Виктория Полечева - Рассказы из шкафа

Как-то раз серому коту стало уж очень одиноко. Он сел на лавку, не видя выходящих из подъезда людей, и запел. Так громко и так чисто, пытаясь доказать самому себе, что его жизнь не напрасна.

– Вы прекрасно поете! – раздался тонкий голос откуда-то снизу.

Серый кот слез с лавки и увидел голубую переноску для животных. Оттуда на него смотрели два сапфировых глаза. Кошечка прихорашивалась, глядя на серого кота.

– Мне нравилось под ваши песни наблюдать за опадающими листьями, – наконец проговорила она.

Серый кот так и замер, не смея проронить ни слова.

– Мы с моими людьми улетаем в Италию. Вы когда-нибудь там бывали? – спросила белоснежная кошечка.

– Нет, – глухо ответил старый кот.

– А ваши люди, они богатые? Они хорошие? – вновь спросила кошечка, пронзительно глядя на старого кота прелестными глазами.

– У меня был один человек. – серый кот тяжело вздохнул и обернулся, тоскливо глядя на свою форточку. – Теперь его нет.

– Оу. Так вы, – кошечка захлопала ресницами и попятилась, – Выходит, что вы теперь дворовой?

– Выходит, что так, – ответил старый серый кот, усмехнувшись. Он увидел в глазах кошечки все, что она хотела ему показать: презрение, насмешку, даже страх.

Серый кот влез на бак, ставший ему убежищем, и запел, чисто и громко. Он не заметил, как машина увезла его Снежку, он не заметил, как подъехала другая машина. Он пел песню о своем человеке, и чувствовал, что песня эта последняя в его жизни.

– Бабуль, а что Серый на улице делает? – раздался звонкий детский голос, следом за хлопком дверью машины.

– Тимка, дверью не хлопай, – ответил ему назидательный голос отца.

– Серый на улице?

Старый серый кот тут же оборвал свою песню. Он узнал бы этот дребезжащий старушечий голос из тысячи других.

Серый кот хотел кинуться к машине, но его уже подхватили морщинистые руки. Запах корицы защекотал нос.

– Ну что, старый дурак, – тихо говорила хозяйка, гладя кота. – Я тебя обыскалась. Всю ночь по квартире искала, а потом и ногу из-за тебя сломала. Бедро целое, понимаешь, увалень? – хозяйка ласково потрепала старого кота за хвост. – Думала, что ты помер, дружочек. Но мы ведь так просто не сдаемся, да? – старушка прижала кота к себе. – Давай, вставай. Веди меня к своим друзьям, на улицу. Должен же их кто-то кормить.

Пачка от сухариков открылась с поразительной громкостью. Нюра с готовностью обернулась к подруге.

– За здоровьем нужно следить, за жизнью, понимаешь? – очередная горсть сухариков залетела в широко открытый рот. – Вода у нас, знаешь, какая плохая? Ты все похудеть пытаешься, да только травишься, точно тебе говорю, – Нюра с причмокиванием облизала соленые пальцы.

– М, понятно, – Саша покосилась на необъятную пачку и промолчала.

– Ты меня слушай. Я вот, например, только «Нарзан» и пью. Водно-электролитный баланс – это тебе не хухры-мухры. – Нюра с удовольствием приложилась к зеленой стеклянной бутылочке и осушила ее наполовину.

Саша, худенькая, мелкорослая, покачала головой. Она думала вытащить Нюру на пробежку. Прямо ведь подруге не скажешь: «Потолстела ты, бока скоро по земле волочиться будут! Хватит есть, Нюра, хватит!»

Нюра на такое обиделась бы, точно обиделась. А вот поучить любого жизни она была только рада. Сашка поэтому попросила Нюру контролировать процесс ее, Сашиного похудения. Мол, никуда без тебя, Нюр. Ты ведь так славно калории считаешь.

