Дэвид Арнольд - Москитолэнд

– Даров, – говорит она.

– Даров. Ножницы для стрижки?

– Девятый проход, – указывает она наманикюренным ногтем.

Иду к девятому проходу и заодно хватаю четыре упаковки салфеток для снятия макияжа.

Девица на кассе рассчитывает меня, дуя на ногти.

– Преображение? – спрашивает.

– Вроде того.

Вернувшись к мотелю, нахожу комнату между «6» и «8». Импозантно-латунная табличка на ней гласит «L» . Переворачиваю ее вверх, чтобы получилась семерка, но она вновь падает. Слишком усталая, чтобы заморачиваться, я открываю дверь ключом с бутылочной крышкой и вдыхаю сладкий аромат башмачков моли. Интересно, что могло произойти в этом номере?

…Элвис написал самую любимую мамину песню «Can’t Help Falling in Love»…

…гаденыш пчеловод, уверенный, что к утренним бисквитам нужен наисвежайший мед, притащил с собой улей…

…раввин усомнился в своей вере…

…проститутка кого-то облапошила…

…кто-то сделал что-то…

В этом номере…

Я бросаю рюкзак под перекошенный кондиционер и достаю ножницы из пластиковой упаковки. В ванной смотрю на отражение в зеркале и представляю новую себя: Модную Мим. Словно Микеланджело перед куском камня, я гляжу на свои длинные темные космы и, еще не начав, уже вижу конечный результат. И режу – мужественно, целеустремленно, быстро, – укладываю волосы так, как всегда хотела, но не осмеливалась попросить: резко, стильно, коротко-коротко сзади, а затем под углом вниз, удлиняя по бокам. Стрижка «боб» всем стрижкам «боб» стрижка. И челка, господи, челка! Оставляю ее длиннющей, едва ли не на глазах, острой и прямой – утрись, Анна Винтур [3] Анна Винтур – британская журналистка, главный редактор американского издания журнала «Vogue» с 1988 года. Признана одной из самых влиятельных фигур в мире современной моды, особенно в Америке. . С единственным зрячим глазом приходится ровнять края дважды и даже трижды. Но в итоге, глядя на отражение в люминесцентном свете, я наконец чувствую себя той, кто я есть. Девушкой, которую вызывают в кабинет директора, а она вместо этого прыгает на автобус до Кливленда. Девушкой, пережившей катастрофную катастрофу. Девушкой, что взяла дело в свои руки, образно, буквально, нахрен окончательно.

Я как никогда прежде чувствую себя Мим.

7:42 – все размыто.

7:43 – чуть яснее.

7:44 —…

Шатаясь, встаю с кровати. Я никогда не была ранней пташкой, но пробуждение во вчерашней одежде заставляет пересмотреть собственный образ. Спотыкаясь, иду к окну и одергиваю занавеску. Что ж. Автобус на месте. Хорошо. Хотя рядом никого нет – значит, все еще, наверное, спят. А это значит, что одна ленивая задница за стойкой позабыла включить сигнал к побудке. Я хватаю трубку, нажимаю «0» и жду. Спустя ровно тридцать два гудка (да, я считаю, и да, всегда жду долго, потому что на самом деле после десятого гудка это превращается в игру «Через сколько гудков кто-нибудь наконец возьмет дребезжащий телефон») слышу легкий щелчок, будто кто-то ответил. Вот только… нет ни «алло», ни чего-то еще. Кто бы там ни был, он не произносит ни слова.

– Эй? – зову я.

– Дза, привет.

У парня сильный акцент неизвестного происхождения. Если б очень понадобилось, я бы предположила, что эстонский.

Я тащу телефон к зеркалу комода и изучаю свою новую стрижку.

– Привет.

– Дза, привет.

Ну… это странно.

– Ох… да, привет. Я, эм-м… была со вчерашней группой около двенадцати человек, которые приехали после аварии автобуса на пятьдесят пятом.

В ответ полная тишина. Этому эстонцу не помешает пара уроков телефонного этикета, хотя, полагаю, их лучше преподать на его родном языке. Слава богу, я родилась с неисчерпаемым запасом мэлоунской настырности.

– И ночью Карл, это наш водитель, попросил разбудить всех в шесть тридцать. У меня сигнала не было.

Молчание.

– Не хотелось бы, чтобы все пропустили автобус, так сказать. Ха.

Молчание.

Я прочищаю горло.

Наконец на другом конце звучит:

– Дза, привет. Хорошо.

И щелчок.

Отвернувшись от зеркала, кладу трубку и мгновение удерживаю руку на телефоне.

Надо позвонить папе. Просто дать знать, что жива. Из любопытства расстегиваю молнию рюкзака и вытаскиваю мобильник. Четырнадцать пропущенных звонков от Кэти. Черт, это много дерьмовой музыки. Боль – может, от ранения или еще от чего – сворачивается в животе, когда вижу единственный вызов от папы. Я исчезла на ночь, а он позвонил только один раз. И оставил голосовое сообщение.

Набираю код и слушаю:

«Мим, это… – Кашель. – Это я. В смысле, папа. – Вздох. – Где ты, Мим? Мы тут все с ума сходим. – Короткая пауза. – Директор Шварц говорит, ты сбежала с уроков. Если ты переживаешь, что мы разозлимся, то…»

Длинная пауза. На заднем плане голос Кэти. Папа отвечает. Он, должно быть, прикрыл трубку ладонью, потому что слов не разобрать.

«Слушай, – продолжает он и снова вздыхает, – о прошлом вечере. Я не рад тому, как закончился наш разговор. Пойми же, что бы ни произошло между нами с твоей мамой, я…»

Захлопываю телефон. Если папа желает обсудить «последние новости», пусть сначала меня найдет. Хотя не поручусь, что Кэти не позвонит копам – это может осложнить ситуацию. Наверное, стоит все же сообщить, что я в порядке, но не говорить, чем занята…

Подобрав слова, открываю браузер на мобильном. Он древний, и хотя к wi-fi подключается, стоит это порядочно. Впрочем, прямо сейчас это лишь служит дополнительным стимулом. Через пару секунд я на связи – открываю свою страничку на Фейсбуке и обновляю статус:

«Не мертва. Не похищена. (Хотя инопланетянам всегда рада.) Услышимся, когда услышимся».

Перечитываю несколько раз, нажимаю «отправить» и бросаю телефон в рюкзак. После быстрого душа натягиваю чистую футболку и нижнее белье, проклиная себя за то, что не захватила запасные штаны. Затем влезаю в ту же толстовку и окровавленные джинсы и внимательно смотрю на шкатулку Арлин. Латунный замок, красноватое дерево, в идеальном состоянии, будто и не задета аварией. Понятия не имею, почему захватила ее, разве что… оставить вещицу посреди разрухи казалось неправильным. Она явно много значила для Арлин, вот только я не могу доставить шкатулку ее племяннику, экстравагантному пловцу Ахаву, превратившемуся в успешного оператора заправки. Я даже не знаю его фамилии. Как и фамилии Арлин, если уж на то пошло.

Сглотнув ком имени Арлин в горле, убираю шкатулку и достаю пузырек «Абилитола». Точно сирена, он соблазняет меня, нашептывая обещания неуловимой Нормальной Жизни. Находись я сейчас дома, это был бы звездный час папы – один из тех, когда он охотно разглагольствует о функциях таблеток. О лекарствах он всегда говорит одним и тем же тоном, будто скользкий комивояжер-наркодилер-ботанопапа – три в одном.