребуется не десять, а пятнадцать тысяч рублей, и немедленно. Слава Богу, у Риты не было при себе таких денег. Тогда врач любезно предложил Маргарите пройти вместе с ним в Сбербанк, чтобы снять деньги с книжки и передать ему. Рита стала собираться. Но пришел Фима и поломал сценарий. Доктор и Серафиму любезно предложил поучаствовать в проекте «Здоровый ветеран», внеся всего-то десять тысяч рублей, тем более Фима после операции на темени ходил с перебинтованной головой, как подстреленный красный командир. Однако Фима не так легко расстается с накопленными капиталами.

— Мы подумаем, — сказал Серафим, — и позвоним вам завтра в Институт госпитальной хирургии имени Бурденко.

Впрочем телефон, который оставил добрый доктор, неделю был намертво занят. Видимо, люди трезвые и рассудительные, из тех, кто за чуток притормозил, прежде чем вывернуть карманы, хотели побольше узнать об этой гуманистической программе.

А через некоторое время Фима услышал по радио, что арестовали банду мошенников в белых халатах и черных шапочках, которые под видом интеллигентных врачей выцыганивали деньги у больных ветеранов.

Так Рита и Серафим остались при своих капиталах и со своими жалобами.

Надо сказать, по ходу истории мы видим целое море подобных дел.

После этого случая Фима стал более подозрительно относиться к людям. А Рита нет. Она продолжала открывать двери всем, кто стучался или звонил в звонок. Я сто раз просила ее хотя бы смотреть в дверной «васисдас», перед тем как пускать пришельцев в квартиру!

— Вы же можете попасть черт знает в какую переделку!.. — кричала я на них и топала ногами.

Тогда Рита смущенно призналась мне, что не дотягивается до «васисдаса», так как он врезан в дверь слишком высоко. А спрашивать через закрытую дверь невежливо и оскорбляет желающего войти, пусть даже он пират в черной шапочке.

— Мир входящему! — звонко декларировала Рита, это прозвучало как заклятие, преодолевающее врагов, злых духов, призраков и химер. После чего безо всякой паузы приветливо предложила нашему товариществу купить небольшой пистолет или револьвер.

— Можно браунинг, — сказала она как о самых пустяковых, примелькавшихся вещах, — ну, такой, какой был у моего папы в Гражданскую войну.

Отныне по телефону старались не произносить слово «деньги» и «квартира». Все были уверены, что нас прослушивают таинственные спецслужбы, которые за определенный гонорар сообщают, у кого в домах имеются крупные суммы, зашитые в матрацы.

Придумывали разные кодовые слова. Скажем, так:

— Приезжайте, будем стричь купоны (считать деньги).

Или:

— Собираемся грести сено, вязать снопы (складывать доллары в пачки по тысяче).

Ибо наступала осень — пора было стягивать войска, сосредотачивать наши отдельные капиталы в одной кассе, чтобы, когда запоет полковая труба, мы двинулись с обозом в место назначения, где через год обещают нам построить то, что не называемо, но понятно каждому.

Квартиру Фимы и Риты решили использовать как перевалочную базу — ближе к стройуправлению. Был разработан жесточайший план, продуман каждый шаг, четко распределены роли, все утрясли, упорядочили, отрегулировали, казалось, никакая оплошность или случайность не могла просочиться в прописанный алгоритм. Это напоминало сооружение взрывного устройства, тот самый случай, когда минер ошибается один раз.

Все пункты детально расписаны в «Памятке бойцу». Пункт первый гласил:

«Товарищ! Москва полна прохиндеев и проходимцев! За каждым углом прячутся барсеточник или гопник. Цыганки так и норовят заговорить зубы, ввести в гипноз и беспрепятственно забрать содержимое твоего кошелька. Больше того! Она придет к тебе домой, и ты отдашь ей все золото и бриллианты, и еще кофе напоишь. Такова сила гипноза.

Поэтому — когда ты продвигаешься по городу, занимаясь дислокацией накоплений, — первое: старайся ходить по двое или по трое!

Категорически запрещается: вступать в разговоры, позволять до себя дотрагиваться, заглядывать тебе в глаза, декламировать стихи и петь тебе песни.

Третье: не подавай виду, что у тебя в карманах деньги! Перевозить большие суммы надо беззаботно и весело, как будто едешь на дискотеку или возвращаешься с военных сборов.

Форма одежды: перевозчик денег должен быть одет бедно, но аккуратно.

N.B: НЕ спать в метро с большими деньгами!!! Фима прочел в газете, что современный жулик оснащен специализированным детектором, который сквозь сумки и портфели на любом расстоянии определяет наличку…»

Однажды, словно стартовый выстрел, прозвучало:

— Все собираемся сортировать листовки и вычитывать рукописи перед сдачей в издательство. Завтра будем покупать книгу.

«Книга» — квартира. На абордаж! — как говорили матросы.

Первой в подземке с деньгами оказалась я. Пять «снопов» у нас дома были обернуты в фольгу для запекания курицы, сложены в рюкзак, а сверху для конспирации накрыты клубками шерсти и вязальными спицами.

Я вошла в вагон, села, достала спицы и начала вязать шапочку, являя пасторальную картину интеллигентной женщины среднего достатка.

Напротив меня спал пьяный мужичок, бомж не бомж, на вид, скорее, безработный инженер. Вдруг он поднял веки, наши взгляды встретились, что уже само по себе категорически запрещено «инструкцией». Я хотела немедленно отвести глаза, но тут его лицо окрасилось богатейшей гаммой чувств, какая только доступна полностью потерянному в жизни человеку, к тому же крепко выпившему.

Безудержной мимикой он дал мне понять, что потрясен, восхищен, даже в некотором роде обескуражен… моей красотой. Восторг придал ему силы.

Он встал, пошатываясь, сделал пару шагов, склонился надо мной и зашептал:

— Кто ты, прекрасная незнакомка?

Своим вопросом он молниеносно лишил меня бдительности. Да, человек немного выпил, но не в стельку же в самом деле, кожаная куртка хотя и старая, но благородно поношенная, запах — всего только перегара… Ничего отталкивающего, а вопрос сформулирован грамотно и утонченно.

Я невольно почувствовала к нему расположение, однако, памятуя об «инструкции», отмахнулась, мол, отвали — не приближайся. А он, как Чаплин в «Огнях большого города», изумленно:

— Ах, ты немая?.. Ну что ж, ладно, ничего, — бормочет этот человек с немыслимым состраданием. — Но ты немая и глухая? — он заорал мне прямо в ухо.

Я говорю ему:

— Держите дистанцию.

Ах, до чего он обрадовался, что у меня все как у людей:

— Боже мой! — вскричал. — Я хочу, чтобы ты была моей! Только моей и ничьей больше! Ты вяжешь? Лишь одна моя мама умела это делать! О, моя мама!.. Где ты была все эти годы? — воскликнул он, воздев руки к потолку, и страстно зашептал: — Я тебе не смогу дать свой телефон. У меня его нет. Но твой я запомню или запишу на ладони! — и с этими словами опустился на колени и начал осыпать мои руки поцелуями.