Юрий Кувалдин - День писателя

— Будут, будут тебе деньги, — как-то лениво сказал Шпагин. — Дай раскрутиться.

После ужина он прилег в маленькой комнате на диван, пробежал книжку «Психология великих людей» профессора Жоли. Шпагина заинтересовало изречение Ларошфуко:

«Великие души отличаются от обыкновенных не тем, что у них меньше страстей и больше добродетелей, а только тем, что они носят в себе великие замыслы».

И у него, Шпагина, великие замыслы, великие идеи: найти хороших спонсоров, внедрить отработанную им схему — и тогда…

Малышка-Наташка отворила дверь и сказала:

— Папа, тебя к тифону!

— Ох уж этот зверь тифон, — пробурчал Шпагин, вставая, и добавил: — Не даст костям отдохнуть…

Он не спеша, позевывая, подошел к телефону, взял трубку и услышал давно забытый, но тут же воскресший в памяти голос:

— Привет, старик! Рейнгольд!

Шпагин подавил удивление.

— Ты откуда? — спросил он, испытывая пристальный, личный интерес, который в каждом из живущих время от времени проявляется в той или иной степени.

— Надо встретиться! — сказал Рейнгольд весело.

— Откуда ты? Куда ты пропал? Сто лет тебя… — сделал паузу Шпагин и вставил давно выброшенное им из собственного лексикона слово: — Старик!

— Из Нью-Йорка, — с достаточной долей равнодушия сказал Рейнгольд. — Вчера вечером прилетел и сразу звоню тебе, старичок!

Звучание голоса Рейнгольда напомнило шум дождя. Шпагин сначала вбирал слухом только это звучание, потом уже до него дошли слова.

— Я так и предполагал, — сказал Шпагин взволнованно. — Исчез с горизонта… Жена моя сразу сказала, мол, Рейнгольд уехал. Ну, ты молодец! Из Штатов, стало быть? — последние слова Шпагина прозвучали торжественно-скорбно.

В это время появилась в дверях жена и горячо зашептала:

— Рейнгольд? Я же говорила! Зови его к нам!

— Из самого Нью-Йорка? — переспросил Шпагин, косясь на жену.

— Что ты, старик, ей богу! — воскликнул Рейнгольд. — Говорю, давай встретимся!

— Приезжай к нам! — предложил Шпагин.

— Старик, у меня каждый час по минутам расписан! Давай в центре пересечемся, хочу тебя видеть.

Шпагин от нетерпения сунул руку в карман.

— Завтра? — спросил он.

— Нет, — ответил Рейнгольд. — Завтра у меня все забито. Давай звони мне завтра поздно вечером.

— Куда?

— Я у родителей, — сказал Рейнгольд. — А ты что, не мог им за эти годы позвонить?

— Я не знаю, где они живут, — сказал Шпагин. — И телефона не знаю. Как ты исчез, так наша связь оборвалась!

— Ладно, не трепись, — возразил довольно сдержанно Рейнгольд. — И телефон я тебе давал… Впрочем… Короче, звони, старик, завтра и договоримся о встрече.

— О'кей! — непроизвольно вырвалось у Шпагина.

— Привет Верочке и дочке! — сказал Рейнгольд.

— У меня еще одна появилась за время твоего отсутствия! — радостно сообщил Шпагин.

— И ей привет! — сказал Рейнгольд и продиктовал телефон родителей.

Этой ночью Шпагину снился Нью-Йорк: Шпагин едет по Бродвею (а где же еще?!) на дорогой черной машине, а впереди машины, как на экране, с микрофоном в руках корреспондент советского телевидения Владимир Дунаев говорит:

— Осень в Нью-Йорке идет под аккомпанемент забастовок, листовок, демонстраций, провокаций, инсинуаций…

Затем Шпагин видит себя на тридцать девятом этаже небоскреба на Третьей авеню. Этот этаж отвел ему Рейнгольд под нью-йоркскую квартиру совместного предприятия. Здесь же размещаются квартиры сотрудников. На светлой кухне стоит жена и жарит нью-йоркские магазинные котлеты. Шпагин снимает трубку телефона и слышит грохот завода, работающего в рамках совместного предприятия «Шпагин-Рейнгольд и К°».

