Грэм Симсион - Триумф Рози

— Мисс Кин работает со старшими классами, но также помогает нам в подобных случаях, когда требуется совет профессионала. Она — квалифицированный психолог.

— Вы психолог-клиницист? — уточнила Рози. — Извините, я не уловила ваше имя.

— Я Келли. У меня диплом по психологии и…

— Мистер и миссис Тиллман. Мы собрались не для того, чтобы обсуждать квалификацию мисс Кин. Она — школьный консультант, и мы доверяем ей в том, что касается…

— Прекрасно, — перебила ее Рози, — но я — мать Хадсона, и мне хотелось бы знать, кто оценивает моего ребенка.

— Миссис Тиллман…

— Бронвин, я — доктор Джармен. Или Рози. И я не думаю, чтобы вчерашнее происшествие требовало привлечения консультанта.

— Извините, но я позволю себе не согласиться с вами. Хадсон принес в школу нож…

— Скальпель, — уточнила Рози. — Инструмент для научной работы.

— Мы здесь не для того, чтобы обсуждать…

Я прервал ее, выступив в своей роли доброго полицейского:

— Слово «нож» иногда применяется как синоним термина «скальпель». К примеру, в выражении «Она согласилась лечь под нож». Мы понимаем, что Хадсон нарушил правила, но мы считаем, что при определении наказания следует учитывать намерение. Если бы он принес нож для того, чтобы с его помощью есть завтрак…

— Он принес его, чтобы убить животное. Ваш сын хладнокровно убил голубя. Будь он моим ребенком, я бы обеспокоилась. И была бы рада обратиться за помощью к специалисту.

— Заключение неверное. Он принес скальпель, чтобы произвести вскрытие птицы. Чтобы осуществить научный опыт.

— Мистер Тиллман, боюсь, вы меня не слушали. Он убил птицу. Расскажите им, что вы думаете, Келли.

— Как я понимаю, у вашего сына, возможно, аутизм. Если это так, убийство птицы очень даже понятно.

— Вы специалист по аутизму? — спросил я.

— Мистер Тиллман, прошу вас, — вмешалась директор. Бронвин. Полезно было хотя бы мысленно называть ее по имени: это ослабляло фактор устрашения.

— Нет, не просите, — произнес я. — Келли проводит корреляцию между аутизмом и жестокостью по отношению к животным. Это повлияет на ее суждения о Хадсоне. И я хотел бы знать основания для такой корреляции.

— Я не ученый, так что я не могу вам привести… данные, — призналась Келли. — Но, я думаю, мы все знаем, что люди с аутизмом не умеют сочувствовать. У них это не так, как… у людей без аутизма. Так что понятно, если ему все равно, что почувствует птица. — Он улыбнулась и кивнула, словно все-таки сумела решить уравнение, которое поначалу казалось невероятно сложным. — Психопаты точно так же себя ведут. Им все равно, что чувствуют другие.

— А мы не упускаем одну деталь? — осведомилась Рози. — Он не убивал птицу.

— Боюсь, это не так, — возразила Бронвин.

— Вы обнаружили ножевое ранение? — спросил я.

— Мистер Тиллман…

— Профессор Тиллман, — поправила ее Рози.

— Профессор Тиллман. Мы не в сериале «Место преступления». Птица давно выброшена. Но мне сообщили, что Хадсон ее убил.

— Кто сообщил? — осведомилась Рози.

— Ребенок, который поставил меня об этом в известность, был травмирован данным событием, что вполне понятно. Не исключено, что ко мне обратятся… родители ребенка. Но мне… высказали абсолютную уверенность в увиденном: Хадсон убил эту птицу. У меня нет оснований не доверять… этому учащемуся. Так что все сходится: и нож, и птица в шкафчике. Рассказ Хадсона изменился после того, как ему предъявили обвинение.

Аргументация Бронвин могла показаться убедительной. Однако в доводах Келли была брешь.

— Вы полагаете, Хадсон лгал? — спросил я у нее.

— Ну, складывается четкое ощущение, что он вел себя не очень открыто и честно…

— Я думал, люди с аутизмом не способны к обману, — заметил я.

Я буквально видел, как Келли отчаянно пытается найти адекватный ответ на мое утверждение — которое, разумеется, являлось грубым обобщением, зато вполне отвечало ее представлениям об аутизме. Но Бронвин не позволила себя отвлечь.

— Профессор Тиллман, — произнесла она. — Давайте перейдем к сути дела. Хадсон отстранен от занятий на всю последнюю неделю четверти. Если он хочет вернуться после каникул, мы рассчитываем, что он пройдет диагностику на аутизм. Мы готовы признать, что диагноз может оказаться отрицательным. Но вы сами слышали, что Келли говорит по поводу альтернативного варианта.

— Вы считаете, что Хадсон — либо аутист, либо психопат, верно я вас поняла? — проговорила Рози. — Потому что какой-то ребенок утверждает, будто он убил птичку. Вы хотя бы осознаете — вы обе, как сотрудники школы, — к каким последствиям может привести подобного рода неверная оценка — когда речь идет об одиннадцатилетнем? У вас есть хоть какая-то…

Я хорошо знал Рози. Еще чуть-чуть — и она вставит в свою речь обсценное выражение, и беседа выйдет за рамки разумного.

— Полагаю, нам необходим тайм-аут, — заметил я.

— Извините, — проговорила Бронвин. — Я неудачно выразилась. И я прекрасно понимаю, что вы оба пытаетесь заступиться за своего сына, как сделали бы на вашем месте любые родители. Но это не первый наш с вами разговор и не первый инцидент, и продолжается это уже целый год. Теперь наступил момент истины. Если мы не получим ясное представление о том, с чем мы имеем дело, — от профессионала, от того, кому вы тоже готовы доверять, — мы не сможем просить наших преподавателей старших классов заниматься Хадсоном. Справедливо, не так ли?

— Когда вам нужны результаты диагностики? — спросил я.

— Нам надо знать… не позже чем к концу учебного года. И еще — извините, но я выскажусь без обиняков: если за это время, до того, как мы получим диагноз, произойдет еще какой-то подобный инцидент, хотя бы отдаленно напоминающий этот… нам придется просить вас забрать Хадсона из школы.

В этот вечер мы не поехали в бар — несмотря на график. У Хадсона произошел еще один срыв — спровоцированный тем, что Рози сообщила: мы оказались не в состоянии снять с него обвинение в убийстве голубя. Заверения в том, что сами мы еще не пришли ни к каким определенным выводам и рассчитываем, что Хадсон сможет остаться в школе хотя бы до конца учебного года, и будем поддерживать его вне зависимости от того, солгал ли он первоначально, никак не помогли.

Казалось, гнев Хадсона направлен не на Рози, не на меня, не на директора школы, даже не на доносчика, а как бы на совокупность людей и событий, которая и стала причиной того, что он воспринимал как неправосудное решение: «Жутко несправедливо».

Хадсон настаивал на том, что не убивал птицу. Он признавал, что, может быть, вначале утверждал, будто видел, как она погибла: он предположил тогда, что она лишилась жизни точно так же, как птица в нашем дворе.