Даша Берег - Три времени года в бутылочном стекле

«Еще рано, слишком рано, ты еще студентка», – шептала мама.

«Такими темпами, я могу оставаться ей еще бесконечно долго», – грустила Алиса.

После последней пары в микрорайоне Макаренко она зашла в зоомагазин, где работала Эля, и долго любовалась красивыми рыбками, гладила хомячков, наблюдала, как ловко и весело Эля подбирает наряд для маленькой собачки. Эля рассыпала вокруг себя улыбки и хохотки, но как только захлопнулась дверь за покупателями, заметно стухла и стала меланхолично разглаживать собачьи ошейники.

– Мы, наверное, не сможем быть с Вадимом вместе, – грустно говорила она, поправляя ярлычки и ценники, и без того находящиеся в полном порядке, – это становится просто невыносимо. Он сам по себе, не вдвоем. И, конечно же, долго здесь не будет, не останется со мной, а я не поеду никуда с ним.

– И уже прям окончательно все-все?

– Не знаю… Я не знаю, что мне сейчас делать. Даже мама уже говорит, чтобы я не рубила с плеча, может, все образуется, но как?

Алиса прекрасно понимала, что Вадим здесь не останется, маленький южный город – совсем не его формат, Капуста тоже все больше и больше заговаривал про Питер. Да и Алисино время в Сочи подходило к концу – весна закончится, в июне экзамены, и дальше резолюция от родителей по поводу ее дальнейших действий.

– Ты ведь тоже уедешь, да?

– Скорее всего. Мне нет смысла оставаться здесь на второй год. Вопрос только, куда я поеду…

– Поедешь домой, – грустно улыбнулась Эля, – дома всегда хорошо.

– Да я что-то уже запуталась, где мой дом…

Когда Алиса уходила, Эля напевала бутусовскую «Кошку, муху и лапоть» на народный манер. Получалось как колыбельная. Алисе захотелось забраться в кокон и перезимовать все непонятки, но зима уже кончилась и вокруг цвела весна. Впадать в спячку было однозначно поздно.

Поэтому и думала она и про гражданина мира, и про дом, возвращаясь с учебы. Автобус тем временем завернул на Мамайку, проезжая вдоль реки Псахе. От местных названий хотелось только качать головой – Мзымта, Псахе, Херота, в которой ударение непроизвольно ставилось на последний слог.

– Несерьезные какие-то имена, – говорила Алиса тетке.

– Ты просто не видела, какой бурной может быть Псахе после сильного ливня!

– Даже представить страшно, – сиронизировала Алиса. Псахе была глубиной по щиколотку, она это точно знала, потому что как-то пьяный Павел мерял ее босыми ногами. Было смешно.

Автобус резко притормозил и женщина, стоявшая в проходе, буквально упала на сиденье рядом с Алисой. Это оказалась Хрюша. Она ругалась с кем-то по телефону, нервничала, и приглаживала волосы одновременно. Из разговора Алисе стало понятно, что Хрюшину машину увез в неизвестном направлении эвакуатор.

– Нет, ну надо же! – проворчала она, убирая телефон в сумочку.

– А я вас знаю, – Алиса вдруг забыла про то, что она может быть гражданином мира и заскучала по городу, где продавался журнал «Я такая», – вы в Омске редактором были.

Хрюша сразу же перестроилась и лучезарно улыбнулась, будто рядом стоял фотограф с камерой.

– Вы совсем переехали в Сочи или здесь просто по делам?

– Я здесь давно и насовсем, но такого кошмара не помню! Увезли мою машину! – снова разозлилась «Я такая».

«Скажи им, что машина украли», – быстро пронесся в Алисиной голове кадр из фильма «Мимино».

– А я не знаю, насовсем я здесь или не очень, – зачем-то пробормотала Алиса.

Хрюша деловито залезла в сумочку и протянула ей свою визитку.

– Сейчас готовится большой телепроект. Если нужна работа, то мы ищем активных и перспективных молодых людей.

– Да я какая-то малоперспективная…

Хрюша вымученно улыбнулась и вышла на следующей остановке.

«Татьяна Коростелева. Будущее – рядом!» – было написано на визитке.

Ощущение обратного отсчета началось в апреле. Сочи весь зазеленел и зацвел, и, если не обращать внимания на температуру воздуха, выглядел совсем по-летнему, а летом – выпускные экзамены за курс, и возращение родителей в Сургут.

«Ты не заметишь, как пролетит это время», – успокаивала Алису мама перед отъездом в Сочи, и она действительно не заметила. Незаметно как-то обросла знакомыми, друзьями, местами, звуками, запахами – все как обычно, осталось только незаметно исчезнуть, чтобы достойно продлить шлейф незавершенных за собой дел.

Ощущение одиночества, стряхнутое осенью Капустиной рукой, снова появилось в Алисе, словно все уже произошло, и она уже успела куда-то уехать, и снова в незнакомом месте, и снова одна. Бесконечный бег по кругу.

– Ну, чего ты гундишь? – удивлялась мать по телефону. Настроение у нее было самое приподнятое, видимо, капиталы успешно накапливались. – То ты не хотела уезжать, говорила, как же я без своих друзей, теперь опять чем-то недовольна!

– Тебе же не нравились мои друзья…

– Конечно, не нравились, алкаши малолетние! Но ты же стала взрослее, мудрее, можешь их профильтровать…

– Да некого там фильтровать, мама!

– Ну как так? Может, это и не друзья тогда никакие?

Алиса молчала. Она не знала, кто из них не такой – друзья или она сама, но ей теперь казалось, что дружба похожа на дерево, и чтобы росток им стал, нужно время, а времени у нее всегда было мало, поэтому после каждого переезда общение со старым кругом быстро прерывалось, ведь кустик был совсем крошечным, и не было у Алисы ни света, ни воды, чтобы хоть как-то ему помочь. Либо она просто не знала, как это делать и где все это взять.

– Так что ты хочешь? Остаться в Сочи, что ли? Но это же глупость!..

– Я не хочу оставаться… наверное. Что мне делать?

«Я хотел, чтобы он ушел. Я хотел, чтобы он остался».

«Кто-нибудь, спасите меня!» – скулила маленькая Алиса.

– Ладно, доча, не переживай, мы с папой все придумаем, – подбодрила ее мама и отбилась.

За эти слова Алисе захотелось расцеловать мать и разбить себе лицо.

Вадим с Элей так и не расстались, но постоянно ссорились, ругались и Алиса с Капустой. Он тоже чувствовал ее разлад, и пытался то тормошить ее от грустных мыслей, то, наоборот, замыкался в себе. Иногда, когда он оставался ночевать в выходные, Алиса подолгу смотрела на него спящего и в груди становилось горячее, она не могла понять откуда и, вообще, как он появился в ее жизни, но появился так вовремя, так правильно, что теперь хотелось прижаться к нему, и никуда больше не уходить. Но какой-то внутренний ее взор уже привычно видел его в прошедшем времени, и проводил аналогии – ведь они все брались из ниоткуда, все эти мальчики – сургутские, омские, и все уходили в никуда, и все это бесполезно, и все скоро закончится. Необщительная Алиса как-то подозрительно быстро заводила друзей, но друзья были ненастоящими, и растворялись во времени, и терялись в городах. Время на исходе.