Николай Сафонов - Старый дом

Валентина Александровна закрыла квартиру и остановилась перед лифтом. Нажала кнопку вызова, но не услышала привычного звука от поднимаемой кабины. Лифт не работал. Раньше ей бы не доставило большого труда сбежать с седьмого этажа вниз, сейчас же это обстоятельство окончательно испортило ей настроение. Осторожно держась за перила, она медленно начала спускаться, подолгу останавливаясь на площадке каждого этажа. Между третьим и вторым пролетом вспомнила вдруг, что забыла дома палку, но подниматься обратно в квартиру не стала, памятуя о примете, что если вернется, то не будет легкой дороги.

На улице, едва она открыла дверь подъезда, сильный холодный ветер бросил ей в лицо горсть колючего снега, словно только и искал случая, чтобы отыграться на ком-нибудь из прохожих. Она не успела отвернуться, как ветер еще раз окатил ее с ног до головы и с остервенением набросился на нее, трепал полы пальто, точно рассерженная собака. Казалось, все в этот вечер сговорились против нее. Троллейбусы, обычно шедшие один за другим, словно провалились сквозь землю, и она прождала битых полчаса, пока подошла ее восьмерка. На ветру ее здорово просквозило, и она не раз пожалела, что не вызвала такси, а поймать у них на Варшавском шоссе свободную машину в будни-то невозможно, а уж о выходном дне и говорить не приходится. Но нет худа без добра. Забравшись в полупустой троллейбус, она с особенным удовольствием перенеслась мысленно на страницы его повести, к морю, солнцу…

В дороге ей всегда хорошо вспоминалось, да и приятно было посмотреть-на себя, молодую, красивую, глазами влюбленного человека. Ее самолюбию льстило, что он так возвысил ее. Правда, она с трудом узнавала себя в образе девушки, нарисованной его воображением. Он не пожалел ни красок, ни фантазии и наделил ее такой нежностью, обаянием и возвышенностью, что сам, наверное, влюбился в выдуманную девушку, а не в живую и реальную Брижжит. Однако бывали минуты, когда ей хотелось верить, что именно такой она и была тогда, и этот образ вовсе не сплетение яви с вымыслом, а самая настоящая реальность. Ведь было же действительно и море, и солнце, и спортивный лагерь московского университета в Джемете, где они впервые и встретились. Но как чудесно у него это вышло на бумаге. Она тогда воспринимала все несколько иначе. Да и не только она. Кто же мог подумать, что так нелепо обернется их дурачество, и этот парень в черных плавках, матрос-спасатель, безнадежно в нее влюбится, да еще со временем станет писателем. Но именно так все и получилось. Она пыталась по крупицам восстановить те давнишние события, пыталась определить для себя, где же у нее вышло замыкание и почему она не ответила ему взаимностью, пропустив мимо настоящую любовь.

Стоп… стоп… стоп… Она повернула колесико памяти еще немного назад. Кто же придумал дурацкую игру? А! Ленка! Еще в поезде они договорились выдать себя за иностранок, чтобы избавиться от лишних приставаний. Эта забава не осложняла им отдых, ибо она довольно бойко лопотала по-французски, да и внешне вполне походила на экспансивную француженку, а Ленка сразу же представилась как ее переводчица. Наташка же, по их замыслу, изображала специально приставленного к ним человека из органов, охраняющего их от всяких сомнительных контактов с отдыхающими студентами. И уже в первый же день их фокус на славу удался! На танцах вокруг них не толпился народ, их не толкали, на пляже к ним не приставали, в столовой старались пропустить без очереди. Им оставалось только хорошо играть свою роль, изображая из себя важных иностранных туристов. И они блестяще справлялись со своей задачей, а по вечерам от души хохотали в палатке над незадачливыми кавалерами, робко пытающимися познакомиться с ними.

Обман раскрылся совершенно неожиданным образом. За четыре дня до отъезда, когда они уже и сами тяготились своим привилегированным положением и изнывали от выдуманной роли, не зная, как от нее освободиться. И Ленке, и Наташке нравились ребята из одной и той же палатки. Все они работали матросами-спасателями и по ночам катали многих девушек на лодке, а к ним боялись и подступиться из опасения, как бы чего не вышло. Девчонки от зависти едва не выли и так бы, наверное, не испытали прелести морских прогулок под луной, не подойди он к ней и не заговори на танцах. Она уже приготовилась ответить ему привычной фразой:

«Я не понимаю по-русски», но он опередил ее, предложил заниматься ей русским языком на взаимовыгодных началах, тут же засыпав ее вопросами о французской литературе, о современных писателях, и особенно интересовался творчеством Альбера Камю. Она растерялась и впервые за время отдыха не нашлась что ответить. По ее выражению лица он понял, что они целых двадцать дней всех водили за нос, и рассмеялся, причем так заразительно, что она не выдержала игры и тоже разразилась смехом.

А потом были удивительные четыре дня! Они все вместе валялись под солнцем на пляже, играли в карты, купались в море, а вечером совершали длительные пешие прогулки вдоль берега и конечно же катались на лодках. И стихи, океан стихов! Она никогда в жизни не слышала столько красивых стихов. Казалось, вся мировая поэзия вместилась в нем, а девчонки просили еще и еще, и он читал. Ей было приятно, что такой интересный парень ухаживает за ней, но не больше. Она даже не простилась с ним перед отъездом из лагеря. Ей пришлось уехать на день раньше, родители улетали в Англию, и нужно было увидеться с ними перед отъездом и получить наставления. С этого и начались недоразумения в отношениях между ними. Нет, она хотела, чтобы он ее проводил, но в тот день он дежурил на воде, и вышло все как-то нелепо. На море бушевал шторм, и работы у спасателей в непогоду хоть отбавляй, только и успевай вытаскивать из воды любителей острых ощущений. Вот он и не смог отлучиться со спасательного поста, а она в суете сборов просто-напросто забыла о нем и не пришла на берег, а вспомнила о «поэте», как они окрестили его, лишь на автобусной остановке. Вырвала из записной книжки листок и черкнула всего несколько слов: «Жаль, что мы не смогли проститься. До свидания. Брижжит», попросив подругу передать ему записку. Он полностью потом вставил текст записки в повесть, не изменив ни одного слова.

Но какая у него все же необузданная фантазия! Она-то написала записку просто так, воспитание не позволяло ей уехать, не поблагодарив его хотя бы за стихи, которые он им читал. А он увидел в записке какой-то особый смысл и воспринял ее чуть ли не как личную обиду. Оказывается, он уже тогда был в нее безнадежно влюблен, и ее поспешное бегство потрясло его до глубины души. Ну и фантазер! Вот уж никогда не ожидала, что простой клочок бумаги с несколькими словами вызовет такую бурю отчаяния. Но девчонки молодцы, утешили его и пригласили на вечер встречи в Москве. Они решили собраться у нее в квартире в первую же субботу после приезда из лагеря и устроить нечто вроде пикничка с танцами, вином и стихами.