Но пробежка по невероятно красивому осеннему парку прервалась спустя десять минут. Нюра принялась рассказывать, что при беге холодный воздух забивается глубоко в легкие, так и до пневмонии недалеко. А еще бегать для позвоночника вредно: позвонки стачивают диски межпозвонковые, вот. В общем, выяснилось, что самое полезное для организма, несомненно, ходьба. Спустя пару минут, теперь уже прогулки, Нюра заявила, что хочет солененького. А, между прочим, маленькие радости всегда действуют на организм благотворно, тем более по утрам.

Саша поправила ободок из ткани, прикрывающий уши. Вот, если бы они были с функцией звукоизоляции, цены бы им не было. А так Нюрин голос упорно прорывался в Сашкины мысли, пытаясь научить ее освобождению сознания и единению с природой.

– Са-а-а-аш, ты оглохла что ли, совсем? Не купила те свечи, которые я тебе говорила? А я еще раз повторю: ты уши неправильно чистишь. Уже четыре года мы с тобой на одной квартире, а ты так и не научилась…

– Чего звала-то, Нюр? – Саша недовольно покосилась на подругу. Чем старше становилась Нюра, тем тяжелее ее было выносить.

– День рождения у меня скоро же, придешь? Хочу в том кафе отпраздновать, помнишь? Ну, в котором официанты внимательные.

Саша моргнула. Один раз, другой, третий. Представила субботний вечер в компании Нюры. Вряд ли ей удастся затащить еще кого-нибудь.

– Нюрочка, у меня же папа в больнице, надо помочь! А то он там особенно по выходным скучает. Не могу его бросить. Мы потом с тобой тихонько дома посидим, хорошо?

Нюра кивнула, даже не ответив. Вздохнула так тяжело, протяжно. Сашка закусила губу. Из ее рта вот-вот готово было вырваться согласие прийти на «веселый» Нюрин вечер. Но тут Нюра выпалила:

– Нос у меня, что ли, забило? Слышишь, как тяжело дышу? Это из-за форточки твоей, точно тебе говорю!

Саша вздохнула спокойно: к лучшему это или нет, но Нюру не изменишь.

– Дим, вот что я тебе говорила, а?!

Дима хотел, было признаться, что последние сорок минут лекции вообще Нюру не слушал, но промолчал. Нюра отзывчивая, если ты чего-то не услышишь, Нюра повторит. И будет повторять долго, настойчиво, пока ты головой сокрушенно не кивнешь. Дима с Нюрой даже встречались на первом курсе. Красивой она казалась, болтливой. А потом Нюра стала учить Диму, как ходить с ровной спиной, как шнурки завязывать, как говорить, что читать, как носить пакеты. Дима долго не выдержал, сдался. Договорились они с Нюрой просто друзьями остаться. И, что удивительно, друзьями и остались. Хорошая, все-таки, Нюрка была. Только больно надоедливая.

– Ну, так что, Дим? Придешь? – Нюра глаза зеленые распахнула и посмотрела доверчиво-доверчиво.

Димка улыбнулся: глаза ему в Нюрке больше всего и понравились.

Нюра беззвучно захлопала в ладоши.

– Ой, Нюр! – Димка понял, что натворил случайной улыбкой. – Прости, в субботу никак. Сама понимаешь. У меня же девушка новая, первый раз с ней в театр идем. Не могу отменять…

– Понимаю, – Нюра по-детски надула губы.

– Я потом к вам с Сашкой зайду, на квартиру, хорошо? Посидим тихонько, по-домашнему.

– Хорошо, Дим, хорошо… – тихо ответила Нюра.

Димка сжался внутри: так тяжело ему было смотреть на Нюру неболтливую, на невеселую Нюру. Он открыл рот, собирался уже сказать, что спектакль этот еще три месяца будет идти, с новой девушкой они точно успеют туда сходить. Но Нюра чихнула, громко-громко, по-мужски чихнула.