— Куда ты провалился? — слышит Шпагин собственный голос.

— Это ты провалился! — возражает ему Рейнгольд. — Я тебе давал телефон родителей, а ты им ни разу не позвонил! Скотина ты хорошая, старичок, хоть ты мне и друг!

А что для него Рейнгольд, думает Шпагин, теперь он сам в Нью-Йорке и если ему хорошенько захочется, Шпагину захочется, то он продлит себе командировку по СП хоть на полгода, хоть на год. Нью-Йорк есть Нью-Йорк, город контрастов! И т. д.

— Старичок, тебе пять тысяч долларов в неделю на первый случай хватит зарплаты? — спрашивает Рейнгольд. Это произносится самым небрежным тоном.

— Разумеется, старик, — соглашается Шпагин и, подумав, добавляет: — Как-нибудь первое время перебьюсь.

Ведь он, Шпагин, один, как глава московского филиала, ни на кого не опираясь, с завидным мужеством поведет наступление на всю экономику США с ее огромными ресурсами и сильным лобби в Вашингтоне.

Кстати, вспоминает Шпагин, нужно и в Вашингтоне филиал СП открыть и посадить там… Пашку-художника, да и Маринку пристроить…

А интересно, растут ли березы в Нью-Йорке? Сейчас конец октября, в Москве с берез сыплются желтые листья на асфальт, в лужи, и в Нью-Йорке, по-видимому, с таких же берез слетают желтые листья… Правда, говорят, у них там теплее. Нью-Йорк расположен, кажется, на полосе Кавказа-Крыма. Нужно посмотреть по карте.

Так или иначе, думает во сне Шпагин, в Нью-Йорке устроить контору — не слабо! Похоже, что с приездом Рейнгольда этот вопрос можно провентилировать.

А неплохо бы с Маринкой махнуть в Нью-Йорк. Пристроить ее журналисткой в какой-нибудь «Ньюсуик», ведь, мечтает девчонка попасть на журфак.

Проснувшись ранним утром, Шпагин вспомнил, что вчера говорил не просто с Рейнгольдом, а с умным и интересным американцем, и решил как можно оригинальнее устроить встречу с ним.

Еще до всяких дел он позвонил Пашке-художнику и сказал, чтобы тот как следует подготовился к встрече с американцем.

Пашка спросонья никак не мог врубиться в тему, хрипел в трубку что-то несвязное и жаловался на больную после вчерашнего бодуна голову.

И прежде чем пояснить что-либо Пашке-художнику, Шпагин внезапно увидел себя идущим по ущельям деловой части Нью-Йорка. И тут же, параллельно, в его голове мелькнула идея, которую он и высказал Пашке:

— Толкнем американцу твои работы!

По всей видимости, это предложение сильно подействовало на Пашку, потому что Пашка схватился за эту энергичную идею с ходу:

— Я ему пару холстов отдам!

— Ну, а ты что-то мычал! Конечно, отдашь! — сказал Шпагин и подумал, что лучшего места для встречи с Рейнгольдом, чем в мастерской Пашки-художника, не найти.

— Когда он будет? — спросил Пашка.

— Сегодня вечерком с ним созвонюсь, — сказал Шпагин. — Договорюсь на завтра. У него дел — невпроворот!

— В Америке все такие, — подтвердил Пашка, как будто только вчера был на Мэдисон-авеню вместе с молодыми клерками и агентами по продаже ценных бумаг.

Вскоре Шпагин был на работе в своем НИИ по материальнотехническому снабжению. Шпагин был кандидатом экономических наук и заведовал сектором, которому принадлежало две узкие и длинные комнаты, заставленные столами, за которыми сидели исключительно женщины — единственным мужчиной был сам Шпагин.