Юрий Кувалдин - День писателя

Экономист Евгения Павловна тут же сунула Шпагину записку замдиректора, в которой излагалась просьба подготовить к пятнице отчет по основным видам деятельности сектора.

— Где там у нас прошлогодний отчет? — спросил Шпагин, подмигивая Соне, которая подошла к его столу.

Евгения Павловна засмеялась. Она всегда была смешлива, но теперь Шпагин стал замечать, что у нее от болезни (какой — Шпагин не знал, но Евгения Павловна постоянно бюллетенила) минутами как будто ослабевал рассудок, и она смеялась от малейшего пустяка и даже без причины, при этом смешно сводя глаза к переносице.

— Евгения Павловна, — сказал Шпагин, — вы возглавите работу по отчету. Ну, там цифирь в старом поменяете… Сонечка тоже пусть подключится. И Митрофанову возьмите. Сайкина и Болдырева считают? — спросил он у Сони.

— Считают! — бодро ответила Соня.

— Хорошо, — сказал Шпагин. — Значит, все при деле?

— При деле! — воскликнула радостно Евгения Павловна и добавила просительным тоном: — Я сегодня пораньше хочу уйти… в поликлинику…

— Ради бога! — благодушно согласился Шпагин.

— А этот замдиректора, прямо, сам как будто позвонить или зайти в сектор не может! — возмутилась Соня. — Все пишет записки, как бюрократ!

— Это его прерогатива, — сказал Шпагин торопливо, потому что зазвонил телефон и Шпагин сорвал трубку.

Звонил Ефимов, который занимался разработкой устава задуманного Шпагиным кооператива. Ефимов восторженно рассказывал, что устав почти готов, что его регистрация в исполкоме будет стоить всего пару сотен и т. д. Ефимов с того конца трубки обращался к Шпагину, как школьный товарищ, на «ты», а Шпагин хладнокровно отвечал тому на «вы», дабы женщины сектора не обращали внимания на суть разговора, хотя ее нельзя было уловить по нейтральным вопросам и ответам Шпагина.

Только закончился разговор с Ефимовым, как позвонил Тапе-ха и заорал в трубку, что нашел пару компьютеров ИБМ европейской сборки по девяносто тысяч каждый.

— Вы этот вопрос держите в поле вашего внимания, — сказал Шпагин. — Пока я точного ответа дать не могу. Отчет будет готов к пятнице, — пояснил Шпагин и взглянул с улыбкой на Евгению Павловну, которая сидела за первым столом у окна перед столом Шпагина. В свое время первый стол предлагали Шпагину, как заведующему, но он отказался, и сел за второй в ряду, подчеркивая свой полный демократизм.

А с того конца провода Тапеха кричал:

— Ты что, Митюха, уведут машины! Когда зарегистрируешься?

— Я вас не совсем понимаю? Что значит завтра? Я же вам сказал… Или не вам? Отчет будет готов к пятнице.

— Ты что там, говорить не можешь, Мить?

— Я вас понимаю, что вам некогда. Будьте любезны, позвоните мне сегодня после пяти часов, — голосом равнодушным сказал Шпагин, одновременно перелистывая рабочие бумаги сектора, которыми был завален его стол.

— Черт с тобой! — орал Тапеха. — Компьютеры нужно брать! Ладно, жди звонка в пять! Привет! — и положил трубку.

Тут же телефон опять зазвонил.

— Здорово! — услышал Шпагин голос Пиотровского. — Лично для тебя, Дмитрий Всеволодыч, пробил кредит на двести тысяч в семь процентов!

— Вы сегодня подъехать ко мне сможете? — спросил Шпагин.

— Чего, говорить при бабье не можешь?

— Вы знаете, — сказал Шпагин, — тут мы кое-какие цифры выверим и подготовим отчет…

— Я тебя понял, — сказал Пиотровский. — В пять пятнадцать я — у тебя!

Следом позвонила Светка, которую Шпагин собирался брать бухгалтером в кооператив.

— Дмитрий Всеволодыч, как там мои дела?

— Я думаю, что на следующей неделе решу ваш вопрос, — сказал Шпагин, продолжая как ни в чем не бывало листать бумаги.

— Я устала ждать. Я месяц как уволилась. А вы все меня завтраками кормите! — вспыхнула Светка. — Тогда бы уж не сбивали меня с курса!

— Ваш вопрос я держу в поле зрения. Он у меня в числе первоочередных. В понедельник я вас извещу. Или в среду.

— Опять… Ладно. Буду звонить сама в понедельник, а то вы не звоните никогда сами! — и повесила трубку.

Светка называла Шпагина — «Дмитрием Всеволодовичем» и обращалась на «вы», как и положено.

Следом позвонил Гиви из Госплана Грузии и справлялся насчет компьютеров — не поступили ли. Потом звонил Смирнов, который вел переговоры с Агропромом по поводу изготовления для них будущим кооперативом каких-то косилок или сеялок. Три звонка касались финансовых операций. Звонков десять было от других кооператоров, которые предлагали дать кредит Шпагину под пятнадцать-тридцать процентов. Шпагин им не отказал, он просил подождать. Предложение Пиотровского о семи процентах было самое выгодное.

Сотрудницы Шпагина лениво потягивались за столами, затем потянулись гуськом на обед, затем бегали за заказами: давали китайскую ветчину и сухую колбасу. Предлагали взять Шпагину, но у него после вчерашней покупки риса осталось тридцать копеек и проездной билет на все виды транспорта. Оклад у Шпагина был триста рублей без вычетов, жена получала сто двадцать, и деньги таяли, как снег весной, уходили, как вода в песок. Все деньги Шпагин отдавал жене, и все надежды его теперь возлагались на кооператив.

Между телефонными звонками, которые абсолютно не раздражали Шпагина, а, напротив, радовали, потому что пружина предпринимательства, закрученная им, двинула механизм само-организованных и самособравшихся «винтиков и шпунтиков», то есть тех людей, которые умели и хотели работать за настоящую цену без сна и отдыха; так вот, между телефонными звонками Шпагин время от времени вновь представлял себя в осеннем Нью-Йорке. Вот он сворачивает на Тридцать третью улицу, выходит к Пенсильванскому вокзалу, а к вечеру оказывается в узких проездах Сороковых улиц, в районе театров…

В окно Шпагин видел желтый тополь с опадающей листвой, и подле него березу с такой же желтой листвой. Погода стояла хорошая, солнечная и сухая. Шпагин думал, что такой же тополь и такая же береза могут расти в Нью-Йорке…

А между тем, к пяти часам Шпагину очень сильно захотелось есть. Когда пришел Пиотровский, Шпагин сразу же стрельнул у него рубль, попросил Пиотровского подождать, а сам сбегал в соседнюю с НИИ булочную, купил кулебяку и при Пиотровском же жадно съел ее, запивая чаем, который постоянно готовили себе сотрудницы. Хотя рабочий день длился до шести, Шпагин приучил своих женщин в последнее время уходить в пять, чтобы оставшееся время отдавать созданию кооператива.

— На следующей неделе зарегистрируемся! — воскликнул Шпагин.

Пиотровский, полноватый и низенький, сидел перед столом Шпагина на стуле Евгении Павловны и гнул толстыми пальцами скрепку.

— Семь процентов — это гениально! Там у меня друг. Они уже полгода крутятся, прибыль — миллион!