Элизабет Говард - Исход

— Какой радостный день! — воскликнула она в ответ на его приветствия. — Арчи, если не ошибаюсь? Мои глаза уже не те, что прежде. — И немного погодя: — Ох, Арчи, боюсь, кусочек булки, а может, только начинка из нее упали на пол — вы не посмотрите, нет ли чего рядом, возле кресла? Большое вам спасибо. Так я и знала, что мне не почудилось.

Лидия в наряде подружки невесты и Вилли.

— Мама, будь моя воля, в жизни бы больше не встречалась с Джуди!.. Привет, Арчи! Как вам мое платье? А я только что рассказывала маме о самой противной из моих кузин. Она бесится, потому что ее не взяли в подружки невесты, но по-моему, если кому вообще не светит стать невестой, так это ей, потому что ни одному болвану не придет в голову жениться на ней…

— Довольно, — прервала Вилли. — Ступай обойди с подносом гостей.

— Как вы, дорогая Вилли?

— Пожалуй, лучше. Во всяком случае, не скучаю. Мы с Зоуи пытаемся открыть маленькую балетную школу, так как у нас у обеих есть некоторые познания — в одной сфере, но разные. Насчет Зоуи не уверена, но ей, по-моему, будет полезна какая-нибудь созидательная деятельность.

Рейчел и Сид.

— Дюши просто в восторге оттого, что вы безраздельно достались ей, — сообщила Рейчел. — Мы предлагали приехать — правда, Сид? — но она и слышать об этом не желала.

— Да, не хотела делить вас ни с кем. Но сегодня мы увезем ее обратно и пробудем с ней все выходные, чтобы смягчить удар, нанесенный вашим отъездом.

— Сид учит меня водить машину, — сказала Рейчел, — и как выяснилось, я до сих пор путаю «право» и «лево».

— Она так робеет, — с нежностью подхватила Сид, — а чувство направления у нее, как у слепня.

— О, дорогая! Между прочим, немножко обидно слышать такое от тебя!

«Но между ними невозможны никакие обиды», — подумал он.

Зоуи стояла в изысканном бледно-розовом костюме в талию с длинной юбкой и в широкополой розовой соломенной шляпе, в отсвете которой ее лицо казалось особенно свежим и нежным.

— Арчи! — Она поцеловала его. — Не правда ли, чудесный праздник!

— Я слышал, вы с Вилли открываете школу балета.

— Совсем маленькую. Не знаю, получится ли, но Вилли прямо воспряла духом, а это главное.

— Арчи, позвольте представить вам Джемайму Лиф. — Это Хью подошел к нему в сопровождении миниатюрной и опрятной блондиночки.

Он спросил, не со стороны ли жениха она, и Хью опередил ее, ответив: «Она моя подруга». Так и сказал — таким тоном, как будто это что-то из ряда вон выходящее. Хью кто-то окликнул, а Арчи остался поговорить с Джемаймой. У нее двое детей, сказала она, и работа в компании «Казалет» — секретарем у Хью. Ему отчетливо запомнился этот разговор. Наконец Полли ушла переодеваться к отъезду, большинство гостей разошлись, а оставшиеся нахваливали поздравительные речи друг друга и праздник в целом. Краем глаза Арчи уже некоторое время следил за ней: она разговорилась с Кристофером — кажется, тем самым кузеном, с которым случился срыв, у него еще была преданная собака. Он подошел.

— Это ведь Кристофер? Давным-давно не виделись.

— С ним все давно не виделись, — отозвалась Клэри.

— Как ваш пес? — спросил он после паузы, которую никто не спешил заполнить; ему уже начинало казаться, что он здесь лишний.

— Он умер.

— О, сочувствую.

Но Кристофер с удивительной ласковой улыбкой ответил:

— Он прожил прекрасную жизнь, и я уверен, у него теперь все хорошо.

— Кристофер верит в рай для собак, — объяснила Клэри, — но вряд ли им там нравится без их людей.

— Может, когда-нибудь и я буду там с ним. Мне пора, — немного погодя сказал Кристофер, — надо успеть на поезд.

— Ну что? — спросил он, когда они остались вдвоем. — Поужинаем где-нибудь перед выездом?

— Сначала надо проводить Полли, — поспешно ответила она и направилась к двери большого зала. — Нам пора выйти, — позвала она, и он двинулся следом.

А когда все было кончено и они небольшой толпой сначала помахали новобрачным, потом попрощались друг с другом, она спросила:

— Мы можем поговорить в машине?

— Почему бы и нет?

Он усадил ее вперед, обошел вокруг машины и сел за руль.

— Дело в том, — начала она, не глядя на него, — что я вот-вот допишу свою книгу, и думаю, что мне лучше побыть одной, пока я ее не дописала. Ты не против?

Он растерялся.

— Ведь ты раньше работала при мне. А что сейчас?

— Ну, вообще-то… финал довольно трудный, и мне лучше как следует сосредоточиться на нем. Осталось всего две недели.

— Хорошо. Если ты хочешь.

— Да. Если можно.

— Не надо постоянно спрашивать, можно или нет, если знаешь, что все равно сделаешь по-своему.

— Ладно. Не буду. Чего бы я хотела, — продолжала она, — так это чтобы ты посадил меня в такси и я бы уехала. Я бы вообще не приезжала, но знала, что Полли обидится.

— Я тебя подвезу.

— Мне проще на такси.

— Не спорю, но я же здесь. Я подвезу.

Поездка, как ни странно, вышла неловкой. Наконец он спросил:

— В чем дело?

— Ни в чем. Просто хочу вернуться к работе.

— В коттедже все в порядке?

— Все по-старому, если ты об этом.

Он почти обрадовался, когда они остановились у Паддингтона. Она выскользнула из машины, помахала ему, сказала: «Спасибо, что подвез» — и повернулась, чтобы уйти, и тут он окликнул:

— Клэри! Как мне узнать, что ты уже закончила?

— Я отправлю тебе на домашний адрес открытку, — пообещала она и ушла, не оглянувшись.

Все эти две недели он почти с горечью думал: если он и вправду хотел, чтобы она стала самостоятельной, его желание определенно сбылось. Даже встреча с ним, похоже, не вызвала у нее особой радости. Она ни в чем не знает меры, периодически думал он: она человек крайностей, ничего не делающий наполовину. Так или иначе, если он соберется с духом, ему придется признать, что он делает предложение отнюдь не больной и напуганной девчонке: за последние шесть недель она обрела самообладание и страсть к работе — внушающую восхищение и вместе с тем слегка пугающую.

В то время он чего только не думал о ней. Думал о ее страстной натуре, ее решимости, о том, как ее волосы торчат надо лбом, словно хохолок, о ее неистребимом любопытстве, которое распространялось на что угодно и не пропадало, пока она не удовлетворялась результатами, о мельком увиденных маленьких белых, совершенно круглых грудках, о ее чудесных глазах, в которых, как в зеркале, отражалась ее сущность, — только на свадьбе ему так и не представилось случая заглянуть в них, поэтому ее чувства остались для него загадкой. Казалось, некую частицу ее он потерял. Доверие? Значит, вот что исчезло вместе с ее зависимостью? Или она изменилась неким другим загадочным образом? У него мелькала даже мысль, что за это время она успела влюбиться. Боже упаси, но в кого? Никого из местных они не знали, но рядом мог появиться какой-нибудь путник — по выходным многие гуляли по бечевнику, — однако если она и вправду работала так упорно, ей просто не хватило бы времени заводить знакомства. И в любом случае она сказала бы ему. Она никогда не лгала ему и не утаивала того, чему придавала значение. Безумием было даже помыслить такое.