Александр Проханов - Экстремист. Роман-фантасмагория (Пятая Империя)

— Я хотел доложить, Алексей Сергеевич, что деньги на приобретение лесообрабатывающего завода в Приморье аккумулированы. Если вы даете согласие, я могу вылететь во Владивосток и провести переговоры с губернатором. Думаю, нам удастся обыграть китайцев. У нас неплохие позиции в администрации края. — Агаев стоял чуть поодаль, держа на весу папку с бумагами, где содержались данные о предприятии, о породах ценной дальневосточной древесины, о китайских конкурентах, которые претендовали на тот же завод. — Я могу вылететь немедленно.

— Не нужно никуда лететь. Покупка завода отменяется. Аккумулированные деньги понадобятся здесь, в Москве.

— Вы изменили свое решение?

Агаев изумленно воздел золотистую бровь и тотчас же вернул лицу бесстрастное выражение, не позволяя себе обсуждать решение руководителя. И эта бесстрастная исполнительность, подчеркнутая субординация, готовность Агаева беспрекословно исполнять любое указание покоробили Сарафанова. Он хотел бы от своего помощника большего соучастия, более глубокого и искреннего проникновения в его, Сарафанова, замысел.

— У нас есть в наличности сто тысяч долларов? — спросил он Агаева. — Мне нужны эти деньги в течение часа.

— Через час они будут, Алексей Сергеевич. Я могу пойти распорядиться?

Агаев сложил папку, готовый повернуться и идти исполнять повеление шефа. Сарафанову хотелось его удержать. Хотелось преодолеть дистанцию, растопить ледок отчуждения. Переполнявшие Сарафанова эмоции, грандиозность замысла, предстоящие дерзновенные деяния требовали не только денег, не только его личной непреклонной воли и отваги, но и соучастия соратников, помощь союзников, преданность посвященных помощников.

— Мы с вами работаем не первый год, Михаил Ильич. Вы блестящий организатор и редкий управленец. Сегодня среди русских таких не много. Я бы хотел, чтобы вы, оставаясь первоклассным топ-менеджером, вошли в мой бизнес. Взяли бы на себя часть нефтехимии или строительство отелей на Черном море. Что вы на это скажете?

— Вы непревзойденный бизнесмен, Алексей Сергеевич. Не боюсь польстить, вы — гений бизнеса. Я же исполнитель ваших замыслов. Вполне довольствуюсь свой ролью. Вы мне прекрасно платите, — Агаев оставался любезен и сух. Не шел на сближение. Поддерживал дистанцию невидимым дальномером. Как только Сарафанов приближался, Агаев тотчас же отступал на шаг, сохраняя прежнее расстояние.

— Я часто думаю, Михаил Ильич, что мы, русские, утратили дерзновение. Довольствуемся малым. То, что когда-то было Рябушинским и Морозовым, стало Фридманом и Алекперовым. Что было Шаляпиным, стало Розенбаумом. Что было Столыпиным, стало Жириновским. Не пора ли перекрыть эту трубочку? Разделить сообщающиеся сосуды, покуда не будет восстановлена полноценная империя с ее национальным балансом?

— Возможно, Алексей Сергеевич, — любезно, оставаясь сдержанно-замкнутым, ответил Агаев.

Эта замкнутость еще больше раздосадовала Сарафанова. Ему хотелось сломать непроницаемый хитин, разомкнуть защитную оболочку Агаева, коснуться живой сочной сердцевины, обнаружить потаенную страсть, скрытую пассионарность, залегающую в глубине аристократических русских родов.

— Мы связаны с Западом через финансовые потоки, которыми они владеют. Принимаем медикаменты, которые они нам продают. Слушаем музыку, которую они исполняют. Питаемся информацией, которую они поставляют через газеты и телепрограммы. Запад управляет сообществом «избранных», координирует их действия, сочетает индивидуальные усилия в сгусток могущественных, всеведущих и вездесущих энергий. А что если колыхнуть эту медузу? Отломить ножку гриба? Экранировать сверхразум от его носителей? Что если дестабилизировать эту роковую для нас реальность, в которой русские безропотно служат кормовой базой для ненасытных и яростных поглотителей?

— Как же это сделать? — поинтересовался Агаев.

Вопрос был задан из вежливости, сама же фантастическая идея и неправдоподобная метафора, казалось, не взволновали Агаева. Он сохранял свою непроницаемую отчужденность. Это не останавливало Сарафанова. Он продолжал попытки увлечь Агаева, разбудить в нем страсть, сделать своим единомышленником, а быть может, и соучастником.

— Мы должны отобрать у захватчиков нашу энергию. Вырвать из своих вен сосущие иглы. Отлепить отвратительные присоски моллюска. Мы должны раскачать ситуацию. Дестабилизировать ее, что приведет к смещению параллелограмма сил, разрушит адскую машину поглощения, освободит гигантский ресурс энергии. А затем мы направим эту энергию на активацию сотого народа, на оживление мертвенных душ. Во времена гнусной горбачевской перестройки был вброшен лозунг: «Демократизация — гласность», стоивший нам государства. Теперь мы вбрасываем лозунг: «Дестабилизация — активация», благодаря которому возродим государство.

— Это означает — «шоковая терапия», — тихо произнес Агаев. Было видно, что услышанное взволновало его. Сквозь кожу аристократического лица, столь тонкую, что на щеках виднелись голубые прожилки, проступил легкий румянец, — Такая терапия приводит к неизбежным жертвам.

— Сейчас усыпленный, пребывающий в летаргии народ, убывающий по миллиону в год, и есть самая страшная жертва. — Сарафанов, вдохновленный успехом, обращал на Агаева весь жар своих убеждений, словно Агаев был частью усыпленного, пребывающего в летаргии народа, который подлежал воскрешению. — Мы запустим вихрь. Изначальный, едва заметный волчок. Крохотный смерч в ограниченной точке пространства. Но потом этот вихрь, по законам турбулентности, станет расти, увеличиваться, вбирать в себя волны энергии, перемещаться, сознавая пульсирующее поле вихря. Волны движения начнут распространяться по громадным пространствам, захватят массы людей, разгуляются среди необъятных русских далей, от океана до океана. Принесут в эти умертвленные земли животворную прану, воскрешающую бурю, светоносные порывы творчества. Народ очнется. Богатырь встанет со своей печи, найдет свою булаву, вновь двинется в вековечный поход, верша вековечное русское дело — Государство Российское… А мерзкий моллюск исчахнет. Жуткая каракатица изойдет ядовитыми чернилами и исчезнет. Медуза лопнет, извергая зловонную слизь. И это и будут жертвы, которые потребует для своего создания «Пятая Империя Русских». Идемте за мной.

Сарафанов поднялся, повел за собою помощника в соседнюю, связанную с кабинетом комнату отдыха. Сквозь потаенную дверь, набрав электронный код, ввел в секретную лабораторию.

Пахнуло озоном, чудесной свежестью, будто ветром горных вершин. В золотистом сумраке горело несколько ярких лучей. Под стеклянным колпаком в аметистовом свете переливался бриллиант. В его гранях дышали тончайшие спектры. Он напоминал звезду, опустившуюся из морозного неба.