Александр Проханов - Скорость тьмы [Истребитель]

За рулем машины сидел молодой мужчина в белой, расстегнутой на груди рубашке, с синими хмельными глазами. Он небрежно следил за дорогой, то и дело переводя взгляд на сидящую рядом женщину. Молодая женщина была в расстегнутой блузке, сквозь которую виднелась открытая грудь, и мужчина нагибался, пытаясь поцеловать грудь, а женщина уклонялась, заслонялась от настойчивых губ рукой.

— Гоша, умоляю тебя, следи за дорогой. А то мы попадем не в гости к Маневичам, а в местный морг.

— Какого черта мы потащились по этому Золотому кольцу? Лучше бы на пару дней слетать в Швейцарию, чем таскаться по этим дохлым городам и гнилым дорогам.

— Зато у Маневичей мы можем рассказать о Ярославле и Ростовских звонах. Это произведет эффект.

— На Маневича эффект может произвести только строчка в списке Форбс, где он перешел с тридцатого на двадцать седьмое место.

— Не отвлекайся, Гоша. Давай хоть выберемся из города, и там где-нибудь встанем.

Мужчина попробовал укусить женские пальцы, мешающие ему поцеловать маленький смуглый сосок. Нажал на газ, и золотая машина, вильнув и разбрызгав лужу, рванула на красный свет.

На выезде из Рябинска, в поселке «Искра Октября», застроенном мучнисто-белыми, отсырелыми пятиэтажками, мужчина опять попытался поцеловать женщину, ее закрытые, в серебристых веках глаза. Отвлекся от дороги. Почувствовал глухой, чмокающий удар. Машина от столкновения вильнула, он удержал руль, пронесся по «зебре» перехода, успев разглядеть отброшенное ударом тело. Чертыхнулся и погнал машину.

— Ты что, задавил собаку? — испуганно спросила женщина, открывая глаза.

— Какая разница, — зло ответил мужчина, — Опять останется вмятина. Опять золотить машину.

— Ничего, папочка твой подсыплет тебе позолоту.

Они выскользнули из поселка и мчались по шоссе мимо опустелых деревень и опушек.

Галина Тереньтева, на седьмом месяце беременности, пошла к подруге, что жила в том же поселке, через дорогу, занимать двести рублей. Столько не хватало ей, чтобы купить подержанную коляску у другой соседки, чей сын уже подрос, и коляска, ненужная, пылилась на балконе пятиэтажки. Галина хотела отмыть и отскоблить коляску, выложить ее изнутри байкой, и ее ребенок, укутанный в одеяла, перетянутый красным кушачком, среди кружавчиков и подушек, станет почмокивать пустышкой. Царственная, гордая своим материнством, она станет толкать впереди себя коляску, позволяя встречным словоохотливым тетушкам сюсюкать и гулить, приоткрывая кружева, глядя на крохотное розовое личико с дырочками ноздрей. У нее дома уже копилась стопка детских распашонок, чепчиков, шелковы лент, которые она украдкой целовала, слыша в животе слабые толчки и биения. Она торопилась к подруге, которая приготовила деньги. Переходила улицу по полосатой зебре, когда внезапно, шумя и сияя золотом, жутко и беспощадно налетело на нее слепящее чудище, ударило, сбивая с ног. И последнее, что она успела почувствовать, это распавшееся в ней лоно, и истекавшая из нее горячая бессловесная жизнь. Она лежала на «зебре», уродливо раскинув ноги, и под ней накапливалась красная гуща.

Машина автоинспекции стояла у шоссе, на краю деревни, и два инспектора поочереди направляли измеряющий скорость прибор навстречу проносящимся автомобилям, надеясь перехватить нетерпеливого, превышающего скорость лихача. Но видимо автомобили, заметив засаду, мигали встречным машинам, и водители сбавляли скорость, медленно и чинно, с усмешками на лицах, проезжали мимо притаившихся ловцов.

— Надо менять место. Здесь ничего не обломится, — с раздражением произнес толстенький автоинспектор с белесыми поросячьими ресницами, — Время обедать, а у меня десять рублей в кошельке.

— Зато вчера кошелек лопался. Пошерстили дальнобойщиков и тех двух, что плохо закусывали, — ответил второй, с острым кадыком и голодными глазами хищной птицы.

— Надо менять позицию. Давай туда, где кусты на повороте и сплошная линия, — произнес первый, ловя прибором дорогую Хонду, разочарованно читая электронную цифру «60».

— Дождемся здесь ВМВ «три шестерки». Ее по трассе до Москвы все посты ведут. Говорят, вся золотая. На ней сын вице-премьера ездит. Какого хрена его в наши края занесло?

— Вот бы с такой ДТП случилось, и кусок золотого бампера отвалился. Я бы его подобрал и пустил на золотые коронки.

— Да у тебя, вроде, зубы нормальные.

— Золото лучше во рту хранить. Так надежнее.

Они услышали шелест приближавшейся машины. Невидимая, она приближалась к повороту, и внезапно, горя, как жар, окруженная солнечным заревом, вылетела из-за деревьев. Золотая, пылающая, охваченная драгоценным светом, приблизилась, полыхнула в лица инспекторов солнечным ветром. Оба, разглядев магический номер «666», отдали честь мелькнувшим тонированным стеклам. Диво исчезло, а в глазах все еще чудился огненный слиток.

В патрульной машине зашелестела рация. Окруженный тресками и хрипами голос возвестил:

— Внимание, всем постам! В населенном пункте «Искра Октября» совершен наезд! Необходима скорая помощь! Внимание, всем постам!..

Оба инспектора кинулись в машину, развернулись и помчались в поселок «Искра Октября», где был сбит человек.

Галина Тереньтева лежала, разбросав ноги, в луже густой черной крови, мертвенно закатив глаза. Вокруг собрались люди. Машины, замедляя скорость, боязливо огибали страшное место. Небритый, нетрезвый мужичек в поношенном пиджаке и нахлобученной кепке, свидетель происшествия, обращаясь к собравшимся, хлопал себя по бедрам, приседал, словно хотел взлететь:

— Она, бляха-муха, как побежит, а он, бляха-муха, как хер золотой, рванет. Она, бляха-муха, вперед, а он, бляха-муха, рубанул ее и смылся, как черт. Золотой, ей Богу, золотой! Я с утра ничего не пил!

— Надо бы Антону Тереньтеву в автопарк позвонить, что Галину сбило, — тихо охнула пожилая женщина с продовольственной сумкой.

— Надо Клавдии сообщить, что была у нее дочь и внук без пяти минут. А теперь ни внука, ни дочери, — вторила ей другая, опираясь на палку.

От домов к дороге бежала рыхлая немолодая женщина, простоволосая, в растерзанной кофте. Переваливаясь по-утиному, хватала впереди себя воздух:

— Галенька, доченька моя ненаглядная! Да что же это с тобой приключилось!

Какая же такая беда на тебя накатилась! Как же мне теперь без доченьки и без внучика жить! И зачем ты из дома ушла на свою беду! Говорила тебе, не ходи, пенсию мне принесут, дам тебе двести рублей! А теперь не коляску, а гробик тесовый ему покупать! И за что же нам такая лютая смерть! Кто же нам такую лютую смерть посылает!

И уже завывала на краю поселка скорая помощь, разбрасывая вокруг фиолетовые ядовитые вспышки.