Виктория Полечева - Рассказы из шкафа

Ночью она снова не могла уснуть и смотрела в окно. Там дышали море и звезды. Люся снова чуть-чуть поплакала от ощущения неимоверного счастья.

Уже утром они перебегали с одного острова на другой, любовались разноцветными, совершенно кукольными домишками, кормили лебедей и завистливо смотрели на тех, у кого есть время праздно съесть мягкие, покрытые шоколадным соусом вафли.

Подруги Люси много говорили о городе и о других городах, в которых они бывали, а Люся только удивленно хлопала глазами: она увидела магазинчик, о котором давным-давно говорила преподавательница. Мысли вдруг, заскрежетав, перемололи что-то крепкое и темное, поселившееся в Люсиной голове с самого детства, освобождая место для самых невероятных мечтаний.

«Я думала, что у меня никогда не получится здесь оказаться, – пробормотала Люся, – Думала только в октябре, а в марте я уже вот. Открываю дверь этого магазина».

Люся улыбнулась. Мир, ставший большим и необъятным, улыбнулся в ответ.

Дымку, наплывающую на зал из комнаты с кальянами, подсветил синий прожектор. Ника отерла пот с лица, и хотела уже было встать и выйти, но Наташка, сверкнув белозубой улыбкой, усадила ее обратно.

– Ник, ну ты куда опять?! И коктейль не допила!

– Мне не хочется, Наташ, спасибо, – Ника потянулась за наушниками, которые всегда висели на шее. Эксперимент не удался. Никогда по барам не ходила, нечего было и начинать.

– Ну, Ни-и-и-ик! – затянула Наташка. – Ну, пожалуйста. Ты обещала мне целый вечер! Ну, давай, сколько можно дома сидеть!

– Наташ, спасибо, – Ника закинула лямку рюкзака на плечо, надела наушники на уши, провела пальцем по экрану, выбирая трек любимых «The Retuses», почти нажала на «плей»…

– Заметался пожар голубой, позабылись родимые дали, – бархатистый голос вплелся в Ликины мысли, и она удивленно вскинула голову.

В конце зала вырисовался черный силуэт, на который больно было смотреть: яркий прожектор светил прямо в спину музыканту.

Ника вернула наушники на шею и опустилась обратно на высокий табурет. Наташка одобрительно кивнула, но Ника этого не заметила.

Ника слушала, уставившись на глянцевую поверхность голубого коктейля. Голос парня, такой тихий и робкий, пробирался к ней сквозь толпу и шум. И на словах «хоть в свои, хоть в чужие дали», Ника вдруг почувствовала, что и правда может встать и выйти. Пойти, куда угодно, лишь бы найти кого-то своего, счастье с которым будет лучше и выше всего на свете.

Ника шла домой из бара, унося в своей груди мягкий голос. Наушники в этот раз просто грели уши. Они умолкли впервые за много лет. А Ника шла, как ослепленная смотрела на сверкающий снег, и даже не осознавала, что впервые за двадцать три года влюбилась.

Профессор ошибся. Он думал, что в темноте будет лучше видно его слайды, но как только свет погас, головы студентов тут же начали падать на столешницы. Чтобы совсем не вырубиться, я начал считать людей в аудитории. Тридцать четыре, тридцать пять… Вдруг справа и сверху что-то сверкнуло, и я отвлекся. Хотя даже обрадовался тому, что придется начинать сначала. Надо же оставшиеся полчаса хоть чем-то заниматься. Наверху вновь вспыхнул проблеск света, но, как бы сильно мне не хотелось, со своего места рассмотреть умника с фонарем я не мог. И нафига ему фонарик, ну? Явно же не экран телефона там, планшета или ноута. Специально фонарем светит.

На перерыве все начали просыпаться и сваливать, в надежде на то, что отмечать в конце лекции не будут. А я сразу уставился в ту сторону, откуда светил фонарь. На третьем сверху ряду сидела девушка в огромных голубых наушниках и с зелеными волосами. Казалось, что она даже не заметила, что начался перерыв – сосредоточенно смотрела в книгу и каждые пару минут переворачивала страницы. Мне почему-то невыносимо захотелось узнать, что она читает. Прямо в животе заныло, хоть вставай и иди к ней. Словно прочитав мои мысли, она пошевелилась и подняла книгу повыше. «Мастер и Маргарита». Свет снова погас, но я не сразу это понял. Перед глазами сверкали вспышки.

«Так не бывает. Так не бывает. Так. Не. Бы-ва-ет» – твердил я себе. Но взгляд снова и снова скользил от экрана проектора направо и вверх.

– К-к-коль, – шепнул я другу. – А к-к-к-кто у нас на к-к-курсе с зелеными в-в-волосами?

– Ты че, дурак? Вероника Савченко из сорок второй. Двинутая на всю голову. Она еще с Мехтиевым в группе, ну.

– А-а-а-, – протянул я, поправив очки. Фонарик снова загорелся, но я старался на него не смотреть. И без того чувствовал, что он как-то чересчур близко.

Ника смотрела в книгу, упорно пытаясь прочесть хоть слово, но из наушников доносился голос таинственного парня, и все мысли отключались. Голова отказывалась работать. Только гитара, только стихи, полные вязкой грусти. «P-hater» – удалось Лике узнать название группы и даже найти ссылку на них вк. Ребята записывали каверы на совершенно разных по стилю исполнителей, делая из и песен нечто прекрасное и абсолютно свое. Были там и сыроватые оригинальные треки, но Ника была просто уверена, что они дорастут и сделают что-то невероятно крутое.

Кто-то неожиданно постучал по одному из огромных наушников, и Ника встрепенулась. Все ее знакомые знали, что отвлекать ее, когда она слушает музыку, опасно.

– Что?! – Ника сверкнула глазами.

И без того сутулый парень сжался еще больше, поправил очки с толстенным стеклом и что-то промямлил.

– Чего?! – во втором наушнике еще звучал голос «Р-hater-a», но ощущение его незримого присутствия тут же испарилось.

– П-п-п-привет, – чуть громче сказал парень.

– Господи-и-и-и-и, – Ника захлопнула книгу и встала. – Ты еще и заикаешься? Пф!

Она прошла мимо парня, намеренно задев его плечом. Ника отвернулась, пытаясь сделать вид, что не заметила, как лицо однокурсника покрылось красными пятнами, как губы его дрогнули. Но он лишь кивнул и отошел в сторону, покорно освобождая ей дорогу.