Йоханнес Зиммель - Весной в последний раз споет жаворонок

Психоистория? Это было бы интересно! Изучать не достижения, а причины достижений. Можно сказать: когда вы делаете что-либо по тем или иным причинам (или не делаете по тем или иным причинам), то можно уверенно спрогнозировать результат. С тех пор, как она вспомнила пророчество старых крестьянок, она не расстается с мыслью о психоисследовании времени. Изучить, как шло время до сих пор, в каких ритмах, какие волны и впадины его качали, чтобы пришли и наши катастрофические дни. И сравнить с тем, как поздно мы узнали об этих днях. Тогда можно было бы сказать: это произошло — тогда это произойдет. А вот это и это совершать запрещается, иначе мы все погибнем.

И, может быть, тогда мы не будем больше «падающими звездами». И тогда получим право в нашем времени судить наше время.

Изабель говорила об этом, и вот что написано в ее дневнике…

Вот так неожиданно, с помощью шампанского вы подвели меня к тому, что я должна прочитать доклад на тему, Г.! А вы поистине коварны!

— А вы поистине прекрасны, — отвечает он.

— Прекратите.

— Я еще не начинал. Умные женщины всегда носят с собой всякие хитрые вещи. Например, большую английскую булавку. Уверен, что и вы носите с собой английскую булавку, моя прелесть!

— Да, — смущенно отвечаю я. — Откуда вы знаете?

Он берет фиолетовую орхидею.

— Если это доставит вам удовольствие, мсье…

Да, и так все началось, мои дорогие, и так все началось…

Позже, два часа ночи, наша гостиница. Он проводил меня до двери номера, поцеловал руку, спросил, позволю ли я поцеловать себя в щеку. Я позволяю и сама целую его в щеку. Он дожидается, пока я вхожу в номер и запираю за собой дверь. Ставлю орхидею в бокал с водой. В прихожей на столике — нагромождение маленьких коробочек. Каждая обернута в бумагу разного цвета и перетянута золотой ленточкой. Уф! Выпито слишком много! Но коробочки вполне реальны, и я в своем вечернем платье сажусь к столику и начинаю их пересчитывать. Девять штук. Иду в ванную комнату и маникюрными ножницами разрезаю ленточки, разворачиваю оберточную бумагу. Много косметики — исключительно от Эменаро. Большой флакон духов, большой флакон туалетной воды. (оба — с пульверизаторами), спрей для тела (без фреона — написано на упаковке), мыло, крем для тела, лосьон для тела… И я сижу, уставившись на эти коробочки, как та старуха из Ветхого завета, которой было запрещено оборачиваться, а она обернулась, сижу перед этими коробочками и баночками — и, наконец, смеюсь и звоню Г. Он сразу же берет трубку.

— Г., вы сошли с ума, вы просто сошли с ума!

— Думаю, что сегодня вечером мы оба сошли с ума. А разве мадемуазель обрадовалась бы больше, если бы я был нормальным?

— О нет, только не это!

— О ла-ла!

— И все эти штучки от Эменаро я возьму с собой завтра в дремучий лес — как вам это?

— Во всяком случае, духи и туалетную воду — наверняка. Они нужны нам в первую очередь. Все остальное останется у старшего портье Кариоки Парнаса, моего старого друга. Перед возвращением в Европу заедем в Рио еще раз и заберем все.

— Когда вы все это купили, Г.?

— Сегодня после обеда, когда покупал орхидею. Это почти полная косметическая линия от Эменаро, девушка в магазине дала мне список.

— И упаковала все в красивые коробочки?

— Я распорядился, мадемуазель…

— Ну, я… я… Благодарю вас, мсье.

— Благодарить должен я, мадемуазель. За то, что вы есть. Спокойной ночи. Погодите! Вы знаете, что защитники окружающей среды не принимают ванны, поэтому пены для ванн нет. Принимайте душ с гелем для душа и ради бога, не забывайте после этого использовать лосьон для тела!

— Я в точности исполню это, мсье.

— Ах, чуть не забыл самое главное!

— Самое главное?

— У девушки в магазине был только маленький флакончик духов объемом пятнадцать миллилитров. Завтра утром она принесет в гостиницу тридцатимиллилитровый флакон. Нам нужен запас. Спокойной ночи, прекрасная дама с загадочной монеткой на шее.

— Доброй ночи, — говорю я, кладу трубку и сразу же отправляюсь в душ. И открываю крышку флакона. И вдыхаю аромат Эменаро, прежде чем раздеться. И все так невозможно, безрассудно и чудесно…

— Энергия? — кричала индианка с длинными волосами, замотанными в пучок и украшенными разноцветными перьями, и в изношенной рубахе. — Энергия? Что такое энергия? Мне это не нужно.

Она подскочила и высоко вскинула руку с зажатым в ней мачете. И так пробилась к помосту, к Жозе Мунитцу, который попытался испуганно отшатнуться, но не смог. Со всех сторон его окружала плотная стена народа: телохранители, репортеры, полицейские, индейцы и добрая дюжина съемочных групп. Старая индианка неистовствовала. Тяжелый нож свистел в опасной близости от головы охваченного ужасом Мунитца. В городском зале Альтамира бушевала толпа. Вспыхнули прожектора, работали все камеры — и «Бетакам» Бернда Экланда среди них.

— Святая Мария, Матерь Божия! — стонал он. — Пусть она подольше машет ножом над его черепушкой… пусть не прекращает!

Рядом с ним стояли Кати Рааль, Маркус Марвин, Питер Боллинг, Изабель Деламар, Бруно Гонсалес и Филипп Гиллес. Они, не отрываясь, смотрели на помост. Жозе Мунитц, начальник отдела планирования в энергетическом гиганте «Электронорте», был смертельно бледен. Начальство направило его сюда, в это захолустье, чтобы он объяснил индейцам, почему река Ксингу должна затопить их земли, почему им необходимо переселиться отсюда в другие места, чтобы он объяснил, что на реке Ксингу, именно здесь собираются строить самую большую гидроэлектростанцию в мире. Сейчас Мунитца терзал смертельный ужас. Горячая влага текла по его ногам прямо в ботинки.

— Хе, хе, хе! Хо, хо, хо! — ритмично скандировали почти триста украшенных перьями индейцев с метровыми копьями, заканчивающимися металлическими наконечниками, — и еще больше раззадоривали женщину, размахивающую огромным ножом на волосок от головы Мунитца. Гнев ослепил ее, потому что она знала то, что знали все индейцы: они давно преданы и забыты.

На улице было тридцать пять градусов жары, в зале — гораздо жарче. Питер Боллинг, белый, как мел, прислонился к Марвину, затем пробрался на воздух и намертво приник губами к флакону, который всегда носил с собой. Средство против астмы помогло, но не сильно. Воздух почти плавился. Все мужчины были обнажены до трусов или шорт, женщины — в шортах и футболках. Пот градом катился по лицам. Экланд едва удерживал влажными руками «Бетакам». Белая футболка Изабель прилипла к телу, и женщина казалась обнаженной.

— Если вы его убьете, — бормотала Изабель, — если вы его убьете…

— Черт подери, пусть уж она сделает это, — раздраженно бросил Экланд. — Ну, старуха, валяй!