Юрий Кувалдин - День писателя

— Значит, ничего? — спросил он шепотом.

— Ничего, — шепнула она.

И они дружно расхохотались.

Вдруг Юля очутилась так близко, что ее полудетские черты с тонкими царственными бровями расплылись перед его глазами, и он чуть не поцеловал ее, даже губы вытянул, но она тут же отпрянула. Ему бы надо было на это посмеяться, но вместо того он спросил:

— И что вам дался наш факультет? Автоматизация… Зачем вам, такой красивой, автоматизация? — и добавил: — Такая прелестная девочка…

— Ух ты! — воскликнула Юля.

— И все же? — самым серьезным тоном настаивал он на ответе.

— Какая разница, где учиться, — равнодушно проговорила она.

— Да, в вашем возрасте трудно определиться. Выберете сейчас одно, а через пять лет потянет к другому…

Он встал.

Она снизу вверх посмотрела на него, и он смущенно отвернулся.

Юля захихикала и невинно выпалила:

— А я проголодалась!

— Замечательно, — сказал Вадим Станиславович. — Я тоже… У меня тут… на факультете учится один из Баку… Но он живет в Москве… председатель кооператива… кафе «Агдам», у метро «Авиамоторная»… Может быть, махнем?

Юля пожала плечами, минуту подумала и, улыбнувшись, сказала:

— Махнем!

Вадим Станиславович просиял.

В такси она придвинулась к нему совсем близко и чмокнула его в колючую бороду поцелуем, лишенным всякого вкуса, так что Вадим Станиславович даже оторопел. Если и была в ней страсть, то он мог только догадываться об этом, ибо в этот момент ни глаза ее, ни губы ничего не говорили о страсти.

Такси переехало мост через Яузу и устремилось к Таганке.

Облако, висевшее над рекой, пронизывалось заходящим солнцем. Юля еще тесней придвинулась к Вадиму Станиславовичу, и он, сильно волнуясь, положил чуть дрогнувшую руку ей на колено. Это длилось не больше минуты, затем Юля как-то мягко взяла его руку и сняла со своего колена.

В тесноватом вестибюльчике «Агдама» путь им преградил небритый черноволосый мужчина в тренировочном костюме.

— Э-э, дорогой, куда ходишь? — заговорил он с сильным восточным акцентом. — Место не хватай, а он ходишь! Иди другой кафе, у нас праздник сегодня, земляки придут сегодня, понимай же надо!

Вадим Станиславович несколько растерялся от этого напора.

— Я к Алику, — сказал он, смущенно поглядывая на Юлю, которая как ни в чем не бывало смотрелась в зеркало и подкрашивала губы.

— Ха! Так бы говорил сразу, — сказал человек и крикнул в зал:

— Алик, к тебе!

Из глубины зала показался такой же черноволосый мужчина в тренировочном костюме с двумя белыми полосками по бокам. Он вскинул приветливо руки и воскликнул:

— Дорогой! Проходи! — и по-своему закричал в глубину кафе.

Юля увидела несколько восточных людей в шапках, сидевших у стойки бара. Алик, размахивая руками, поблескивая золотыми зубами, давал им какие-то указания. Затем он предложил Вадиму Станиславовичу и Юле место в углу за большим полированным столом. Тут же подскочил смуглолицый официант с подносом, на котором в огромном блюде шипели куски мяса, только что снятого с огня.

— Какая экзотика! — выдохнула Юля. — Как на азиатском базаре! И почему они сидят в шапках?

— Такой у них обычай, — сказал Вадим Станиславович, поглаживая бороду.

Подскочил Алик с двумя четвертинками водки.

— Я хочу шампанского! — сказала Юля, улыбаясь Алику.

Алик смущенно развел руки в стороны и сказал:

— Нет шампанского. Берем и так водку у таксистов. У нас не пьют. Пьют только друзья! — сказав это, Алик дернул висящую за спиной Вадима Станиславовича занавеску и она, легко прошуршав, отгородила их от остального зала.

— Какая прелесть! — воскликнула Юля, белозубо улыбаясь.

— Отдыхайте! — сказал Алик и исчез.

Тут же появился официант (кстати, он тоже был в тренировочном костюме) и поставил на стол блюдо с зеленью, а также тарелочку с лимоном, хлеб и несколько бутылочек с «фантой».

— А мне в «фанту» несколько капель, — сказала Юля, когда Вадим Станиславович хотел налить в ее рюмку водки.

Спустя минут десять Вадим Станиславович принялся рассказывать по просьбе Юлии о факультете. Говорил он не спеша, мягко, со знанием дела, щурил глаза и улыбался. Он говорил так, как говорят с детьми, упрощая многое и о многом умалчивая, полагая, что Юле это будет непонятно. А ей все было непонятно, она и не вслушивалась в смысл говоримого, она слышала только его голос, низкий и приятный.

— Я вам нравлюсь? — вдруг прервала она его.

— Конечно, — сказал Вадим Станиславович и покраснел.

Юля вспомнила, какое прекрасное выражение, заискивающее, виноватое и мягкое, бывало у мальчиков из ее класса, когда кто-нибудь из них говорил с ней, и какие при этом они делали усилия над собой, чтобы их голос звучал равнодушно.

Юле было шестнадцать лет, и она только что окончила школу. Она знала, что ее любят одноклассники Соловьев, Панкратов и Аншин, но теперь, после этой встречи с Вадимом Станиславовичем, ей хотелось сомневаться в их любви. Что от них можно было ждать? Те же проблемы, что и у нее. Соловьев собирался поступать на филфак, Панкратов во ВГИК, а Виталик Аншин почему-то в МАДИ. Наверно, потому, что у него отец шофер. Все они хорошие мальчики, думала Юля, но такие желтые, такие инфантильные. Только Соловьев однажды осмелился и поцеловал ее в щеку.

И почему в период, когда хочется любить и быть любимой, нужно заниматься с преподавателями, готовиться к экзаменам, поступать в институт… Зачем все это? Хочется жить легко, красиво, хочется безумной любви, поездок на море…

— А вы бы поехали со мной на море? — спросила она.

— На море? — удивленно переспросил он.

— Да.

Вадим Станиславович задумался. Как с ней поехать на море? Как с этой красавицей, сочной, юной, поехать на море, когда уже жена взяла билеты в Кондопогу, где жили ее родители, когда дети уже отправлены туда?

И против воли он ляпнул:

— Жена взяла билеты в Кондопогу.

Юлия посмотрела на него с удивлением и усмехнулась.

— Разве я спрашивала о вашей жене?

— Нет, нет, но…

— Я спрашивала вас, — сказала Юлия с некоторым огорчением.

Она подозревала, что Вадим Станиславович женат, но не хотела об этом думать. Пусть себе женат, но пусть бы это было его тайной. Неужели он не понимает, что говорить с такой девушкой, как она, о своей жене неприлично. Зачем говорить об этом, она же не говорит о своих мальчиках из класса, хотя Вадим Станиславович должен догадываться, что за ней наверняка ухаживают.

Просто не могут не влюбляться в нее, в такую красивую, в такую маленькую, в такую миленькую.

Он грустно и в то же время любовно улыбнулся и протянул руку к ее руке. Юлия сидела напротив. Рука его была холодной. Юлия встала, обошла стол и села рядом с ним.