Грэм Симсион - Триумф Рози

Несомненно, выражение «весь арсенал» являлось преувеличением, но я невольно вспомнил собственное столкновение с психиатрией. Похоже, с тех пор в этой сфере мало что изменилось, если не считать увеличения списка возможных диагнозов и методов лечения.

— Но текущий диагноз — «аутизм»?

— Так написал психиатр в справке для школы. Чтобы ему дали помощника. Помощницу, кстати, дали отличную.

— И теперь вы полагаете, что диагноз верен, а лечение эффективно?

Бекка провела меня обратно на кухню, прежде чем ответить:

— Как тут можно определить? У него были проблемы с речью, и его из-за этого очень дразнили. Он год ходил к логопеду. Ему не нравились упражнения, зато теперь он доволен, что их делал. Но эти лекарства… Он так прибавил в весе. Раньше с ним было трудно, теперь уже не так, но… он что-то при этом потерял. Знаете, у моей матери был длиннющий список лекарств — с такими ходят не в аптеку, а в супермаркет. И с годами список только рос. А потом она перешла к другому врачу, и тот ее со всего этого снял — и начал с нуля.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: Бекка не меняет тему, а проводит аналогию между своей матерью и Доувом.

— Умственно полноценным людям рекомендуется самостоятельно отслеживать состояние своего организма и воздействие на него лечения, — заметил я. — Профессиональные медики наблюдают вас значительно менее часто, чем вы наблюдаете себя сами. И они меньше беспокоятся за вас. В случае с детьми и людьми с ослабленными когнитивными способностями кто-то должен осуществлять наблюдения за них.

— Хороший совет. Я вот думаю: насколько у Доува все на самом деле было скверно, пока мы не начали его лечить?

Хадсон не выразил почти никакого желания встречаться с Доувом еще раз:

— Ему только о машинах хочется говорить, больше ни о чем.

— Не может ли оказаться, что он вправе пожаловаться на тебя аналогичным образом? Если мы заменим машины на научную фантастику?

— Фантастику я уже почти перерос. И вообще я много всего делаю.

— Например?

— Приложение для «Библиотеки». Кубики.

— Я думал, ты уже не занимаешься кубиками.

— Не могу же я всем заниматься одновременно. Скажешь тоже.

— Возможно, Доув тоже не зациклен лишь на автомобилях. Не исключено, что вы могли бы найти тему, которая интересует вас обоих.

— Проще найти человека, который тоже интересуется разработкой приложений. Вроде Таццы.

Я познакомился со вторым новым другом Хадсона, когда забирал его из школы, чтобы отвезти к дантисту. Сын вышел из здания не с Бланш, как раньше, а с другой девочкой.

— Где Бланш? — спросил я.

Он проигнорировал мой вопрос.

— Привет, пап. Это Надя. Ничего, если я к ней сегодня поеду?

— Ты записан к дантисту.

— На сегодня? Точно? А нельзя передвинуть?

— Передвинуть затруднительно. Нельзя ли выбрать иное время для посещения Нади?

— Конечно, — отозвалась Надя.

— А-а-а-а, — простонал Хадсон.

Бланш вышла одна, и я помахал ей, но она не сделала ответного жеста — вероятно, из-за того, что не видела меня.

В последнюю неделю четверти я получил еще один звонок от директора школы.

— Боюсь, у нас возникла проблема, — сообщила она. — И довольно серьезная. У Хадсона все в порядке, в физическом смысле, но он сейчас в изоляторе для больных, и я бы хотела, чтобы вы приехали и его забрали.

— У него произошел срыв?

— Нет. Судя по всему, он принес в школу нож. И убил птицу. Ситуация не совсем ясна. Но я уверена — мне вам незачем говорить: такого рода поведение находится далеко за рамками того, что мы можем допустить.

Это казалось совершенно невероятным. Немыслимым.

Когда я прибыл в школу, помощница директора записала меня и Рози на прием к директору — на следующий день. Она отдала мне нож: собственно, это был скальпель, приобретенный мною некоторое время назад в предвидении будущих вскрытий. Хадсон не спрашивал разрешения его одолжить.

Помощница направила меня в изолятор. Хадсон, по-видимому, недавно плакал. Теперь же он был столь рассержен, что оказался не в состоянии связно рассказать о произошедшем. Таким образом, дошло до настоящего срыва. Расспрашивать сына, пока он не обретет контроль над своими эмоциями, было бессмысленно. К тому времени, как мы прибыли домой, Хадсону немного полегчало.

— Что случилось? — спросил я, когда мы сели на кухне.

— Я нарушил правила, и теперь меня исключат.

— Это совершенно точно?

— Первая часть — да.

— Для начала нам необходимо сосредоточиться на фактах. Восстановить последовательность событий, рассмотреть имеющиеся варианты действий. Понять проблему, изучить возможные решения.

— Ты не взбесился?

— В смысле «разозлился» или в смысле «сошел с ума»?

Хадсон даже рассмеялся, заставляя предположить, что сошел с ума именно он (по крайней мере, временно).

— Как папа ты скорее сошел с ума. Потому что не разозлился.

— Я часто на тебя злюсь?

— Да вроде нет. Но сейчас я чего-то такого почти ждал. Тебя не волнует, что меня могут исключить?

— Разумеется, волнует. Но это не стало бы катастрофой. В отличие, скажем, от смертельной травмы, полученной в поединке с кикбоксером. (Вероятно, это был не самый удачный пример.)

— Помнишь того голубя, которого мы вскрывали?

— Конечно. Собственно, его вскрывали мы с Бланш. А ты наблюдал.

Хадсон кивнул:

— Ну и вот, в школе то же самое было. Я не видел, чтобы он ударился в окно, но он был явно мертвый. Я его не убивал. На нем вообще нет следов от ножа. Это доказательство. Они наверняка от него избавились, чтобы потом сказать, что у него ножевое ранение.

— Ты полагаешь, тебя подставили?

— Явно кто-то настучал. Только сами ребята про это знали.

— Возможно, тот учащийся, который угрожал с тобой разобраться. Тот, которого ты не счел физически опасным. Он мог найти решение, не связанное с применением физической силы.

Хадсон кивнул:

— Я этого голубя собирался вскрыть, так что он лежал у меня в шкафчике.

— Пока ты не принес скальпель.

Хадсон кивнул:

— Извини, что я его взял.

— Ты не спросил разрешения. Получается, ты сам знал, что поступаешь плохо. — Я узнал голос собственного отца.

— Я же сказал — извини. — А это был уже мой голос, каким я говорил сорок лет назад. Этот разговор следовало вернуть в настоящее.

— Я думал, ты не интересуешься вскрытиями.

— Мне хотелось посмотреть, смогу я это сделать или нет.

— Чтобы произвести впечатление на одноклассников и завоевать друзей?

— Я просто хотел это сделать.

Рози провела с Хадсоном независимую беседу и пришла к иным выводам:

— Вряд ли он пытался что-то доказать одноклассникам. Вскрытия сами по себе ему не нравятся — думаю, как и девяноста девяти процентам младшеклассников. Бланш — странный ребенок, не стоит судить по ней о других детях. Мне кажется, он хотел сам себе доказать, что не боится. И чтобы ты не стоял у него над душой и не комментировал.