Виктория Полечева - Рассказы из шкафа

– Ой, Тима, – глаза Таси наполнились слезами. – Ой. Не оставим же мы его тут? У бабули моей астма. С котиком вообще все плохо будет.

– Давай сюда, – Тимка оторвал маленькие коготочки от рубашки Таси и прижал котенка к себе. – Ну, одним котом больше, одним меньше. Ничего ведь страшного, да? – храбрился он.

Но сам боялся. Мама с папой жутко его ругали, когда он притащил домой щенка. Тот вымахал потом и с легкостью перепрыгивал через двухметровый забор, пугая прохожих. А еще Полинка раньше приносила домой котят. Но мама тоже злилась. Разрешала подкармливать, но в дом тащить их нельзя было. Вообще нельзя.

Но у Таси благодарно светились глаза, комочек шерсти урчал не переставая. Словно почувствовал, что вот они – те самые руки, которые принесут его домой.

Возле калиток распрощались. Тася даже отрывисто обняла Тимку, и тот расцвел, тепло у него в груди стало, радостно. Так бы и замурчал, как котенок.

– Тим, ты чего так долго? – мама включила свет в коридорчике.

– Мам, я это… – Тима протянул руки вперед. – Вот.

Мальчик опустил голову, а котенок протяжно мяукнул.

– Ой, ты ж горе мое луковое. Ну, заноси. Молока купил?

Тимка испуганно покачал головой. Мама покосилась на пустой пакет

– Вообще ничего не купил?

– Пирожных только. Но мы с Тасей три съели. Я одно Полинке оставил. Я котенка хотел покормить, а оно на асфальт выпало, – замямлил Тимка.

– М-да, – мама укоризненно покачала головой, пытаясь скрыть улыбку. – Ну, проходите. Будем думать, что с вами делать.

Месяц летел так быстро и стремительно, что Тиме становилось страшно. Вдруг, и жизнь вся такая? Ты только вдохнуть успел, а она уж и закончилась?

Они носились с Тасей на велосипедах вдоль реки, распугивая ящерок, притаившихся в траве. Сидели на бетонной ограде парка долгими часами, ели приготовленные мамой сочные котлеты, и им было не зазорно не появляться дома целыми днями. Глаза у Тимки больше не болели. Болели ноги от усталости, кожа от синяков и расчесов, язык от колких трав. И так хорошо ему было, словно в детство вернулся.

Тимка огляделся по сторонам, вдохнул горячий воздух и вдруг понял: так вот оно, детство! Это Полинка взрослая. Это она уезжает. А он еще дома, он совсем маленький и глупый еще. А главное, теперь счастливый.

Настало время, и Тася уехала. Долго махала ему из окна машины. Даже плакала, и просила беречь Чижика – так они назвали котенка.

Тимка долго стоял на дороге, выпрямившись и глядя вдаль. Родители смотрели на него в окно и не торопились звать в дом. Пусть постоит. Пусть попрощается с летом.

Тимофей вечером почти не разговаривал, спать лег рано. А на рассвете – окно его комнаты как раз выходило на восток – солнце скользнуло по его лицу. Тимка недовольно открыл глаза и отвернулся к стене. Так он делал всегда. Но внезапно то, что он видел всего секунду, зажглось под его веками. Тимка обернулся и взглянул на небо. На россыпь мелких облаков, казавшихся по краям серыми, потому их солнце еще не осветило, на алый росчерк на ярко-малиновом небе. Он встал и побежал на улицу, босиком в одной пижаме. Мир вокруг него наливался янтарем, полнился самой жизнью. Мальчик кинулся к камышам, по траве еще совсем мокрой от ледяной росы, а оттуда – к реке. Из-за камышей солнца видно не было, но на розовом зеркале сидели утки, чайки, цапли. Они застыли, в ожидании нового дня. Они собрались здесь, чтобы его встретить. Тима вздохнул, чувствуя, что продрог до костей. Из груди его вырывался радостный смех. «Я не слепой больше, Тася, – радостно прошептал он. – Больше не слепой»

Родилась Люся в селе. И не маленьким оно было, но и не большим, конечно. Вполне нормальным. Каждый день Люсю водили то в садик, то к маме на работу – и все одним путем. Прямая дорога, по бокам – дома. И все-то их Люся знала. Где у кого какой забор, у кого какая собака, у кого какой цветочек на окнах. Улица казалась Люсе длинной и полной тайн. И весь мир ее был заключен в эту улицу.

Ну, это, конечно, до поры до времени. Как-то раз, когда Люся начала ходить в школу, и случайно свернула с привычной дорог. Она охнула от удивления. Надо же! Село то же, а все совершенно другое! И дома, кажется, как-то не так стоят, да и велосипедов здесь побольше, а собаки-то не очень и дружелюбные. Но, главное, поняла вдруг Люся, что мир – это не одна улица. Он больше. Он шире. Почти как поле, что виднелось, если дойти до края села.

Когда Люся подросла, ее стали брать с собой в станицу – на рынок. Там уж Люся совсем от восторга надышаться не могла. Станица – это ведь очень далеко! До нее только на автобусе доехать можно, вот как. А то, что находится вдали от дома, всегда казалось Люсе очень таинственным и немного пугающим. Правда, люди там жили почти такие же, как в селе. Но, все-таки, чуточку другие. Не зря же их так далеко забросило.

Когда Люсе не исполнилось еще и восьми, ее взяли с собой в город. Город оглушил и испугал Люсю. Он ворчал, шумел, фыркал, вонял сигаретами и хлопал дверцами дорогих машин. Город Люсе не понравился. И хоть ехать до него надо было целых полтора часа на автобусе (которые казались Люсе чуть ли не вечностью), он не показался ей красивым или сказочным. Только грязным и страшным.

Люся стала старше, и они с родителями переехали жить в станицу. И тогда у Люси появилась новая излюбленная дорога, о которой она все-все знала. Привычность затянулась еще на много лет.

Когда Люся училась в девятом классе, бабушка повезла ее далеко-далеко, за четырнадцать автобусных часов от дома. Люся не могла спать всю ночь. Только смотрела в окно, искала глазами горы, представляла, что за ними – море. И вздыхала. От счастья вздыхала. Никогда Люся не думала, что заберется так далеко. Ее мир, словно воздушный шарик вдруг раздулся до таких размеров, что Люсе стало страшно, что он лопнет. О большем она и мечтать не могла.

Люся окончила школу, и решила поступать в безумно красивый город далеко на севере. Знакомые над Люсей только подшучивали. Мол, станичные девочки не поступают в такие города, не ждет их там никто. И Люся, в общем-то, и сама так думала. История с поступлением казалась ей чистой воды авантюрой. Точно она была уверена, что не поступит. Но почему-то ночью, когда все спали, Люся тихо плакала, прижимала руки к груди и едва слышно просила кого-то большого и всесильного позволить ей поступить. Люсе вдруг почудилось, что мир ее зовет. Что пытается он ей показать, будто нет никаких рамок и границ. Что нет тех, кто рожден для жизни где-то. Будь то маленькое село, или мегаполис. Каждый рожден только для той жизни, которую сам выбирает. И точка.

Люся поступила. И первый год с лица ее не сходила улыбка. Даже когда происходили в Люсиной жизни неурядицы, в груди ее полыхал огонек, а в мыслях постоянно вертелось: «Я здесь. Я смогла».