Виктория Полечева - Рассказы из шкафа

И каждый вечер, дождавшись, пока Вера закроет ворд, ей писала Аня. Она обожала героев, ужасалась их судьбами, ругала Веру за жестокость, но в Веру верила. А это было самое главное.

Уже через год, когда Вера, поднакопив достаточно денег, уволилась и стала работать удаленно, роман подошел к концу. Вере было грустно. Она улеглась лицом на клавиатуру и тихо заскулила.

В дверь позвонили. На коробке доставленной пиццы размашистым почерком было написано: «Не ной. Садись за вторую часть. Я не верю, что Яйли не смог выбраться из той передряги»

И Вера, объевшись, села за вторую часть. Прошло полгода, и она была готова. Только вот Аня почему-то замолчала. А Вере ее очень не хватало. Она уже привыкла, что кому-то в нее верилось. Она уже привыкла, что кто-то не считает ее никчемной. Она привыкла быть не одной.

Следующее сообщение от Ани пришло только через месяц. Оно было удивительно коротким и загадочным: «Проверь почту»

И Вера проверила. Упала на пол и долго-долго рыдала от счастья. Кто же знал, что в такие издательства берут новичков.

На презентации книги Вере пришлось ставить очень много подписей. Люди подходили разные, и Вера вскоре даже перестала обращать на них внимание. Ей не верилось, что она держит в руках свою собственную книгу. Что под этой обложкой бьется сердце ее Завара, по строчкам бегут звуки флейты ее Яйли, что по страницам разбегаются ее армии, горят ее города.

Вера вздохнула. Она не сразу заметила, что ей в руки суют еще одну книгу на подпись.

– Кому подписать?

– Тому Реддлу, – голос усмехнулся.

Вера подскочила. Бросилась обнимать незнакомую девчонку, а девчонка обнимала Веру и ей гордилась.

Они купили бутылку вина и долго распивали ее на кухне, взхлеб обсуждая героев Вериной, теперь уже настоящей книги. Книга пропиталась вином, а Вера светилась от счастья. С самого детства не понимала она, чего ей не хватало. А, оказалось, что в Веру просто нужно было верить.

– Дура ты, Леська! Не нужна ты мне! Не моя ты судьба, а, знач, и я не твоя. Поняла? Худо тебе со мной будет.

– Сам ты дурак, Михась, – Леська насупилась и грубо смахнула пчелу, которая так и липла к Мишкиной макушке. – Что я уже, не могу сама решать, кто судьбой моей будет?

– Тьфу ты! – Мишка сплюнул кожуру от семечки на землю и ревниво притянул подсолнух к себе. – Говорю ж, дурная! Ну, чего ты губы дуешь, а?! Не понимаешь что ли? Судьба это большое, необъятное. То, что за тебя все решает.

– Как мамка твоя, что ли? – Леська зычно загоготала. Во дворе взвыл ее пес, Пират.

Мишка деланно замахнулся, пытаясь изо всех сил сдержать улыбку, лезшую на лицо.

– У-у-у, язык твой тоже дурной! Причем тут мамка моя, а?!

Леська подскочила с лавки, подбоченилась, нос задрала и тихо-тихо, чтобы в Мишкином дворе слышно не было, прошипела:

– Так и скажи, Михась, что это мамка тебе со мной ходить не разрешает.

Мишка тоже встал: не смотреть же на бабу смешливую снизу вверх. Еще и зубами из-под ногтей что-то выковырял: то ли землю, то ли сок от шелковицы. Это он для пущей важности время тянул. Чтоб поняла Леська, да не гоготала больше, не ребячилась.

– Да сто раз я тебе уже говорил, – Мишка даже вздохнул устало, как порой это батя делал после долгой работы. – Цыганка мне нагадала, что судьбу я свою в поезде встречу. В по-ез-де! – Мишка сложил пальцы щепотью, да постучал для убедительности по черной Леськиной макушке. – А с тобой мы где встретились, а?

Леська глаза сощурила, точно вспоминать собралась. Но долго думать не стала, не в том она настроении была, чтобы лишнюю минуту молчать.

– Так и не помню уже, Михась! Сызмальства с тобой на речку ходили!

Мишка растянул щербатый рот и радостно хлопнул в ладони:

– То-то, Леська! Поняла теперь, ну?

– Дура твоя цыганка, вот, что я поняла! – Леська деловито отошла к своей калитке, толкнула ее, но тут обернулась, и долго на Мишку посмотрела. Щеки ее отчего-то румянились, разгорались. А может, и свет такой был. На закате и не то покажется. – А ты хоть раз на поезде-то катался, увалень?

– Чего это увалень, Лесь? – Мишка приосанился, втягивая живот. – Ты чего обижаешь меня, а? Ну, не катался, так поеду скоро.

– Поедет он, как же. – Леська фыркнула, точно как ее кошка, Мурка. Та еще деловая животина была. – А денег где возьмешь? У мамки попросишь?

– А и попрошу, понятно?! – Мишка смахнул пчелу с рубашки и что-то совсем разгорячился. Кинул подсолнух в траву, под вишню, да и закричал пуще прежнего. – Попрошу! Ради судьбы не стыдно попросить!

– Мамке только своей про судьбу не рассказывай, ага. А то в доме запрет, никаких поездов не увидишь, Михась. Все, пошла я, умаялась. А ты стой тут, дурак, да о судьбе своей дурацкой думай!

Леська калиткой хлопнула, да из виду скрылась. Мишка хотел, было, прикрикнуть еще чего, повозмущаться, но уж больно быстро Леська в дом юркнула. А раньше ждала всегда у порога: не позовет ли обратно? Не поцелует ли? Видать, по правде обиделась, по-настоящему.

Михась затылок-то почесал, но улыбнулся. На что ему Леська вдоль и поперек изученная? Его судьба ждет. За-га-доч-на-я. Вот как. На поездах ездит, не то, что некоторые.

Мишка школу-то закончил, да так в селе и остался, не поехал учиться, как его старший брат. Смотрел через забор, как к Леське женихаться всякие полудурки ходят, а сам смеялся в кулак да и делал вид, что ничего не замечает. Леська за таких не пойдет. Она его ждет. Его и только. Дура, что с нее взять.

Через пару лет Леська что-то с Мишкой совсем говорить перестала, даже кивала через забор как-то сухонько, сдержанно. Мол, здравствуй, добрый сосед, видеть тебя только не хочу. Мишка все ее дурой называть и продолжал, но как-то боязно ему за нее стало. Уж, не оттого ли грустная да серая ходит, что в девках засиделась? Совсем, бедная, из ума выжила. Того гляди, и в старуху превратится. Хотел ей поначалу Мишка сам жениха подыскать, да среди друзей ни со своего села, ни с двух соседних никого достойного придумать не мог. Все какие-то Леське не подходящие.

А еще через год брат вдруг Мишку к себе вызвал, город посмотреть. Да написал: «На автобусе долго будет, ты до станицы доедь, Мишка, а там на поезд садись. Меньше, чем через сутки у меня будешь».

Мишка аж взвинтился весь, обрадовался. Забыл, что с Леськой теперь не друзья они. Хотел очень с ней поделиться, хотел, чтоб улыбнулась она ему еще хоть разочек. Заорал Мишка через двор:

– Слышь, дура! Еду я на поезде, Колька денег выслал!

Леська уткам воду наливала. Так и застыла с ведром, не обернулась даже. Тихо сказала, но Мишка услышал:

– Хорошо, Михась, езжай.

Через пару дней Мишка уж заволок свои баулы в вагон, наверх их сунул – чуть не переломился – да сел на нижней полке пассажиров других рассматривать. Сердце Мишкино в груди ухало так громко, что он колес почти и не слышал. Все смотрел, как птица хищная, на одного, на другого, на третьего. А на весь вагон – две девки всего. Ничего такие, не страшненькие, но даже Леська куда краше их будет. Мишка расстроился. Ух, если одна из них – судьба его, нельзя ее было получше вылепить что ли?